Замуж за светлого властелина (СИ) - Замосковная Анна - Страница 16

Он округляет глаза и трясёт лапой:

— Я не смогу в тебя превратиться.

Разочарованно цокаю: он прав, не дорос ещё до превращения в людей. Слишком мало колдую, вот фамильяр и не развивается.

Но стоит представить его, выполняющего вместо меня супружеский долг… Откинувшись на спинку, заливисто хохочу: вот это был бы финт ушами!

— Боюсь представить, что ты там себе представляешь, — бубнит Жор и надувается, превращаясь в мохнатый шар с грозно сверкающими глазами. — Я тебе, понимаешь ли, помогаю изо всех сил, спасаю тебя, а ты…

А я смеюсь. Кажется, это нервное.

Кучер оглядывается на меня и недовольно раздувает щёки. Вот этот бы меня выгнал — по глазам вижу. Жаль, светлый властелин покрепче будет.

Впереди темнеет узкая полоса леса и домики ведьминской деревни.

Нельзя мне отчаиваться, нельзя: отчаяние — первый шаг к поражению. Так говорила мама, она никогда не сдавалась, и я не должна.

Правда, мама в конце концов проиграла болезни, но… Светлый властелин не болезнь, должна быть у него какая-то слабость. Я буду в это верить, чтобы не сдаваться.

Коляска мчится дальше. Всё ближе арка невзрачных ворот и восемь домиков. Как же мало нас осталось… Ветер доносит горький запах трав и дыма. Кто-то ворожит, готовит настойки вонючие, но сейчас мне этот аромат слаще мёда.

Кстати, идея: надо самые пахучие зелья наварить, так, чтобы их светлость дома находиться не мог! И ещё разложить по дому пиявок — скажу, что сушу их, заготовки делаю. Что ещё можно такого гадостного сделать?..

Так крепко задумываюсь, что не замечаю, как останавливается коляска.

— Приехали, — с присвистом выдыхает кучер. — Собирай вещички. Всё бери. В лес заезжать за всякой ведьминской гадостью будем?

Доброта кучера не знает границ. Правда, кривится он страшно, сразу понятно — ему всякое ведьминское противно. А раз противно, то он не от своего имени предлагает, а лишь приказ хозяина передаёт.

То есть светлый властелин морально готов ко всему.

Мне срочно нужен совет кого-нибудь более сведущего в отношениях, чем я. Мира и Эльза? Во времена их молодости ведьмам с мужчинами проще было общаться. Ещё Арна и Верна, обе замужем были, должны разбираться в этих двуногих бородоносцах.

Но светлый властелин — в них не разбирается никто. Не к мэру же за консультацией идти. Хотя тоже вариант.

— Ведьма, — окрикивает кучер. Бакенбарды у него рыжеватые, пушистые. — Собирайся давай, нам ещё целый дом сегодня обставить надо, а там два этажа.

Он передёргивается. Я же оглядываю избушки и двухэтажный дом Саиры: в окнах темно, никто не выходит на крыльцо спросить, почему я ещё живая…

Тряхнув гривой волос, соскакиваю с коляски и направляюсь к своему покосившемуся домику. Нельзя отчаиваться, надо обязательно попробовать вонючие зелья. А ещё желательно неотмывающиеся — что б наверняка. Жаль, я знаю только зелье от бородавок и прочих неприятных вещей, а не способы их навести на себя и отпугнуть драгоценного супруга. Измельчали нынче ведьмы, ох измельчали.

Прижимаю ладонь к двери. Старое дерево отдаёт своё тепло. Сердце сжимается: я родилась в этом домике, здесь же сделала первый шаг, здесь выросла, здесь оплакала маму, здесь собиралась умереть сама. Слёзы наворачиваются, замазывают мою руку, дверь, весь мир.

Перенести печку в дом светлого властелина — это мысль. Душа дома в печке обитает, надо её перенести… или потребовать, чтобы дом перенесли к башне. Властелин невыразимо могущественный, пусть перетаскивает, не хочу я с домиком родным прощаться.

Толкнув дверь, вхожу в пропитанный ароматами трав полумрак. Жор проталкивается вперёд, подбегает к подстилке в углу. Вытирая слёзы, шагаю к печи.

Ощущение опасности холодком пробегает по спине, дверь захлопывается, и сильная рука накрывает мой рот.

— Не вздумай кричать, — тихо рычат в ухо, и щеки касаются влажные клыки.

Клыки? Скашиваю взгляд в сторону, горячее дыхание обжигает глаз. Будто мелкие иголочки пробегают по коже, разливая по ней перламутровое сияние. Оно озаряет морду оборотня, мощное плечо, отражается в глазе.

К запаху трав примешивается вонь палёной шерсти.

Охнув, оборотень отскакивает, трясёт когтистой рукой, скалится. Он в половине оборота, черт лица не различить, только клыки и полыхающие зеленью глаза.

Но меня не оборотень волнует, — что я, оборотней не видела? — а мои руки, грудь, лицо: всю меня покрывает тонкая мерцающая плёнка белой магии. Как?! Я же тёмная!

Оборотень тоже смотрит на это, вытаращив звериные глаза.

— Ты что здесь делаешь? — спрашиваю сердито, пытаясь стереть белое сияние с рук, но его даже пальцами не уцепить. — Зачем пугаешь? А если бы у меня сердце остановилось?

Ответа нет, и я хмурюсь, присматриваюсь к его лбу: если метка лицензии на нём и имеется, то совсем истёртая.

— Беглый? Грабитель? Или лекарства какие нужны? А может, тебя другие ведьмы здесь спрятали? — приходит неожиданная мысль, ведь они могли, не ожидали же моего возвращения сейчас.

— Ты вся сияешь белым, — выплёвывает оборотень. — Ты с ним…

— И это не самое страшное из того, что меня ожидает, — ворчу я, натирая светящиеся руки.

Как властелин это сделал? Что это вообще такое… пальцы натыкаются на белый браслет. Может, в нём дело? Дёргаю его с руки, но он, вдруг уменьшившись, намертво застревает на запястье… Так, похоже, штучка магическая. Привязал меня властелин, как есть привязал, чтобы не сбежала.

— Так ты чего?.. — поднимаю взгляд на оборотня и открываю рот: за спиной у него вместо стены провал водоворота, а там, в его глубине — сосны качают иголками.

Тайная тропа… как? Кто? Оборотни так уметь не должны.

Но прежде, чем успеваю спросить, кто ради него пользуется утерянным знанием, оборотень отступает в воронку. Стены домика выкручивает и растягивает, закрывая прореху в пространстве. Едва она смыкается, раздаётся тихий щелчок, и воздух наполняется запахом грозовой свежести.

Тихо и темно — даже моё белое сияние погасло.

Глазам уже неуютно от того, как они вытаращены.

С печки, из-под одеяла, вылезают, перемигиваясь, болотные огоньки. Возносятся к метёлкам с травами.

— Марьяна… — шепчет из-под лавки Жор. — То, что я видел, это то, что я видел?

— Тайная тропа, — неуверенно произношу я. — Мне кажется, это была самая настоящая тайная тропа.

— Получается, их кто-то ещё может делать?

— Получается… так.

А ведь сообрази я шагнуть на тропу, оказалась бы далеко отсюда. Возможно, так далеко, что и светлый властелин бы не достал. Хотя наверняка его браслетик — мой короткий поводок. Но можно хотя бы помечтать…

Нет, это невероятно, что кто-то до сих пор пользуется тайными тропами!

Дверь распахивается. Перегородивший дневной свет кучер, с присвистом дыша, оглядывает домик, посверкивает сузившимися глазами.

— Что тут у вас проис-сходит, а? — он вновь оглядывает единственную комнатку с печкой.

Уж кому не надо знать о тайных тропах, так это прихвостню светлого властелина.

— Сюрприз дорогому мужу готовлю, — мрачно поясняю я.

Он надувает щёки, поджимает губы. Мрачно глядя на меня, заключает:

— Сюрпризы — это ужасно, то есть, я хотел сказать: хорошо, сюрпризы — это то, что нужно моему хозяину.

Кивнув, закрывает дверь. А я опять смотрю на стену, в которой открывалась тайная тропа в неведомый лес.

Так, мне срочно надо поговорить с кем-нибудь из старших. С Мирой и Эльзой в первую очередь, их я просто увидеть хочу и успокоить.

Распахнув створку, чуть не врезаюсь в кучера.

— Что? — спрашиваю недовольно, он ведь подслушивал.

— Вьить, ничего, — кучер приглаживает пушистые бакенбарды. — Жду приказания вещи выносить.

Проскользнув мимо него, цепляюсь шлейфом за выпирающую доску крыльца. Домик-то разваливается! Оглянувшись на родное жилище, отдираю кружево и бросаюсь в соседний дом к Мире.