Пепел Вавилона - Кори Джеймс - Страница 58

Что–то мелькнуло во взгляде Клариссы — грусть или усмешка.

— Я много времени провела с мертвецами. Ему теперь хорошо. Вы позаботьтесь о тех, кто остался жив.

Амос дружески улыбнулся и вынес мешок.

— Если потом сочтешь нужным напиться или подраться на кулачках, просто дай мне знать.

— Угу, — кивнул Холден, — обязательно.

Когда они вышли, он еще постоял у операционного стола. Холден не раз на нем леживал. И Наоми доводилось. И Алексу. И Амосу. Амос в этом отсеке чуть ли не заново отращивал руку. Эта смерть, ударившая наугад — так глупо, — казалась непристойной при всей своей будничности. У людей случаются удары. Фред был уже не молод. Страдал от повышенного давления. Недосыпал, загонял себя. Сок им достался паршивый. Бой вышел долгим и перегрузка тоже. Все это верно. Все понятно. И необъяснимо.

Остальные ждали на своих постах, но все уже слышали. Рано или поздно ему придется взглянуть им в лицо. Холден не знал, что скажет команде Фреда. «Мне так жаль» — а дальше?

Он провел ладонью по матрасу, послушал, как шуршит пластик. На ощупь он оказался неожиданно холодным. Не сразу дошло, что это испаряется влага от салфетки, которой работала Кларисса. Наоми он узнал по звуку шагов.

— Помнишь, когда стало известно, что он работает на АВП? — спросил Холден.

— Помню.

— В новостях только об этом и говорили целую… не помню. Неделю? Все твердили, что это измена и позор. Требовали расследования. Нельзя ли отдать его под трибунал, хоть он и ушел в отставку за годы до того.

— У нас такого единодушия не было, — отозвалась Наоми. Она вошла и прислонилась к другому столу. Говоря, свешивала волосы на глаза, как вуаль, а потом скривилась и отбросила их назад. — Мои знакомые подозревали, что он — крот. Что земляне решили подкинуть нашей организации троянского коня.

— Это тогда была еще твоя организация?

— Да. Была.

Холден развернулся, подтянулся и сел на стол. Авто- док, восприняв его вес, вывел стартовую страницу, обнадеженно посветился и через несколько секунд отключился снова.

— Я даже не помню времен, когда Фред Джонсон не значил так много. Просто…

Наоми вздохнула. Холден посмотрел на нее. Этих морщин не было, когда они познакомились. И линия подбородка изменилась. Она красива. Она смертна. Он не хотел об этом думать.

— Нас на Тихо ждут все фракции АВП, какие Фред сумел загнать, умолить, умаслить на встречу, — продолжал Холден. — А нам придется сообщить им, что Марко победил.

— Он не победил, — сказала Наоми.

— Нам придется сказать им, что мы попали в засаду и Фред погиб, но Марко все равно не победил.

Наоми улыбнулась. Рассмеялась. Странное дело, насколько легче от этого стала темнота. Не менее темной, но легче. Хоть и осталась темнотой.

— Ну, если изложить это таким образом… Слушай, в худшем случае мы не перетянем их на свою сторону. Нет, я бы не прочь перетащить к нам большую часть Пояса. Просто если они не станут нам помогать — ну, и не станут. Все равно мы сумеем победить.

— Только в войне, — сказал Холден. — Не в том, что на самом деле важно.

Горман Ле моргал, тер свои невыносимо зеленые глаза и ждал ее ответа.

— И вы не знаете, откуда прислали? — спросила Авасарала.

— Ну, с Ганимеда. Данные передачи отчетливые. Наверняка с Ганимеда.

— Но от кого на Ганимеде, вам неизвестно.

— Нет, — сказал он, подразумевая: «Да, вы правы». Ужасно невнятно он выражался.

Для совещаний на ферме в море Нектара отвели самое маленькое помещение. Холодный свет и стены из шершавой керамики, тридцать лет как вышедшей из моды. Зато система жизнеобеспечения здесь имелась автономная, так что не казалось, как повсюду теперь на Луне, будто воздухом только что кто–то подышал. А если присутствовал пороховой запах лунной пыли, так Авасарала привыкла и не замечала.

Горман Ле горбился, как школьник, забыв поставить стакан воды, который держал в руке. В этом костюме он был и вчера, и позавчера. Авасарала начинала подозревать, что биолог хранит его в шкафу и надевает перед разговором с ней. Все в нем говорило об усталости, как бывает с врачами после четырехсуточной смены, но, кроме усталости, ощущалось еще что–то. Что–то, чего она в последнее время не видела. Может быть, волнение. Надежда.

Плохо. В последнее время надежда стала ядом.

— Итак, экспериментальные данные, или как там вы называете эту хрень, могут быть подлинными, — подытожила она, — или их мог нам подсунуть Свободный флот. Или это… что еще?

— Пищевые дрожжи с усовершенствованными радиопластами. Мы разбирались, как растет протомолекула на некоторых видах ионизирующих излучений? — Вопросительная интонация не означала сомнения: скорее он спрашивал разрешения ввести ее в курс дела. — И не только ионизирующих, но с теми совсем просто. Свет — не ионизирующее излучение, а им растения питаются не знаю сколько. Но вот…

Авасарала вскинула ладонь. Ле еще несколько секунд шевелил губами, проговаривая про себя то, что она не дала произнести вслух.

— Я очень интересуюсь всеми подробностями, — сказала Авасарала, — только мне не до них. Дайте резюме.

— Если данные верны, мы на нашей базе прямо сейчас можем прокормить полмиллиона человек. Первые серии показали отличный результат. Но если эксперимент не масштабируется в промышленное производство, мы рискуем потерять не один день, вычищая культуру.

— И тогда люди умрут с голоду.

Горман опять покивал. Может, он ничего такого не хотел сказать.

— Переустановка определенно приведет к сокращению выдачи продукта.

Она подалась вперед, выхватила у него из руки стакан и заглянула в глаза.

— Тогда люди умрут с голоду. Мы здесь все взрослые. Почему бы не сказать вслух?

— Тогда люди умрут.

Авасарала кивнула и отстранилась. Ужас в том, что спине ее стало легче. Она так долго прожила в лунной гравитации, что начала привыкать. Когда вернется в колодец, придется заново акклиматизироваться. Когда. А не если. Горман смотрел на нее, сжав зубы, раздувая ноздри на манер испуганной лошади. Так и хотелось потрепать его по щеке. И еще хотелось долбаных фисташек.

— По какой теме вы защищались? — спросила она.

— М-м… структурная биохимия.

— А я по какой, знаете?

Он для разнообразия помотал головой.

— НЕ по структурной биохимии, — мягко объяснила Авасарала. — Я ни хрена не понимаю, чудо ваши волшебные дрожжи или дерьмо собачье. Так что если вы мне не скажете, с меня толку ни хрена. Так чего ради мы здесь сидим?

— Я не знаю, что делать.

Горман выглядел совсем молоденьким. Растерянным.

Желание на него прикрикнуть боролось с желанием обнять. Авасарала опустила веки, и черт ее побери, если глазам так не стало лучше. С утра она провела совещание с координаторами станций Лагранж по приему беженцев, потом с безопасниками и службой обеспечения, обсуждая организацию поступающих из колодца людей. После обеда сообщили о вооруженном восстании в том, что осталось от Севастополя, — вода и продукты там кончались, люди запаниковали. Все это сливалось в сознании в одно постоянное, усталое: «Не успеваю».

Хотелось рассердиться на Ле, но то ли Авасарала слишком хорошо понимала его паническое оцепенение, то ли просто у нее не осталось сил сердиться.

— Вы бы рискнули?

— Я бы да, — почти без заминки ответил он. — Показатели выглядят…

— Тогда вводите. Если не сработает, валите на меня.

— Я не то хотел… в смысле… Если масштабное производство даст хороший прирост, надо подумать о пересылке в колодец.

На Землю… там еще голоднее.

Она открыла глаза, Что–то в ее взгляде заставило Гормана отвернуться.

— Да, мэм. Я этим займусь.

Она встала. Конец совещанию. Уже выйдя за дверь, шаркая по желто–серой плитке к своему карту, она подумала, что надо было как–то поддержать Ле. Похлопать по плечу. Сказать доброе слово. Она его строила по привычке, не потому, что он выбился из ряда. Просто это она умела лучше всего.