Ген бессмертия.Охота на волков.Пробел (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 54

— Что я могу сделать?

— Я… не знаю… Она хорошо относилась к тебе, может, с тобой хоть поговорит? Пожалуйста… Я понимаю, что это не твое дело… Но… я не знаю, что еще можно сделать. Сегодня опять была истерика, а потом она упала в обморок. Я вызвала скорую, снова… И они сказали, что она на грани истощения, что нужна госпитализация. Но едва она пришла в себя, снова начала кричать… на них и на меня… Ей поставили сильное успокоительное, но она проспала от силы часа четыре и вот, опять там плачет…

— Буду через две минуты.

Людмила Михайловна тоже была истощена — бледная, растрепанная, заплаканная. Настя же выглядела как живой труп. Две недели бесконечной истерики не прошли бесследно. Она подняла на меня опухшие глаза и тут же вскочила со своей постели:

— Зачем ты приперся?! Только не ты!!! Убирайся отсюда! — назревала новая буря.

Я схватил ее за плечи и внушил спокойствие. Насколько это вообще возможно в подобной ситуации. Но она перестала кричать, а через минуту взгляд ее стал более осмысленным.

— Пожалуйста, уходи. Не могу тебя видеть, — она снова плакала. А я молчал, внушая заодно и искренность. Ей надо выговориться. — Я так перед ним виновата… И ты…

— Почему? — нет, я в курсе, что все произошло из-за меня, но Настя-то этого знать не должна.

— Я ему сказала, что очень люблю его… Но, возможно, не так, как девушка должна любить своего парня. Я не знаю, зачем это сказала! Хотела быть честной! Боже… какая же я дура. И он ушел расстроенный. И потом…

— Денис умер не из-за этого, — хотя, видимо, именно из-за этого. Он действительно вел себя слишком агрессивно, что ему несвойственно. Но похоже, суть твоей проблемы — чувство вины. Не будем подливать масла в огонь, лучше соврать: — Ты не виновата.

Она снова посмотрела на меня со злостью:

— Я знаю, что виновата! Я не имела право говорить это ему! Он ведь был не в себе… Наверное, это задело его сильнее, чем я тогда поняла. Может, он и не упал бы, если бы не был так расстроен! Он умер из-за меня!

Так вот, в чем причина ее затянувшегося нервного срыва. Если она хочет жить дальше, то ей придется себя простить. Или мне придется заставить ее забыть о своей вине. Я не отпускал ее плечи.

— Забудь ваш последний разговор с Денисом. Ты не говорила ничего ему, вы расстались на хорошей ноте. Просто произошел несчастный случай.

И на этот раз внушение сработало! Это стало заметно почти сразу — Настя оставалась расстроенной и растерянной, но и не думала закатывать новый скандал. Вся накопившаяся усталость навалилась на нее разом, я успел ее подхватить и отнести на кровать. Потом гладил по волосам и ждал, когда она уснет. Людмила Михайловна, которая была свидетелем всей сцены, молча вышла из комнаты.

И еще до того, как присоединиться к ней на кухне, я ощутил, что она не особо благодарна мне за утешение дочери. Атмосфера в квартире быстро менялась, грузом давила на голову, путала мысли, а это значило только одно — постоянные жильцы меняли отношение ко мне. И это явно была не Настя, которая уже мирно сопела, постепенно отпуская свою боль.

Людмила Михайловна была еще бледнее, чем раньше. Она стояла, судорожно сжимая в руках тот самый нож, которым я убил ее прекрасного муженька. Смертные все такие неблагодарные?

Голова кружилась сильнее, поэтому я прошел мимо нее и сел на табуретку, и только после этого развернулся, ожидая услышать гневный монолог.

— Что ты сделал с моей дочерью? — спросила она дрожащим голосом.

Ну хоть боится. И на том спасибо. А то никакого уважения.

— Успокоил. Как ты и просила.

— Ты не охотник!

Я усмехнулся:

— И откуда такие выводы?

— Я хорошо помню, что мне рассказывал Сергей. Охотники служат людям! А это значит, что они не в силах манипулировать их сознанием! А ты делал именно это. Пусть и для помощи, но сам факт того, что ты это можешь…

— Ты только что оскорбила мои самые светлые охотничьи чувства, — сосредоточиться становилось все сложнее.

— Ты не охотник! — снова крикнула она.

— Ну ладно, ладно. Только не ори так.

— Почему ты мне «тыкаешь»?! — вот это да. На фоне всего, что с ней произошло, ее возмущает моя фамильярность?

— Потому что я старше в три раза.

— Вампир… Ты — вампир! Нежить… главный враг людей! Кровососущий упырь!

— Да, да, да… — я пытался сообразить, что с ней делать. Сосредоточиться на внушении будет очень сложно — атмосфера уже накрыла с головой, но надо как-то попытаться. — И этот упырь убил насильника твоей дочери и только что помог ей хотя бы уснуть. Сама же позвала, чтобы я помог ей перенести смерть Дениса.

Людмила распахнула глаза.

— Дениса… тоже ты убил?

— Не совсем, — кажется, с разговорами надо завязывать. Я поднялся и, немного пошатываясь, направился к женщине. И даже не смог среагировать на удар ножом. Она засадила мне его в грудь по самую рукоятку. Етить, как же больно-то! Ты что, сука, делаешь? Если хочешь убить, то вгоняй глубже, чтоб деревянная ручка коснулась сердца. Ну, а так — чистейшее издевательство, причем очень болезненное!

Боль немного прояснила голову и породила ярость. Я схватил ее за горло и сжал пальцы, пока не услышал хрип. И прямо так поволок в подъезд. Если помрет в процессе этого длинного пути, то сама виновата! Я до сих пор не убил ее только по одной причине, спящей в соседней комнате. Но не надо меня провоцировать. Я с трудом вытащил нож из груди и кинул на пол.

В подъезде сразу стало легче. Я, не разжимая пальцев, прижал трясущееся тело к стене. На шее останутся синяки. Если она доживет до синяков. Сначала внушил спокойствие и только после этого разжал руку.

— Не ори, — сказал я тихо. Надеюсь, что баба Женя и другие соседи уже давно спят, но рисковать не следует. — Или убью.

Она прижала руки к своей шее, немного успокоилась, но все равно продолжала шумно дышать.

— Ладно, я вампир. Хоть с этим определились. Но что плохого я сделал твоей дочери или тебе? Не я ли тут вас защищал?

Она нахмурилась и кивнула. Потом решилась спросить:

— Зачем ты здесь? Что тебе от нас нужно?

— Я пришел, чтобы защищать твою дочь. И я могу увезти вас отсюда туда, где вам никто не будет угрожать. Скоро придут другие, а они не будут такими же добренькими.

— Зачем мы тебе?

— Я хочу обратить Настю. И тебя, если и на это дадут разрешение, — я не врал. Людмила с вероятностью в пятьдесят процентов тоже была моей наследницей. Скорее всего, Управление даст разрешение и на ее Ритуал.

— Обратить… в вампира? — она окончательно успокоилась. И, кажется, теперь была готова даже рассмеяться. — Ты в своем уме? Ты забыл, что я знала охотника и тот успел мне рассказать многое о вас? Не представляю, кто вообще добровольно мог бы на такое согласиться! Могущество? Бессмертие? Ради чего? Чтобы пить кровь других людей? Продать свою душу ради пяти веков полужизни?

— Душу? — меня зацепило именно это слово.

— Да, мертвец. Душу. Которая, в отличие от тебя, на самом деле бессмертна. Бог отвернулся от таких тварей, как ты!

— Пфф! — не удержался я. — Я умер девяносто пять лет назад, и с тех пор ни разу не видел даже признаков существования твоего бога!

— Это не доказывает, что его нет!

— И не доказывает, что он есть. И уж точно не доказывает, что он от нас отвернулся. Да святые гондурасы, это вообще ничего не доказывает! Кроме того, что некоторым смертным очень нужны иллюзии, — разговор становился предельно абсурдным. Но теперь я кое-что понял — Людмила никогда не даст добровольное согласие на Ритуал. Таким образом, то, что она моя возможная родственница, перестает иметь значение. Значит, выход только один. К тому же, мои силы восстановились до такой степени, что я могу сосредоточиться.

— Забудь о вампирах и охотниках — все, что с ними связано, все, что ты видела или слышала о них.

— Алекс?

— Да, Людмила Михайловна.

— Что… что произошло? Ты держал меня за шею… больно. А до этого я кинулась на тебя с ножом! О, господи… Я ранила тебя? — она увидела разрезанную на груди рубашку и кровавое пятно.