Пепел Вавилона - Кори Джеймс - Страница 23

И не успела помириться с Сэм до того, как Ашфорд ее убил.

Фред Джонсон послал Па в самую бучу, потому что она была из астеров — ему нужно было выставить астера заметной фигурой. Она была не подготовлена, зато удобна ему. Из–за этого погибли люди.

«Бегемот» не вернулся из–за врат. Его ободрали догола, раскрутили барабан и переименовали в станцию Медина. Мичо Па отправили обратно на Тихо марсианским судном. Когда избавились от тел погибших, свободного места осталось с лихвой. Едва вернувшись к себе, она подала в отставку. Даже в душ влезть не успела. Отказалась от официальной службы на Тихо, от ранга в военной структуре АВП — от всего. Фред Джонсон прислал ей личное сообщение. Что в нем было, она не знала. Стерла, не прослушав.

Потом ее побросало: хваталась то за одно, то за другое. Скрывала кошмары и припадки рыданий. Водила корабль, занимавшийся спасением бесхозного имущества — эта работа граничила с пиратством. Крышевала торговые кооперативы, не внесенные в тарифные списки, — строго говоря, контрабандистов. Когда ее нашли Надя с Бертольдом, Мичо управляла комплексом военных складов на Рее — склады принадлежали полукриминальному профсоюзу с базой на Титане. Ей потребовалось полгода, чтобы понять, что она в них влюблена, и еще четыре месяца, чтобы заметить, что и они ее любят, и понять, что это означает. День, когда они поселились все вместе в крохотной дешевой норе в полукэмэ от лунной поверхности, стал одним из лучших дней в ее жизни.

Остальные подтягивались каждый своим путем. Лаура и Оксана пришли вместе. Потом Жозеп. Эванс. Каждого нового человека в брачном союзе она принимала как пополнение своего племени. Как сородича. Здесь были не политики, не военачальники; эти люди любили не ради власти. Она чувствовала: одно дело — Пояс, борющийся за существование против открытых с ее помощью врат, другое — голоса и тела семьи.

Но мечта не умерла. Где–то в душе, дремлющая, но живая, таилась мечта об астерском флоте, который встанет лицом к лицу с Землей и Марсом и заставит себя уважать.

Так что, когда явился Марко Инарос с предложением, Мичо его выслушала. Среди астеров ее еще помнили как капитана, действовавшего в медленной зоне. Ее имя звучало веско. Марко, когда придет время, потребуется координатор для перехвата колонистских кораблей в медленной зоне и снабжения астеров. Грабить богатых внутряков и делиться с бедными астерами, пока силы не уравняются. Пока не воплотится космическая утопия.

Но это время еще не пришло. Пока ему требовались мелкие услуги. Переброс кое–какой контрабанды на Ганимед. Надзор за перевозкой пленных. Помощь в установке тайных релейных станций за Юпитером. Он вскармливал ее великими мечтами и малыми шагами.

Вместо «вскармливал» она могла бы сказать: «соблазнял».

— Сколько у нас кораблей на подходе к Церере? — спросил Инарос, поравнявшись с ней. На административном уровне станции Церера пахло живыми растениями, помещения похвалялись полировкой стен и полов. Мичо здесь чувствовала себя не на месте, но Марко — другое дело. Этот везде и всюду был как дома.

— Семь, — ответила она. — Ближе всех «Алистер Раух». Он уже приступил к торможению. Причалит через три дня. Дальше всех «Хорнблауэр», но Кармонди может поднажать, если понадобится. Я требую от флота, чтобы экономили реактивную массу.

— Хорошо. Это хорошо. — Марко взял ее за плечо. Его охрана застыла в дверях конференц–зала. Мичо хотела пройти мимо, но Марко ее придержал. — Надо будет их переместить.

— Переместить?

— Направить в другие порты. Или загасить и на время оставить на месте.

Мичо покачала головой. Не столько возражая, сколько выражая смятение. На язык просились полдюжины ответов: «Им же надо будет где–то заправляться», и «Сюда за их добычей уже летят со станций, где кончаются еда и удобрения», и «Это шутка такая?»

— Зачем? — спросила она.

Марко улыбался тепло, обаятельно. Выразительная, светлая улыбка. Она поймала себя на том, что улыбается в ответ, сама не зная чему.

— Ситуация переменилась, — ответил он и первым вошел в конференц–зал. Охранники, когда Мичо проходила мимо, кивнули ей, а она задумалась, куда подевался сын Марко.

Остальные уже собрались за столом. Стену, на которой Марко не один день вычерчивал свое видение будущего Пояса, протерли и украсили изображением древнего воина. Темнокожего, с пышными усами и бородой, в тюрбане, в длинных просторных одеждах, с тремя мечами за широким кушаком и древней винтовкой на сгибе руки.

— Опаздываете, — прохладно обратился к Марко Доуз, пока Мичо занимала свое место. Марко игнорировал обоих.

— Вспомним Афганистан, — заговорил он. — Главного Могильщика Империй. Этот народ не сумел покорить даже Александр Великий. Все могущественные державы отступались от него, истощив силы.

— Но их экономику не назовешь функционирующей, — возразил Санджрани. Розенфелд тронул его за плечо и приложил палец к губам.

Марко расхаживал перед нарисованным воином.

— Как они этого добились? Каким образом неорганизованный народ с примитивной технологией веками отражал атаки сильнейших империй? — Он обернулся к собравшимся. — Знаете?

Никто не ответил. От них и не ждали ответа. Спектакль. Марко улыбнулся шире, поднял руку.

— Для них другое было главным, — объяснил он. — Их враги воевали за территорию. Имущество, земли. А тем гениям важнее было пространство, которого враг не занимал. Английская армия входила в афганские города, готовясь захватить поле битвы, а находила — пустоту. Враг растворялся в холмах, переселялся в места, которых англичане не приняли в расчет. Англичане стремились захватить города. А для афганцев святыней были холмы, поля, пустыня.

— Не слишком ли это романтично? — усомнился Розенфелд. Марко его не услышал.

— То были отважные люди. Астеры своего времени. Наши духовные отцы. Пришло нам время почтить их. Друзья мои, «Лазурный дракон» пал — мы знали, что рано или поздно это произойдет. Земля, корчащаяся от боли и невежества, готова взбрыкнуть.

— Вы что–то слышали? — спросил Доуз. Он был бледен.

— Ничего нового, — ответил Марко. — Мы всегда ожидали, что они нацелятся на Цереру. С тех пор как АВП взял власть, они выжидали, но наш кузен Андерсон всегда старался уравновесить власть заискиванием. До сих пор у них были другие заботы. Теперь положение изменилось. Флот ООН перестраивается. Они движутся на Цереру. Но когда они сюда доберутся?..

Марко поднес ко рту сжатые кулаки, дунул на них и растопырил пальцы. Иллюзия, но Мичо померещился разлетающийся с его ладоней пепел.

— Не хотите ли вы сказать?.. — задохнулся Доуз.

— Я уже отдал приказ об эвакуации, — перебил Марко. — К их приходу на станции не будет ни наших солдат, ни ценностей.

— На станции шесть миллионов человек, — сказал Розенфелд. — Нам никак не вывезти всех.

— Конечно, не вывезти, — согласился Марко. — Это стратегический ход. Мы забираем корабли и все, в чем нуждаемся, а территорию уступаем Земле. Они не дадут Церере умереть с голоду. Земле только и осталось, что строить из себя жертву и взывать к сочувствию простаков. Если не позаботятся о Церере, лишатся даже этого сочувствия. А мы? Мы вернемся в пространство, которое и есть наш истинный дом. Там нас не достанут.

— Но… — проговорил, почти проскулил Санджрани, — экономика…

— Не волнуйтесь, — успокоил Марко. — Все, о чем мы говорили, никуда не денется. Только прежде пусть враг истощит силы, рухнет. Я так и задумал с самого начала.

Доуз встал. Лицо его словно пеплом покрылось, только на скулах горели два красных пятна. Руки дрожали.

— Это из–за Филипа. Отыгрываешься на мне?

— Речь не о Филипе Инаросе, — ответил Марко, но уже без прежнего вдохновенного восторга. — Речь о Филиппе Македонском. О том, чтобы учить уроки истории. — Он выдержал долгую, страшную паузу. Доуз осел на стул. — Так. Мы с Мичо уже обсудили перенаправление тех кораблей, что на подходе. Поговорим о логистике опустошения самой станции, да?