Крылья страха - Данилова Анна - Страница 29

• Предыдущая
• 29/94
• Следующая

В голову лезла всякая чушь.

– Подождите, уж не хотите ли вы сказать, что Сергей собирался выставлять свою кандидатуру на выборах в городскую думу?

– Думаю, что не только в городскую. У Сережи были большие планы, но он не любил преждевременно афишировать их.

– А как к этому относился Арсиньевич?

– Никак. Его интересовали только РЕАЛЬНЫЕ деньги. Вы понимаете, ЧТО я имею в виду?

– Бизнес, и ничего, кроме бизнеса?

– Вот именно. В принципе у Садовникова не было никаких гарантий успеха, поскольку он только начал подготавливать почву для выдвижения себя кандидатом в депутаты городской думы. Но он умел ждать.

– А как относилась к его планам Лора?

– Она считала, что ему необходим рост, и всячески поддерживала его. В этом плане она оказалась молодцом.

– Скажите, Лена, почему у них не было детей?

– Сережа был бесплодным.

– Кто вам это сказал?

– Аня. Ее подруга обследовала Лору, причем несколько раз, после чего заявила, что она совершенно здорова и может иметь детей.

– И из этого вы сделали вывод, что бесплоден Сергей?

– Ну конечно.

– А он проверялся?

– Да кто его знает?

– А вы не могли бы назвать фамилию этой самой подруги Анны, которая проверяла Лору?

Юля вспомнила шок, который она испытала при разговоре с Чайкиным, когда он рассказал ей о состоянии детородных органов Лоры. Мысли одна нелепее и нереальнее другой роились в ее голове, когда она записывала в блокнот фамилию врача-гинеколога, подруги Анны Диановой: «Кутина Галина Николаевна».

Задавая Елене Мазановой вопрос о предполагаемом психическом заболевании Лоры, Юля уже заранее знала ее реакцию и поэтому не удивилась, когда услышала:

– Это исключено. Лора была совершенно здоровым человеком, ни о каких психических отклонениях не может быть и речи. И то, что она пришла в агентство и рассказала вам всю эту чепуху, просто не укладывается в голове.

– Да уж, что верно, то верно. Но она была у меня, я разговаривала с ней, вот как сейчас разговариваю с вами, и это она, ваша подруга Лора Садовникова, говорила мне о том, что живет с Сергеем Садовниковым всего несколько дней, что он называет ее своей женой и обращается с нею как с женой, но на самом деле у нее якобы был совершенно другой муж. Он был смуглым. Словом, полная противоположность Садовникову. И еще она сказала, что ей НРАВИТСЯ жить с Сергеем, даже если он и ненастоящий ее муж. И, представьте, выкладывая мне все это, она выглядела совершенно здоровым и нормальным человеком. Хотелось верить ей. И я ей верила. Согласитесь, все это более чем странно.

– Завтра похороны, – упавшим голосом проговорила Елена, тяжело вздыхая. – Соня сказала, что не приедет хоронить, чтобы Лора осталась в ее памяти молодой и красивой. Но я считаю, что мы все должны прийти проститься с ней, вернее, с ними.

– Вы не могли бы дать мне телефон гостиничного номера, в котором остановилась сестра Лоры?

– Конечно. Хотя, если вы захотите ее увидеть, можете просто подъехать ко мне часикам к восьми, она уже будет тут.

– Спасибо, может, и подъеду, если не застану ее в гостинице.

Юля медлила, ожидая, что Елена сама заговорит о договоре с агентством, который необходимо заключить в ближайшее время, чтобы уже официально заниматься поиском убийцы Садовниковых. Хотя, конечно же, ее интересовал не столько сам договор, сколько деньги, которые она с торжественным видом принесет Крымову, тем самым сбрасывая со своих плеч тяжесть вины за непредвиденные расходы во время ведения собственного расследования.

Но Елена молчала, провожая ее до двери. И тогда Юля, еще не приученная к такого рода разговорам и нервничающая по поводу предстоящей процедуры вытряхивания денег из клиента, собравшись с духом, вдруг выпалила:

– Аванс в размере десяти тысяч долларов можно будет внести завтра утром, а остальное – это шестьдесят процентов общей суммы – после завершения работы. Условия не подлежат обсуждению, это наш минимум, поскольку в деле имеются два трупа, и даже если выяснится, что это было все-таки самоубийство, деньги мы не возвращаем.

Лена уронила ножницы, которые неизвестно зачем взяла в руки, оказавшись в прихожей.

– Так дорого?

– Я же сказала, что это минимум.

– Хорошо, я передам мужу, – проговорила Лена сухо, и эта фраза прозвучала у нее словно угроза.

Надя доставала из микроволновки горячую пиццу, когда в приемную вошла Юля. Шубин появился вслед за ней, распространяя запах розового мыла, – он явно только что приехал и теперь, вымыв руки, намеревался перекусить.

– Похоже, мне придется делить пиццу с тобой, – он слегка приобнял Юлю и чмокнул ее в щеку.

– От пиццы толстеют, – слабо улыбнувшись, ответила Юля и тоже клюнула Игоря в щеку. – Я обойдусь чашкой чаю. Если ты устал, мы можем обсудить все чуть позже.

– Да хватит вам, – подала голос Надя, которая тоже почему-то выглядела довольно уставшей. – У меня в холодильнике еще три пиццы, на всех хватит, даже на Крымова, если тот соизволит приехать.

– Его что, опять нет?

– Уехал сразу же после тебя. Садись. – Надя поставила на стол перед Шубиным большую тарелку с дымящейся аппетитной пиццей – оранжевая корочка подрумянившегося сыра, ломтики грибов, помидоров, зелень в круглой рамке запеченного теста – и керамическую красную кружку кофе с молоком. После чего метнулась к холодильнику и, достав оттуда еще одну пиццу, сунула ее в печь. – А ты, Юлечка, подожди несколько минут, пойди вымой руки, отдохни.

– В общем, так, – с набитым ртом начал Шубин. Он уже не улыбался, лицо его было сосредоточенно, а взгляд устремлен в пространство, – отец Риты Басе, Михаил Яковлевич Каиль, умер ровно год тому назад – 30 сентября 1996 года. Инфаркт. Я был в больнице, где он умер, опрашивал врачей и сестер, не помнят ли они, был ли этот сердечный приступ чем-то спровоцирован. Никто ничего не знает. Тогда я попросил представить мне список соседей по палате Кайля с адресами и телефонами. Так вот. Трое: Спицын, Травин и Барышников подтвердили, что Кайля привезли в больницу ДО инфаркта, просто чтобы подлечиться, поскольку Михаил Яковлевич постоянно жаловался на боли в груди, и только сделав кардиограмму, понял, что у него больное сердце. Все трое отметили, что Каиль казался чем-то расстроенным, был неразговорчив и постоянно ходил звонить. На вопросы соседей он отвечал, что звонит домой, что очень редко лежал в больницах и никак не может привыкнуть к окружающей обстановке. Он пролежал всего три дня, после чего поздно вечером у него случился инфаркт, и он умер. Но за пару часов до смерти он снова звонил домой, и Спицын случайно – а может, и не случайно – подслушал его разговор, судя по всему, с женой.

– Его никто не навещал в больнице? – спросила Юля, перед которой Надюша тоже поставила блюдо с пиццей и чашку кофе.

– Представь себе, навещали. Брат, дядя, кажется, но не жена и не теща.

– Но у них дружная семья. Этого не может быть.

– Правильно. Слушай дальше. Так вот, Спицын подслушал разговор, вернее, часть его. Каиль спрашивал жену о дочери, он постоянно произносил имя Рита, как у нее здоровье, ест ли она, нет ли у нее температуры и НЕ ЗНАЕТ ЛИ кто о том, что произошло.

– Вот теперь все встает на свои места: очевидно, с Ритой что-то произошло, к примеру, она была больна, и Марта не могла оставить ее. А Эльвира Борисовна последнее время и вовсе не выходит из дома. Вместо них больного навещали их родные, носили передачки.

– Тебя это не насторожило? – спросил Шубин, отправляя в рот большущий кусок сочной пиццы.

– Что именно?

– То, что Рита была настолько больна, что ее нельзя было оставить на пару часов одну?

– Это же можно выяснить.

– Чем я и занимался весь день. Ездил в районную поликлинику, просил показать мне медицинскую карточку Риты Басе.

– Неужели дали?

– Мне, и не дадут? Да ты что, меня не знаешь? Я еще утром купил две коробки конфет.

– Понятно. И что же дальше?

• Предыдущая
• 29/94
• Следующая