Моё небо (СИ) - Анна Дарк (KuCeHa) - Страница 4

КАЙЛЕН

Существует распространённое и ошибочное мнение, будто магическое исцеление, процесс безболезненный и даже приятный. Совершенная чушь! Да, возможно, когда к целителю приходят горожане с какой-нибудь ерундой или те, в кошеле которых весело звенят монеты, оно в самом деле так. Ведь хороший целитель способен свести неприятные ощущения к нулю. Только кто будет так стараться при лечении раба? Никто. И поэтому в который раз я стараюсь абстрагироваться от очередной боли, не морщиться от треска срастающихся костей и не стонать от невыносимого жара, который сопровождает восстановление кожных покровов.

— Мальчишка! — бормотал пожилой целитель. — Никакой сдержанности!

С рабами у Мараса работает двое целителей: Доран и Фейн. Доран вполне соответствует этому месту и его хозяину. Такой же больной на всю голову ублюдок, как и его наниматель. Каждый сеанс лечения у него — новая пытка болью и отвращением. Этот извращенец совершенно всеяден в половом плане. И пусть ему запрещено пользоваться без разрешения рабами, случая облапать самым мерзким образом он никогда не упускает, и не имеет значения пол несчастного, попавшего к нему. Фейн в этом плане просто святой. Развлечения с рабами этого старика совершенно не интересуют. И пусть он и не стремится облегчить лечение тем, кого покалечили обитатели этого рассадника похоти и грязи, но и ничего лишнего себе никогда не позволяет. Увы, проникнуться симпатией к пожилому врачевателю не могу. Он работает на Мараса, и он эромаец. Типичный представитель своей расы с искажённой моралью, и его ворчание — это не сочувствие мне и не осуждение садиста-нанимателя, это банальное нежелание долго возиться и тратить много сил.

— Рот открой! — командует Фейн.

Хочется посильнее сжать губы. Игнорировать, не подчиняться любым требованиям эромайцев сидит глубоко внутри, вросло инстинктом на подкорку мозга, и лишь здравый смысл заставляет меня выполнить требование целителя. Конечно, ему Марас наверняка приказал привести меня в изначальный вид, словно и не было насилия и пыток, потому Фейну необходимо выполнить наказ ублюдка, но и мне это надо не меньше. Марас, тварь поганая, в очередной раз с наслаждением выдрал мои клыки, заставляя чувствовать себя ещё более уязвимым, чем обычно. Хотя, куда уж больше. И всё же наличие родных клыков, единственного признака, который сейчас отличает меня от ненавистных эромайцев, как-то немного успокаивает, что ли. Поэтому усилием воли подавляю бунтующие эмоции и выполняю требование мужчины.

Когда процесс лечения оказывается окончен, от слабости в прямом смысле слова дрожат ноги. Ещё один побочный эффект магического целительства: оно требует колоссальных затрат энергии как от целителя, так и от пациента. И чем сильнее травма, тем мощнее откат.

А после снова роскошные коридоры особняка, который я с радостью бы сжёг дотла, со всеми обитателями. Интересно, чего выдаст больная фантазия Мараса сегодня? Впрочем, какая разница, если я всё равно ничего не могу изменить?

Когда я только попал в плен, был уверен, быстро освобожусь. Наивно полагал, что мои пленители окажутся достаточно беспечны и у меня будет возможность сбежать. Самонадеянный идиот. Ведь знал, от эромайцев обратно не возвращаются, а если и случается чудо, то жизнь бывших пленников — жалкое существование. Ведь жить без второй ипостаси для любого ашрианца равносильно приговору, да и память тварь беспощадная. Но тогда я верил, что меня подобная участь минует.

Не миновала. С того самого момента, как переступил порог этого особняка, вся моя жизнь, стремления, надежды и мечты канули в Бездну. Лишение второй ипостаси — Ад. Это невыносимая мука, когда силой выдирают половину души, половину твоего существа. Это сводящая с ума пустота, от которой хочется выть, глухое отчаяние. Тогда мне казалось, ничего хуже быть не может. Так я думал до близкого знакомства с Марасом…

Вначале была слепящая ярость, которая мешалась с безысходным отчаянием. Меня штормило от состояния разнести всё вокруг и вырвать сердце Мараса, до просто взять и сдохнуть. Однако, во мне всё равно жила вера, что моя свобода — вопрос времени. Но с течением времени надежда эта начала меркнуть под гнётом уродливой реальности. Этот упырь слишком осторожен, чтобы дать мне хоть единый шанс. За все эти бесконечные месяцы, не было ни минуты, когда я принадлежал себе хотя бы пять минут. И сейчас, я сам не знаю, за счёт чего ещё держусь. Почему не свихнулся или не сдался? Возможно, моя психика крепче, чем я сам думал. К сожалению, всё чаще, мечта «отомстить за себя и уйти за грань», сменяется банальным желанием сдохнуть. С каждым днём, собственная судьба становится всё безразличнее, потому как не надежды уже почти не осталось.

— Почему он почти голый? — раздался недовольный голос Мараса.

Погрузившись в невесёлые размышления, я не заметил, как мы оказались в кабинете хозяина особняка. Тут я оказался второй раз в жизни. В душе даже шевельнулось что-то похожее на удивление. Кабинет, не спальня-пыточная? В памяти шевельнулись смутные воспоминания о вчерашнем вечере, что-то о дарственной… Неужели?

Тем временем, Марас вызверишись на охранников, посылает их за одеждой и после того, как я одеваюсь, уже привычно чувствуя себя всего лишь марионеткой на ниточках, этот урод несколько раз обходит меня вокруг, придирчиво осматривая.

— Надоел ты мне, ашрианец, — наконец выдаёт ублюдок. — Когда ко мне попал такой экземпляр как ты, я был в восторге. Был уверен, после хорошей дрессировки, получу уникального раба, красивого и послушного. Только не вышло, — на этих словах Марас зло прищурился и сжал руки в кулаки. — Ты оказался удивительно крепкой тварью. И если в начале мне нравился процесс твоего приручения, то со временем игры с тобой стали приносить всё меньше удовольствия и всё больше раздражения. И вот моё терпение лопнуло.

Я невольно затаил дыхания, прекрасно понимая — сейчас решается моя судьба. Страх и волнение всколыхнулись внутри.

— Если ты думаешь, что получишь милость в виде смерти или отправишься на шахты, то зря. По хорошему, за потраченные впустую на тебя нервы и время, тебя бы следовало сослать Дом Удовольствий, только есть у меня принцип — не отдавать туда своих рабов. Зато, я очень люблю делать подарки…

Вот и всё. Яснее не куда. Конечно, я рад, что не попаду в Дом Удовольствий, куда сдают надоевших хозяевам рабов или тех, кто сменил уже столько хозяев, что в личное пользование их никто приобретать не хочет. А так же калек, которых по каким-то причинам не убили. Туда ходят развлекаться все те, кто не может себе позволить личную живую игрушку. А вот попасть на шахты было бы здорово… Да, там высокая смертность и жуткие условия, но самый большой шанс сбежать. Бездна! Опять пустые надежды! Когда же я поумнею? Давно пора понять никогда больше я не буду свободен, никогда больше не познаю восторг полёта… Лучше не думать об этом.

Потом была дорога к новому хозяину. Только по моим венам разлилось убийственное безразличие. Что толку психовать, если у меня нет ни малейшей возможности что-либо изменить. Какая разница, Марас или кто-то другой? Всё равно впереди лишь грязь, насилие и унижение. Ничего не изменится. Всё самое страшное уже давно случилось.

По сторонам я не смотрел. Моё тело полностью подконтрольно, значит упасть мне не грозит. А новое место заключения и рожа нового хозяина не интересовали. Насмотрюсь ещё. Я полностью абстрагировался от окружающей реальности. Где-то на грани восприятия звучали голоса. Не прислушивался к тому, о чём шла речь. Запястье обожгла невообразимо острая боль и от неожиданности, мне еле сдалось сдержать крик. Это же заставило меня вынырнуть из своих мыслей и украдкой осмотреться. Я находился в каком-то маленьком, но уютном помещении. Вокруг были Марас, двое его охранников и какая-то девица, сверлящая его сердитым взглядом.

Если судить беспристрастно, то девушка не обладала яркой внешностью, но и страшной не была. Среднего роста, худощавая, русоволосая, простое, довольно приятное лицо. Но она была ненавистной эромайкой, и прислушавшись к разговору Мараса с ней, я понял, она моя новая хозяйка. И этого было достаточно для того, чтобы возненавидеть её всей душой. Для меня она была не миловидной девушкой, мне она казалась ядовитой уродливой тварью.