Всё, что осталось (Записки патологоанатома и судебного антрополога) - Блэк Сью - Страница 62

А потом случилось Косово. Наш морг в Ксерксе, где раньше находился амбар, манил грызунов как магнитом — их были там целые толпы. По утрам я любезно просила наших телохранителей из голландской воинской части открыть мне амбар и зайти внутрь, производя при этом как можно больше шума, чтобы разогнать крыс и мышей. Я ни за что не переступила бы порога, зная, что они там. Я слышала, как они скребутся и пищат, недовольные тем, что их потревожили. Солдаты относились ко мне снисходительно и никогда не шутили над моими страхами. Возможно, видя, какую работу я делаю, они понимали, что я не просто сумасшедшая и что мой страх совершенно реален, хоть и нелогичен.

Самое худшее же случилось в Подуево, на северо-востоке Приштины, где в 1999 году «Скорпионы», сербский спецназ, предположительно убили четырнадцать косовских албанцев, в основном женщин и детей. Нам сообщили, что тела похоронены под бывшим мясным рынком. Трупы вообще часто закапывают вместе с мертвыми коровами или лошадьми, предполагая, что если эксперты начнут копать и наткнутся на останки животного, то не станут разбираться дальше.

День, когда нам предстояло раскопать мясной рынок, выдался страшно жаркий. У нас был небольшой экскаватор, который снимал верхний слой почвы, пока один из специалистов не заметил что-то в яме. Я стояла в стороне, в тени от нашего микроавтобуса, когда услышала какой-то шум. Я решила пойти посмотреть, что происходит, но тут один из солдат выкрикнул мое имя, заставив остановиться и перевести взгляд на него. Завладев моим вниманием, он закричал: «Стойте! Не смотрите!» Я сделала, как было велено.

Оказалось, что ковш экскаватора добрался до первого лошадиного скелета, но в процессе потревожил крысиное гнездо, обитатели которого питались останками. Когда ковш его задел, крысы бросились врассыпную, спасаясь от надвигающейся опасности. Только после того, как они все скрылись, солдат махнул мне рукой, разрешая смотреть, улыбнулся и сказал: «Ну все, дамочка, теперь полезайте в яму». Да, там жутко воняло. Да, я была по локоть в гниющих лошадиных кишках. Зато там не было крыс — а что еще девушке нужно!

Солдаты присматривали за мной и оберегали — я не против джентльменского отношения, ни в коем случае, — но они никогда не поддразнивали меня и не считали неженкой, за что я была им признательна. Неженкам в нашей команде вряд ли было бы уютно: духи «Дохлая лошадь» не назовешь парфюмерным бестселлером, а вонь, которая там стояла, превосходила все, с чем мне когда-нибудь приходилось сталкиваться, уж поверьте. Во время обеда меня вежливо, но настойчиво попросили присесть где-нибудь в сторонке, одной. Чертовский удар по самолюбию!

С учетом экстремального характера нашей работы и условий жизни в Косово, наши страхи и слабые места рано или поздно выходили наружу. У всех нас случались моменты, когда мы не справлялись. Главным было то, что мы, когда такое происходило, всегда заботились друг о друге.

Любое соприкосновение с катастрофами или терактами оставляет неизгладимый отпечаток на нашей жизни. Я участвовала во многих публичных мероприятиях вместе с Вэл Макдермид, автором детективных бестселлеров, и мы стали с ней добрыми подругами. Вэл — очень умная и чуткая женщина, и она мне сказала, что обычно на таких мероприятиях я неотразима: заставляю зрителей смеяться, собственно, просто покатываться от хохота, — но как только речь заходит о Косово, я словно закрываюсь, отстраняюсь от всех. Она говорит, моя речь становится задумчивой, и в аудитории повисает печаль. Сама я этого не замечала, но ее слова меня не удивляют.

Это подсознательная реакция, возникающая, думаю, из необходимости сохранять здравый взгляд на вещи. «Компартментализация», или раздельное мышление, это своего рода когнитивный выбор, к которому надо себя приучить. Я не считаю себя равнодушной и холодной, я просто здравомыслящая. На работе я намеренно становлюсь жесткой, прилагая все усилия, чтобы свести эмоциональную реакцию и вовлеченность до минимума: для этого я открываю воображаемую дверь в отдельную, профессиональную «комнату» у себя в голове. Если бы судмедэксперты позволяли себе погружаться в пучины человеческой боли или проживали в голове страшные эпизоды, с которыми нам приходится сталкиваться, они не смогли бы принести никакой пользы как ученые. Мы не можем переживать за мертвецов. Это не наша работа, а если мы не сделаем свою работу, то никому не поможем.

Актер и сторонник коммуникативной теории Алан Алда утверждает, что великие вещи происходят, когда мы переступаем порог — именно так, переступая порог, я у себя в голове переключаюсь с одного подхода на другой. У меня в голове несколько отдельных «комнат», как я их называю, которые я знаю настолько хорошо, что автоматически выбираю ту, которая лучше всего подходит для текущей работы.

Если я изучаю разлагающиеся человеческие останки, то захожу в комнату, где не ощущается запах. Если работаю с убийствами, расчленениями или травмами, то выбираю ту, где царит спокойствие и безопасность. Если исследую образцы, связанные с преступлениями против несовершеннолетних, то ухожу в дальний конец комнаты, чтобы устраниться от сенсорной информации и не переносить то, что я вижу и слышу, из этого чуждого мне пространства немыслимой жестокости в свою реальную жизнь. В этих комнатах я стараюсь быть просто сторонним наблюдателем, применяющим на практике свои научные познания, а не участником событий, вовлеченным эмоционально. Настоящая «я» остаюсь вне комнаты, огражденная и защищенная от той психологической бомбардировки, которая происходит внутри.

Когда я все изучила, осмотрела, записала, пришла к заключению и закончила свою работу, мне достаточно открыть дверь из комнаты, снова сделать шаг через порог, запереть замок и вернуться к обычной жизни. Теперь я могу ехать домой и быть, как всегда, женой, матерью, бабушкой — нормальным человеком. Я могу смотреть фильмы, ходить по магазинам, пропалывать клумбу перед домом или печь пироги. Главное, чтобы дверь оставалась закрытой, и поэтому я не позволяю никому другому крутиться возле нее или заглядывать внутрь, чтобы не возникло утечек. Две мои жизни должны оставаться полностью изолированными друг от друга, и каждую я стараюсь защищать изо всех сил.

Только я знаю код доступа двери; только я знаю, что находится в каждой комнате, и какие демоны могут обитать внутри, пытаясь заглянуть мне через плечо в процессе работы. Я могу спокойно с ними сосуществовать в своем профессиональном мире, но когда я из него выхожу, они должны оставаться под замком. Я ни за что не выпущу их наружу. Я не чувствую потребности «разобраться» с ними или обсудить с психологом. Большинство из них я не описываю на бумаге и вообще никак не затрагиваю, разве что в рабочих материалах. В некоторых случаях я связана требованиями конфиденциальности, но даже если нет, я ощущаю на себе ответственность за чувства других людей, живых и мертвых, и не собираюсь выдавать их секреты. Я видела и делала такие вещи, о которых моей семье и друзьям лучше не знать — и они не узнают. Все случаи, описанные в этой книге, уже освещались в прессе. Остальные же так и останутся запертыми в тех комнатах.

Таким образом я заодно защищаю и себя. Для моей работы лучше позаботиться о том, чтобы ящик Пандоры никогда не открылся. Если дверь не запереть, позволив кому-то проникнуть внутрь без приглашения, демоны могут вырваться на свободу. К счастью, до сих пор мне удавалось успешно отделять личную жизнь от профессиональной. Если когда-нибудь они соприкоснутся, и я стану жертвой пост-травматического стрессового расстройства, то откажусь от своей работы, потому что больше не смогу быть сторонним наблюдателем.

Мы должны помнить о потенциальном влиянии нашей работы на личность и учитывать возможность возникновения такого расстройства, которое начинается внезапно, и от которого никто не застрахован. Его может спровоцировать какой-нибудь инцидент, крупный или мелкий, непредвиденно вторгшийся в нашу жизнь. Мне случалось наблюдать разрушительный эффект пост-травматического стресса на коллег, которые страдали от него настолько, что не могли дальше работать — болезнь разрушала их жизнь, отношения и карьеру. Психологическое здоровье требует внимания к себе, поэтому мы должны сохранять бдительность и тщательно следить за своими демонами. Но если им все-таки удается ускользнуть, то хаос, который они устраивают, нельзя ставить человеку в вину.