Сердце Дракона. Том 10 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 37

– Детективы, нынче, такие дорогие?

– Вообще – не очень, – её смех сквозь слезы звучал даже приятней, чем обычный. – Но когда нанимаешь семнадцать детективных фирм, то влетаешь в копейку.

– Семнадцать… рассказала бы – я бы добавил со своей стороны еще три.

– Целых три? – Елена картинно прижала ладонь к сердцу. – Тебе не занимать щедрости, …

Его имя заглушил рев летящего к больнице вертолета. Кажется, везли какую-то очень важную персону. При этом внизу, в глухой пробке на съезде с кольца, стояло сразу три реанимационных кареты.

В этом мире деньги были силой.

Это понимал даже он – калека, который не был способен контролировать собственное тело и чьи слюни утекали через специальную трубку, заведенную за ухо и спрятанную под длинными волосами.

– Нам, наверное, нужно уходить отсюда, – Елена, заправляя выбившуюся прядь, смотрела на приближающего огромного, белого, с красным крестом, железного шмеля.

Её платье промокло и прилипло к телу, подчеркивая линии идеальной фигуры. Стройные ноги, подчеркнутые высокими шпильками, облегало полотно платья с двумя вырезами по самые бедра.

Ветер крепчал и он успел заметить краем глаза, что она была в черном, самом эротичном белье, которое он когда-либо видел.

Хотя, женское белье, которое он видел собственными глазами, ограничивалось грязными тряпками, которые медсестры забирали от вновь прибывших ВИП-клиентов.

В основном – дочерей и жен каких-нибудь успешных личностей, которых откачивали от наркоты, алкоголя или попытки суицида.

Причем последнее – чаще всего.

– Наверное, – ответил все тот же механический голос.

Они развернулись и вместе покинули вертолетную площадку. Попав в бетонный кубик выхода на крышу, в то время пока он ставил коляску на механический пандус, она выжимала копну длинных, черных волос.

Елена никогда их не красила. Ей было и не нужно. Может шутка природы, а может новый виток эволюции – как никак, середина двадцать первого века на дворе, но её волосы были чернее нефти.

Открылись прозрачные двери лифта. Из какого-то невероятно технологичного материала, они подключались к каталкам и превращались в два огромных монитора, отображавших разные жизне-показатели.

Но сейчас они выглядели просто как два серых полотна. Таких же серых, как и пространство над городом. И тот факт, что в них отражалась пара промокших до нитки фигур, казалась ему чем-то метафоричным и лиричным.

Они стояли в неловком молчании. А обычно радостная, маленькая, зажженная звездочка Елена, наматывала мокрые волосы на кулак и старательно выжимала из них воду.

Но было видно, что занята она этим только для того, чтобы не разговаривать.

И, может быть, все, что он мог контролировать в своей жизни, зависящей от дорогостоящих препаратов и аппаратов – лишь одна рука, но это не делало его трусом.

Нет, никто и никогда не назвал бы его трусом.

– То, что ты сказала на крыше…

– Давай сходим на улицу! – нарочито громко, с широкой улыбкой на лице, выкрикнула Елена.

Она всегда так делала, когда хотела перебить его машинную озвучку. Ведь текст, набранный на клавиатуре, это не человек – он не замолкает, когда его перебиваешь.

– На улицу? – переспросил он, но было уже поздно.

Когда открылись двери лифта, Елена оказалась за его спиной и, нагло отключив передаточный механизм, толкнула кресло к центральному лифту и, сколько бы он не матерился и не размахивал рукой, через несколько минут, сбежав от толпы санитаров и двух врачей, пытавшихся заблокировать их в холле, они оказались на улице.

Когда в последний раз он оказывался за пределами больничной палаты? Раньше самым дальним его путешествием было расстояние от палаты до гидромассажного отсека, расположенного на другом конце этажа.

Ни на какие другие процедуры он никогда не соглашался. Даже когда чертов меценат привозил ему со всех концов планеты самых именитых врачей, занимавшихся реабилитацией, он просто действовал им на нервы.

Даже те, кто заранее убеждал, что готов к любым нервным срывам, в итоге сдавались и, порой, даже платили неустойку.

Что же, возможно именно ради этой неустойки их и приглашали…

А насчет гидромассажа… нет, он вовсе не питал глупых иллюзий или надежд, но в том помещении играло радио, а сама архитектура создавала невероятную акустику.

Один из подкупленных медбратов специально включал зал для него одного и только по ночам. Именно там он впервые и услышал Елену.

Девушку, которая в данный момент шла рядом с ним по пустынной мостовой. По левую руку плескалась черная, холодная река. Запертая в столь же холодные объятья гранитных набережных, она пересекала весь город, но так и не превратила его во вторую Венецию – как и задумывал основатель северного города.

Они шли в сторону основного и самого известного проспекта города.

Елена, что-то без устали щебеча, забавно чеканила шаг. Кажется, она рассказывала ему про парады или чей-то клип, потому как, согнув локти, умилительно размахивала руками и пыталась маршировать.

Учитывая, что она была одета в дорогущее платье и высокие шпильки, выглядело это несколько сюрреалистично.

Она смеялась, порой выкрикивала что-то, корчила забавные рожицы.

Шел дождь.

Промозглый и холодный.

Он его любил.

Любил так, как мало что в этой жизни. Но в данный момент, любуясь словно светящимися в темноте, зелеными глазами Елены, он страстно желал, чтобы дождь прекратился.

Чтобы закрылись небесные шлюзы, чтобы выглянула луна. Расплавленным серебром засверкали лужи на мостовой, чтобы старинные дома, дворцы и храмы, ослепительно сияли в тихий, ночной час.

В отличии от южной столицы необъятной страны, этот город, все же, порой засыпал. И сейчас, в четвертом часу ночи, сложно было встретить даже бродячего пса, не то, что другого прохожего.

– Боже, ты самый классный собеседник на планете! – воскликнула Елена, чем привела его обратно в чувства.

Он, наверное, вздрогнул бы всем телом от неожиданности, а так лишь смазано пролетел пальцами по клавиатуре.

– Аамроилот, – произнес механическим голос.

– Это ты название для следующего трека придумал, молчун? – несмотря на дождь, Елена не выглядела намокшим полотном художника импрессиониста.

Косметикой она пользовалась лишь лучших брендов, наверняка чем-то водостойким, да и наносила её по-минимуму. Природа щедро наградила нынешнюю звезду всеми качествами, о которых остальные могли только мечтать… разглядывая ценники у хирургов.

В середине двадцать первого века пластическая хирургия добилась тех высот, когда каждый, обладая нужным количеством средств, мог создать себе такой внешний облик, о котором мечтал.

– Нет, ты вообще будешь со мной разговаривать или свежий воздух в голову ударил? – вновь засмеялась Елена.

На этот раз не сквозь слезы, а как всегда – открыто и зажигательно.

– Ты красива, – прощелкал динамик – на технику, в отличии от косметики, вода влияла не самым лучшим образом.

Смех сразу стих. Елена отвернулась и посмотрела куда-то в сторону широкого проспекта. Несколько одиноких машин, ограждение вокруг собора, пара сонных студентов, заснувших на лавке – неподалеку находился университет, некогда выпускавший учителей.

– И как только ты не стал бабником… – прошептала Елена.

– Ну не знаю, – на экране, прикрепленном к креслу, появился смайлик пожимающий плечами. – может это потому, что я двигаю только одной рукой.

– Пока у мужика есть хоть один палец, он не импотент, – наставительно произнесла Елена.

– Извращенка… твоей музыке место в порнофильмах, а не в хит-парадах.

– Если бы я сочиняла для порно, то, поверь мне – это было бы лучшее порно в мире!

– Погоди, меня сейчас снесет на проезжую часть от твоего раздувающегося эго.

– Оно и к лучшему, – показала язык Елена. – может кто-нибудь из водителей поправит твое перекосившееся лицо.