Вторая ударная в битве за Ленинград (Воспоминания, документы) - Кузнецов Виктор - Страница 32

— Мамлютка! — чуть было не вскрикнул я от радости. — Ведь это родина Сергея!

Спрашиваю у Петра Михайловича:

— Вы в Мамлютке железнодорожника Сергея Науменко знаете?

— Нет, не знаю. Но я познакомлю вас с моим отцом, он много лет работал в Мамлютке фельдшером, в каждом доме поселка не один раз побывал.

— Как не знать! — отвечает мне Либерт-старший. — Сергей Науменко мой хороший знакомый и давнишний пациент. Не раз ему банки на поясницу ставил.

— А сына его, Сергея, знали?

— И Сережу лечил. Но с ним случилась беда: пропал без вести на фронте.

Первое письмо в Мамлютку я написал совсем короткое, для установления связи. Получил взволнованный ответ от родителей Сергея: «Да, сын считается „пропавшим без вести“. Вот уже шесть лет мучаемся от неизвестности. Иногда приходится выслушивать обидные намеки. Дескать, генерал Власов сам продался врагу и увел с собой из 2-й ударной офицеров. Кто знает, где наш сын?»

Я подробно изложил обстоятельства гибели лейтенанта Сергея Науменко, свои показания официально заверил в военкомате. В качестве вещественного доказательства приложил записную книжку. И отправил пакет в Мамлютку. Через некоторое время получил благодарственное письмо родителей Сергея: доброе имя их сына было восстановлено.

До конца войны я с особым вниманием следил за боевыми успехами 2-й ударной, в которой мне довелось начинать курс трудной солдатской науки. Ветеранам прославленной армии есть чем гордиться! И вместе с тем не раз приходилось и до сих пор приходится переживать горечь незаслуженных обид. Приведу некоторые факты.

Осенью 1976 года я совершил к берегам Волхова путешествие. В течение десяти дней побывал в Малой Вишере и Чудове, в Спасской Полисти и Мясном Бору, на пепелищах так и не восстановленных Ольховки, Ольховских хуторов и Сенной Керести. Очень многое из увиденного до глубины души взволновало и порадовало меня. Общественность Новгорода и области проделала поистине огромную работу по увековечению памяти воинов, сражавшихся с фашистскими захватчиками на новгородской земле. Не забыт и подвиг 2-й ударной.

Специальная большая экспозиция посвящена 2-й ударной в Новгородском историко-архитектурном музее-заповеднике. Созданы школьные музеи боевой славы в Малой Вишере, Чудове и других городах и поселках области. Проделана огромная работа по разысканию и захоронению в братских могилах останков павших советских воинов. Следует подчеркнуть, что в условиях обширнейших болот и остатков многочисленных минных полей это нелегкий и опасный труд.

В Новгороде и области до сих пор работают добровольные поисковые группы следопытов, которые продолжают исследовать каждый квадратный метр так называемой «Долины смерти». Еще совеем недавно, в 1976 году, поисковая группа новгородских энтузиастов разыскала, вынесла из труднодоступной местности и с торжественно-скорбной церемонией захоронила останки более ста воинов.

Некоторые следопыты являются настоящими подвижниками этого благородного дела. Для поисков они затратили столько времени и энергии, подвергались стольким опасностям, что их бескорыстный труд без всякого преувеличения можно назвать подвигом. Это относится в первую очередь к главному следопыту Новгорода — Николаю Ивановичу Орлову.

Следопыты не только разыскивают и хоронят останки павших героев. Они пытаются установить их личность и, в случае удачи, разыскать родственников. Так найдена могила поэта Всеволода Эдуардовича Багрицкого, установлено, где был ранен и захвачен в плен Муса Джалиль. Найдены могилы дивизионного комиссара Ивана Васильевича Зуева, начальника оперотделения 111-й стрелковой дивизии Николая Васильевича Оплеснина, батальонного комиссара из 4-й гвардейской стрелковой дивизии Якова Артемовича Супруна, лейтенанта Евсея Марона и многих, многих других.

Все больше и больше имен героев 2-й ударной появляется на мраморе и граните. Неподалеку от Чудова деревня Коломовка переименована в Зуево. В Чудове я видел улицу имени Героя Советского Союза Оплеснина…

Порадовал меня и такой факт. Попался мне в руки туристский путеводитель по Новгороду и Новгородской области, написанный местными краеведами, — «Дорогами боевой и трудовой славы». Так вот в этом путеводителе 14-й туристский маршрут называется: «Где сражалась 2-я ударная армия. Чудово — Мясной Бор — Огорелье — Зуево».

К сожалению, во время моего путешествия в бочку меда то и дело попадали ложки дегтя. Когда, представляясь собеседнику, я называл себя ветераном 2-й ударной, то в ответ неоднократно слышал примерно такую фразу: «А-а! Значит, вы из той самой… из власовской армии!» И сейчас еще находятся люди, необдуманно повторяющие чужую ложь, искажающую историческую правду, и больно ранящие чьи-то души.

Уже давно досконально выяснены обстоятельства сдачи в плен предателя Власова. Не увел он за собой ни армию, ни дивизию, ни батальон, ни даже роту. В момент пленения Власова в деревне Пятница примеру предателя последовала крохотная кучка его единомышленников, которая свободно размещалась в крестьянской избе. А все части и соединения 2-й ударной героически сражались от начала и до конца Любанской операции. Пока хватало сил — наступали. Когда силы иссякли — перешли к обороне. Когда получили приказ об отходе на восточный берег Волхова, — с кровопролитными боями вырвались из вражеского кольца.

Каким же образом родилась и пошла гулять по свету клеветническая версия о 2-й ударной? Автор этого измышления — Геббельс. Фашистской пропаганде было выгодно изображать дело так, будто на сторону Власова переходят целые полки и дивизии. А своему долголетию эта фальшивка обязана кое-кому из нас, советских людей. Иные, не утруждая себя изучением истории, в своем стремлении показать предателя Власова в наиболее неприглядном виде подчас допускают преувеличения и домыслы, не соответствующие действительности и оскорбляющие память советских воинов, отдавших жизнь за Родину.

Во время странствий по памятным местам, где сражалась 2-я ударная, я познакомился с московским историком Б. И. Гавриловым. От него узнал следующее. Институт истории АН СССР проводит грандиозные работы по составлению общесоюзного Свода памятников истории и культуры, которые государство берет под свою охрану. Историк Гаврилов работает над составлением такого Свода по Ярославской и Новгородской областям. В одних случаях для паспортизации объект ни у кого не вызывает сомнений. Скажем, Софийский собор, памятник «Тысячелетие России», церковь Спаса-Нередицы.

Но случается и так, что мнения расходятся. Представителю АН СССР пришлось убеждать некоторых местных товарищей в том, что места, где происходили важнейшие операции 2-й ударной, — это свидетели славы советского оружия, а не его позора, свидетели массового героизма советских воинов и поэтому в обязательном порядке подлежат внесению в Свод. Более того, по мнению товарища Гаврилова, наиболее значительные рубежи, достигнутые 2-й ударной, места важнейших сражений, должны быть отмечены мемориально-охранными знаками. Где-то в районе любанского прорыва должен быть сооружен памятник погибшим воинам и подвигу 2-й ударной.

Такого же мнения придерживается подавляющее большинство новгородцев. Но до недавнего времени были сильны и противоположные тенденции. В 1976 году, то есть спустя три десятилетия после окончания Великой Отечественной войны, ученый-историк из Академии наук СССР лазил в резиновых сапогах по волховским топям и лично устанавливал самую далекую точку любанского прорыва, самый дальний рубеж, которого достигли конники генерала Н. И. Гусева, определял контуры «коридора смерти», через который воины 2-й ударной с тяжелейшими боями вырывались из вражеской петли… Всю эту работу должны были давным-давно проделать на месте, памятные места боевых действий 2-й ударной, достойные увековечения рубежи следовало давно уже определить и согласовать в соответствующих инстанциях.

Да и достаточно ли всесторонне изучено и оценено значение боевых операций 2-й ударной на берегах Волхова нашей военно-исторической наукой? В тяжелейший период войны 2-я ударная отвлекла на себя более десяти полнокровных гитлеровских дивизий. Не только отвлекла, но и перемолола их. Нетрудно себе представить, насколько осложнилось бы положение Ленинграда, если хотя бы часть этих дивизий в начале сорок второго оказалась не в волховских болотах, а, например, под Ижорой и Пулковом.