Ген бессмертия.Охота на волков.Пробел (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 44

Я понимающе похлопал его по плечу.

— Конечно, дружище! Так вот, мне нужен домик, можно коттедж этажа на два-три и машина. Сойдет любой немец. И пара уроков этикета, раз я оказался не таким очаровательным, как все это время думал.

Он совершенно не удивился моему шантажу и только облегченно выдохнул:

— Все? Считай, что уже сделано!

— Все. Считай, что ты сегодня наконец-то сможешь нормально поесть, — я, конечно, мог и сам решить вопросы с жильем, но у меня были и другие дела. — Игорь, ты тут уже больше года. Как ты все это терпишь? Недостаток крови, этих людей, эту страну?

— Мне хорошо тут. Я даже собаку себе завел — маленькую такую, звонкую, неугомонную. Но она умерла в прошлом месяце…

— От потери крови? — уточнил я со смехом.

— Да, — он погрустнел. — И знаешь, я даже расплакался. Она такая глупая была, но… как будто я друга своего убил. Не рассчитал силы и вот…

Что тут скажешь? Я на людях-то не единожды «не рассчитывал силы», на собаках пока не пробовал. А Игорь добавил, видимо, решив сменить тему:

— А насчет страны… Ты не забыл, что я — русский? Я жил в Москве до Ритуала, был, между прочим, неплохим врачом. Меня обратили уже после Войны Тысяч, им нужны были специалисты моего уровня, да еще и с возможностью обеспечивать поставки крови… Я поколесил по миру, но только в России чувствую себя как дома. Тут просто хорошо, как нигде. И ты со временем это поймешь.

— Надеюсь, не успею.

До сих пор я жил в России совсем немного. Мы тогда путешествовали с Анитой. Способность к языкам я унаследовал от нее после Ритуала, поэтому речью выдать себя не мог. Но все остальное мне было непонятно и неприятно. В Европе люди совсем другие — не такие замкнутые и забитые. Хотя… если учесть, что общался я, в основном, только с творческими натурами — это можно было объяснить и не принадлежностью к какой-то национальности. Гении вообще не терпят границ в сознании, их мышление никогда не бывает коридорным. Это и объясняет тот факт, что среди талантов часто попадаются шизофреники, люди с разными странностями, геи и прочее «отребье», которое не вписывается в понимание «коридорного» смертного. И они все по-своему интересны. Не удержавшись, грустно вздохнул, вспомнив о своей последней флейтистке. Мы с ней даже сексом ни разу не занимались. Много разговаривали, она играла на флейте, а я ее ел. Чудесный период.

Тем временем Игорь продолжал:

— И наш язык — великий и могучий. Это-то ты должен оценить!

Пришлось отвлечься от приятных воспоминаний:

— Я бы оценил! Если бы мне кто-нибудь объяснил, например, как из имени «Александр» могло получиться «Саша»?! Где, святые гондурасы, логика? А это твое «Петрович» — вообще за гранью добра и зла! Этот язык не великий и могучий, а мозговыкорчевывающий!

— Это ты еще про «Шуру» не знаешь! — Игорь рассмеялся.

И я тоже не сдержал смех. Хороший он вампир. Очевидно, был и хорошим человеком — понимающий, терпеливый, сострадательный. И хоть он уже лет шестьдесят как умер, в нем до сих пор осталась эта… душевность. Возможно, русские тоже имеют право на существование.

Настя.

— Да, Василий Иннокентьевич, до завтра!

Я положила трубку и недовольно поморщилась. Мой репетитор уже в третий раз подряд забывает про наши занятия! Я перезваниваю ему, он каждый раз удивляется до шокового состояния, а потом полчаса извиняется, что снова забыл про оговоренную встречу. Если он и завтра «забудет», то придется искать нового репетитора. В принципе, я предполагала, что мое знание английского его все же добило, но интеллигентный старикан боялся сказать об этом прямо. Все школьные знания вылетели из моей головы вместе с остальными воспоминаниями, а заниматься иностранными языками после того я как-то не удосуживалась. В институте, где никто не знал мою историю, у меня были серьезные проблемы с этим. Хорошо хоть, что иностранный у нас не профильный! Но вопрос все же надо было решать.

Я снова развернула смятый листок, вырванный из блокнота Игоря Петровича. Одиннадцать цифр и аккуратная подпись «Alex». Ну вот что за пижонство! Нельзя что ли написать по-русски нормальное имя? Чистейший выпендреж. Он бы еще завитушку какую-нибудь присобачил и королевской печатью накрыл. Ну нет, ему я точно звонить не стану.

Когда Василий Иннокентьевич окончательно отвалился, то есть в очередной раз начал бубнить свои извинения за забывчивость, я открыла объявления и договорилась с другим репетитором. Женщина, по голосу — молодая, значит, старческим маразмом прикрыться не сможет. Но когда она не пришла на первую же встречу, а потом удивленно рассказывала, что у нее это просто вылетело из головы, я чуть не заработала себе еще пару комплексов! Это что же получается — у них тут в городе такая секта репетиторов, где они составляют черные списки? А я, похоже, попала в топ. Это ж сговор, не иначе!

Недели через две мы столкнулись с Сашей на улице, рядом со зданием, где принимал клиентов наш общий психолог. Я уже выходила после сеанса, а он стоял неподалеку, облокотившись на черную иномарку. Наверное, приехал раньше и ждал своего времени, чтобы зайти.

Я растерялась и не могла сообразить, что делать — подойти и поздороваться или прошмыгнуть мимо. Но когда парень приветливо помахал мне рукой, я, улыбнувшись, шагнула по направлению к нему. Он, безусловно, странный, но скорее, очаровательно-странный, чем пугающе-странный.

— Привет, — сказал он и снял темные очки, щурясь от не слишком-то яркого январского солнца. И снова слишком легкая для такой погоды куртка, да еще и расстегнутая. Темные очки, футболка и с виду тонкая кожаная куртка — очередной признак его непроходимого пижонства. Но решила быть вежливой:

— Привет, как проходит терапия?

— Похоже, я неизлечим, — вздохнул он. — А твоя?

— Видимо, у меня та же беда, что и у тебя, — обреченно ответила я.

— Сомневаюсь.

— Так проверь меня! — я почему-то начала радоваться, что мне не удалось прошмыгнуть мимо, поэтому была готова поддерживать и этот глупый разговор.

— Ты тоже думаешь, что ты — птица? — изумился он. — Тут неподалеку я видел хлебные крошки! Слетаем, поклюем?

Рассмеявшись, я заявила:

— Не, у меня не до такой степени все запущено. А ты какая птица?

Он неожиданно оттянул вправо ворот футболки, показывая татуировку — птица с заостренным вниз клювом и расправленным крылом.

— Сокол, — пояснил он совершенно серьезно.

— Больше похоже на курицу кавказской национальности, — я продолжала рассматривать очень красивый рисунок, приблизив лицо к его плечу. — Ой, — я осознала, что делаю, и отпрянула. Видимо, его незакомплексованность заразна.

Его темные глаза смеялись, и это смутило меня еще сильнее. Поэтому решила продолжить шутку:

— Саша, у меня для тебя плохие новости. Ты — не птица!

— Настя, у меня для тебя плохие новости. Я — не Саша. Алекс! Серьезно.

Какое ребячество с его стороны! Я прищурилась:

— А по паспорту как?

Он рассмеялся громко, запрокинув голову.

— Ты не поверишь!

— И все-таки? — а как еще реагировать на такое трепетное отношение к своему имени?

— Александер Джозеф Коннери, — он не мог перестать смеяться. — Так что как угодно — Алекс, Лекс, Эй Ди, Ксандер, но только не Саша. У меня прямо какая-то аллергия на это слово.

Он что, серьезно, что ли? Получается, что я полная балда… Почему же он раньше меня не поправил?

— Это с чего ж твои родители так извратились? — ну не извиняться же, в конце концов!

— Обязательно у них спрошу, когда встречу. Я в Англии родился, в Лондоне.

Ну ничего себе! Какого репетитора я… до сих пор не хочу звать в репетиторы.

— Но ты идеально говоришь по-русски! — видимо, все-таки настала очередь комплиментов. Или это совесть за незаслуженные обвинения во мне взыграла.

— Долгая история, — он уже не смеялся, но продолжал улыбаться. Глаза то и дело соскальзывали на эту улыбку. — Хочешь, расскажу? Садись, подвезу до дома.