Вожак - Лисина Александра - Страница 24

«Действительно, он», — признал владыка Л’аэртэ, рассмотрев зверя в подробностях. Волк стоял, упорно сверля противницу желтыми глазищами, почему-то закрывал собой людей и всем видом показывал, что не сойдет с места.

Стрегон опустил сведенные плечи, а Лакр с Ивером тихонько перевели дух. Кажется, это Шир его позвал? Или дал какой-то знак? А может, Белка привела с собой или он сам тихонько прокрался?

Правда, пальцы со скоб арбалетов они не убрали, но уже начали верить, что все обойдется. Терг даже рискнул оглянуться на эльфов, но Лан и не собирался использовать магию. Картис и Тиль стояли, прикрывая друг друга и обнажив клинки. Эльфы молча ждали, чем закончится странное противостояние. Оно могло бы длиться минуту, другую, третью. Могло бы завершиться тем, что волк и хмера просто разошлись бы в разные стороны… Кто знает, как повернулось бы дело? Однако эльфам и наемникам не суждено было узнать ответ на этот вопрос, потому что в тот миг, когда они начали надеяться на лучшее, откуда-то снизу донесся смутно знакомый рев доминирующей самки хмеры, ведущей по следу немаленькую стаю. Тот самый рев, которым Белка когда-то напугала своих несведущих спутников.

Заслышав сородичей, хмера злорадно зашипела. Поначалу стояла неподвижно, скаля острые зубы и выражая презрение к тревожно попятившемуся противнику, а затем подметила его неуверенный взгляд, подобралась и, будто получив неслышную команду, молниеносно прыгнула.

Волк негодующе взвыл, не ожидая от нее такого проворства, но было поздно. Разъяренная кошка поразительно легко опрокинула черного зверя на землю, впившись когтями в мохнатое плечо. В ответ он с ревом вонзил зубы в прикрытое костяными пластинками горло, вцепился в нее всеми лапами, отчаянно сражаясь за свою жизнь. Но не удержался, сполз куда-то ей под брюхо, досадливо взревел снова. А потом сделал то единственное, что мог, — стремительно извернувшись и чудом избежав щелчка могучих челюстей, вдруг обеими лапами наподдал в твердое брюхо. Кошка недоуменно взвизгнула, подскочила, будто подброшенная пружиной. А потом они покатились по пологому склону в сторону озера, оглашая окрестности двойным рыком, смутно напоминающим изощренные ругательства, и разбрасывая вокруг клоки шерсти и костяные пластинки.

Белка, обернувшись на шум, едва не застонала. Однако сейчас ей было не до чужих споров — до Гончей донеслись крики, топот, довольный рев хмер, а еще через несколько минут на открытое пространство выскочили те, ради кого Белка так опрометчиво рисковала.

Оставшиеся на холме эльфы вздрогнули, завидев выбирающиеся из кустов фигурки: одна, две, десять, пятнадцать, тридцать… Задыхающиеся, изможденные от долгого бега, с посеревшими лицами, оборванные — уцелевшие эльфы из отряда Брегариса показались Тирриниэлю какими-то затравленными и откровенно жалкими.

Когда-то их было полторы сотни — сильных и уверенных в себе перворожденных. Когда-то они гордились своей смелостью и решительностью. С нескрываемым вызовом смотрели ему глаза и верили, что переиграли своего повелителя. Они были готовы наблюдать за тем, как льется на сухую землю его драгоценная кровь. Были готовы предать. Унизить и убить, шалея от собственной смелости и неслыханного святотатства.

Теперь же их осталось едва ли три десятка — тех, кто уцелел после встречи с Белкой, визита Одера, прохождения трех смертельно опасных кордонов и встречи с вечно голодными хищниками Проклятого леса. Всего три десятка из тех полутора сотен, которые погибший хранитель сумел вывести из Темного леса. Как они выжили, каким чудом уцелели — неведомо. Вот только куда же теперь подевалась их гордость?

Владыка Л’аэртэ вздохнул: полубезумные взгляды, дерганые движения, помертвевшие лица… за прошедшие дни от его сородичей остались только пустые оболочки. Теперь это были бездумно мечущиеся по лесу дикари, в которых лишь с огромным трудом можно было признать прежних горделивых красавцев.

Что они пережили за эти дни, когда опрометчиво пересекли кордон? Судя по тому, что рядом не осталось ни одного агинца, эльфы стали свидетелями того, как ловко охотятся местные твари. А потом со всех ног бежать от оживших лиан, теряя последние крохи достоинства. Скрываться от настойчивого преследования. Видеть чудовищных монстров, которых за долгие века сражений породил Проклятый лес. Каждый миг сознавать, что спасения не будет и что повсюду их всех ждет только смерть.

Спотыкаясь, эльфы выбрались наконец на пригорок и зажмурились от бьющего в лицо солнца. Проморгавшись и смахнув невольно выступившие слезы, они обреченно огляделись: все, дальше бежать некуда. Здесь не спрятаться… Кажется, хмеры вдоволь наигрались с живыми игрушками, и им больше не было нужды сдерживать молодняк, чтобы позволить добыче побегать еще немного. Каждого из перворожденных за это утро они успели не по одному разу извалять в пыли. Каждому наступили на грудь, пристально заглянули в глаза и с усмешкой отпустили, не убив и даже не поранив. Но лишь затем, чтобы спустя десять минут или полчаса снова возникнуть из ниоткуда и с силой ударить из неприметного убежища.

За неимоверно долгое утро темные успели не по разу проститься с этим миром. Многократно заглянули в лицо Ледяной богини. Успевали начать и внезапно обрывали песнь смерти, смутно предчувствуя, что неспроста их сгоняли к озеру, как неразумных баранов. Они знали, что спасения не будет. Отчетливо понимали, что умрут, но с каким-то детским упрямством продолжали бежать. И вот сейчас наконец эта сумасшедшая гонка закончилась.

Их осталось всего три десятка против сплоченной стаи хмер. Три десятка отчаянных смельчаков, рискнувших бросить вызов судьбе и не пожелавших сдаться на милость Проклятого леса, как это сделали агинцы. Этим утром, увидев короткую расправу над теми, кто обессилел и упал, они решили бороться до конца. Потому и бежали что было сил. Потому и волокли одеревеневшие ноги до последнего. И свирепые кошки, кажется, оценили этот ненужный подвиг. Не тронули, хотя могли легко прервать чужие мучения.

Тирриниэль поджал губы, разглядев среди них чудом уцелевших старейшин: ллеры Эналле и Инару казались бледными тенями себя, прежних. Ллера Гиараса видно не было — вероятно, сгинул в бескрайних чащобах или же кто-то из стаи Одера оказался на диво удачлив. Впрочем, оно и к лучшему — из этой троицы он был фанатично предан Брегарису, тогда как двое других явно колебались, прежде чем решились к нему примкнуть. Может, именно поэтому судьба подарила им еще один шанс?

Возле старейшин находились младшие воины — вторые, третьи, четвертые локквилы их родов. Не прямые наследники, но дальние родичи, верные и тщеславные, как все молодые мужчины. Лучшие из лучших, несомненно, иначе не сумели бы они преодолеть такой трудный путь. А вот старших наследников родов Этаррас и Хатарин здесь не было — похоже, предусмотрительные ллеры оставили своих сыновей в Темном лесу. Никого из дома Таррис, во главе которого стоял ллер Гиарас, Тирриниэль тоже не нашел. Так, несколько представителей дома Аларис, из которого происходил Брегарис, а остальные — мелкие чины многочисленного воинства Темного леса, за которыми не стояли никакие значимые силы и которые, судя по всему, просто польстились на блага, обещанные хранителем.

Ох, права была Белка: надо было действовать жестче и еще три века назад выяснить причину, по которой Берралис вдруг сошелся с этими молодыми эльфами. Теперь же поздно сетовать и жалеть об упущенных возможностях: большая часть смельчаков уже никогда не увидит рассвета. Их кости навсегда останутся гнить среди непроходимых буреломов, а их отцы уже не вернут в род утраченных перстней. Много… много жизней было уплачено эльфийскими домами за эту ошибку. Много горя принесло им проклятое в веках изменение.

Владыка Л’аэртэ с досадой отвернулся. Что ж, они знали, на что шли: награда за победу была высока, но и цена за ошибку оказалась достойной. Правда, владыка искренне полагал, что на кордоне погибнут все его преследователи и никто из них не рискнет перейти через последнюю границу. А они все-таки сунулись сюда, каким-то чудом сумели ее преодолеть и вот теперь обреченно ждали финала. Упрямцы… действительно, упрямцы. Хотя он не думал, что их будет так много — целых три десятка укрощенных болью гордецов, сумевших выбраться из расставленной им западни.