По ту сторону жизни - Демина Карина - Страница 7

– С… спасибо.

От чая он отказываться не стал.

– И к чаю. Господин инквизитор с дороги проголодался…

– Я не…

– В Тортхейм поезд прибывает в шесть пятнадцать. Лавки еще закрыты, да и вы кажетесь мне достаточно благоразумным человеком, чтобы не покупать там еду…

А губы платком вытер, глянул украдкой и убрал в карман. Надеюсь, у него не чахотка. Мне-то она уже не повредит, но наш климат для чахоточников, что последний гвоздь в гробу.

– …потом пока добрались до города…

– Я понял.

Отрезал жестко. Глазом синим сверкнул. Ага, а я взяла и испугалась…

– Мы ждали вас, – наконец тетушка Фелиция соизволила расклеить губы. – Еще вчера… вы не слишком спешили.

Ну… с учетом того, что из столицы поезд идет тридцать часов, да и те при везении, прибыл он весьма быстро. Но, видимо, затрапезный вид Диттера ввел нелюбимую тетушку в заблуждение.

Зря. Но я помолчу.

Чем больше они поговорят, тем легче будет мне найти понимание.

– Фелиция хочет сказать, что мы все очень волнуемся, – влез дядюшка Мортимер, куда лучше представлявший себе, что такое есть Церковь и Инквизиция. – Вам стоило предупредить, и мы бы отправили машину…

Он это знал. Именно поэтому добирался сам. И готова поклясться, у дома он объявился час-другой тому назад… вон, вымок весь. Я глянула на окно: дождь идет, но не такой уж сильный. А на ботинки грязь налипла… надеюсь, ведомый любопытством и желанием проломить защиту дома, он не сильно газоны потоптал.

Все равно ничего не добился.

С севера дом защищала стена колючего терна, высаженного моей бабушкой и лучшей ее подругой, которая еще той ведьмой была. В общем, терн получился с непростым характером. Чужаков он не любил, а к регалиям относился с полным равнодушием, которое наш гость, полагаю, успел прочувствовать.

Вон, какой дырищей на куртке обзавелся. Знакомо…

С юга жил виноград. Лишенный колючек, характером он обладал куда как мягким, но при том упорным, и пока ни одному вору не удалось подняться даже до второго этажа, не говоря уже о третьем. Последнего, помнится, жандармерия три часа извлекала из кокона. Как не задушился, ума ни приложу.

С запада почти сразу за домом начинались болота. Гулять по ним я бы не советовала, пусть и выглядели они зелено и нарядно. По весне шейхцерия зацветала, и от болотных пустошей вообще было глаз не оторвать, но… сколько там сгинуло народу, и думать не хочется. Несколько раз городские власти выступали с инициативой осушения, но я ее по понятным причинам не поддерживала. Нет, мешать не мешала – на муниципальной земле власти могут хоть сушить, хоть золотом расплавленным заливать, но и денег не дала. А без денег инициативы почему-то глохли.

В болота инквизитор не полез. Уже хорошо.

– Мы просто желаем узнать, – голос тетушки Нинелии был тих и полон смирения. – И вправду имело ли место чудо…

– Я… скажу… позже.

Инквизитор шмыгнул носом. И оглушительно чихнул. И снова чихнул.

– И… извините…

Он опять шмыгнул носом и совершенно неинтеллигентно вытер его о грязный рукав. Огляделся…

– Присаживайтесь… устали?

Устал. И готов не то что сесть, упасть в кресло, но треклятая гордость мешает жить.

– Боюсь, моя одежда…

– Бросьте, – я позволила себе быть любезной. В конце концов, от этого человека зависит моя судьба. Нет, я далека от мысли, что подобная мелочь заставит его наступить на горло долгу и полученным инструкциям, но… нам еще довольно долго терпеть общество друг друга, и в отличие от родственников его я из дому не выставлю.

А потому зачем портить отношения?

– Садитесь. Потом почистят… Может, стоит послать кого-то за целителем? Наш климат коварен, не стоит обманываться теплом…

– Тепло? – возмутился Диттер.

Ну… как для кого, для местных сегодняшний день был скорее теплым, хотя бы ввиду отсутствия пронизывающего ветра. Да, курорт у нас специфический.

– Вполне, – заверила я. – Но все равно промозгло, а это, знаете ли, весьма способствует всякого рода простудам.

– Я заметил.

– Они уже спелись, – зашипела тетушка Фелиция, пихая Мортимера в бок. – Сделай что-нибудь!

– Что, например?

Ссориться с Инквизицией дядюшка не будет, а потому поостережется лезть ко мне… во всяком случае, пока не будет всецело уверен, что это сойдет ему с рук. А он приготовился. И амулетик свой снял. Надо же, я и не сразу заметила. Правильно, старший дознаватель – лестно, что птицу столь высокого полета не пожалели – это вам не начальник местной жандармерии.

Мои губы сами собой растянулись в улыбке.

А ведь не знают… ни начальник упомянутый, ни мэр, ни прочие особы положения высокого… достаточно высокого, чтобы время от времени портить жизнь одной милой девушке.

Подали чай.

И черный хлеб с паштетом и карамелизованным луком. Все-таки за фантазию нашей кухарки я готова была простить ей прочие мелкие недостатки, вроде склонности к воровству…

Тетушка Фелиция пила чай, манерно отставив палец. В ее представлении это подчеркивало ее аристократизм и утонченность, а я не спорила. Смысл?

Тетушка Нинелия от чая отказалась.

Дядюшка устроился у камина, вытянув короткие ноги. Он вздыхал и покряхтывал, словно опасаясь, что, если замолчит, мы забудем о нем.

Фердинанд застыл, уставившись в раскрытый блокнот.

Все молчали.

А кузенов моих как-то давненько не видать. Они не из той породы, которая умеет быть незаметной, следовательно, меня ждет очередной сюрприз и, сомневаюсь, что приятный. Кузина же с того самого неудачного свидания старалась не покидать своей комнаты, что было разумно.

– Как ваше самочувствие? – вежливо поинтересовался Диттер.

– Спасибо, неплохо. – Я откусила кусок тоста, щедро намазанного чесночным маслом.

Прелесть. А фирменный соус с волчеягодником вышел просто отменным… Голода я по-прежнему не ощущала, что, однако, нисколько не мешало мне получать удовольствие от еды.

– Крови не хочется?

К чаю подали портвейн из старых запасов, что свидетельствовало о немалой симпатии старика Гюнтера к гостю. На моей памяти никто этакой чести не удостаивался… Что ж, мне следовало присмотреться к инквизитору получше. Дворецкий, доставшийся мне в наследство вместе с домом, обладал отменнейшим чутьем на людей и полным отсутствием пиетета перед чинами.

Помнится, нашему мэру он подал молодое вино, которое ко всему слегка перебродило и потому изрядно отдавало уксусом и почему-то пованивало рыбой. Его обычно наливали рабочим, которых нанимали привести сад в порядок… Рабочим оно нравилось, а вот мэр обиделся. Зря.

– Нет.

– Совсем?

И прищурился. Ага, знакомый взгляд… Не было у него бабули с гибкою линейкой, которая выправляла не только осанку, но и прищур.

Менять поле зрения надо без гримас. Вот так.

– Совсем, – я широко улыбнулась и пригубила портвейн.

А про кровь он зря сказал. Я вдруг представила ее, такую горячую, тягучую, слегка солоноватую… представила и содрогнулась.

Мерзость какая!

А Диттер моргнул.

Его шуточки?

– Полегче, – я постучала коготком по бокалу. – Я ведь и жалобу подать могу.

– Только после того, как будете признаны истинно воскресшей…

Это мне вежливо намекали, что в случае, если я вдруг откажусь сотрудничать, то воскрешение не признают, а меня объявят нежитью? Вон как дядюшка встрепенулся.

– Мне кажется, этот вопрос требует отдельного… обсуждения…

Ага, и в глазах надежда пополам с сомнением. Небось, прикидывает, стоит ли подходить со взяткой, и если да, то сколько предлагать, чтобы не оскорбить столичного гостя, а заодно уж и не переплатить.

– Что вы чувствуете?

– Желание выставить их из дома, – я обвела рукой свою семейку. – Надоели несказанно… а в остальном, ничего особенного…

Я вновь прислушалась к себе. Вяло шелохнулась жажда мести и утихла. Кому мстить? За что? Незавершенные дела? Вот запись к цирюльнику пропустила, а мастер Отто терпеть не может женщин, которые не приходят вовремя. Это чревато отлучением от круга избранных, кому он делает укладку собственноручно. Надеюсь, он войдет в мое положение и посчитает смерть причиной достаточно веской.