Корабль палачей (Романы, повести, рассказы) - Рэй Жан - Страница 57

— Холтема приходит в себя! — неожиданно воскликнул Тейрлинк.

— Выбросьте его за борт! — громыхнул Лемуэн. — И если вы не сделаете этого, ни в коем случае не давайте ему ни капельки моего драгоценного бренди, черт возьми!

Действительно, Холтема очнулся почти одновременно со Списсенсом, графом и мальчишками.

Ни один из них не пострадал от случившегося с ними загадочного происшествия.

— Давайте сначала подкрепимся как следует, а потом перейдем к разговорам, — решил Ригольбер, выкладывая на стол все лучшее, что можно было найти в камбузе.

Холтема был бледен и казался растерянным, но никаких ран на нем не было видно.

Он ел весьма умеренно, довольствуясь кофе, бисквитами и небольшим количеством консервированного мяса.

Каплар заметил, что он старался не встречаться взглядом со своими бывшими товарищами по путешествию. Когда со стола было убрано и участники обеда взялись за трубки, он ожил и начал говорить, хотя его никто еще не просил.

— Каплар знает, в каких условиях судно «Дорус Бон-те» вышло в море. Я не скажу вам ничего нового, сообщив, что наше путешествие спланировал сам доктор Пранжье. Я ничего не знал о его целях и готов поклясться на Библии, что говорю правду. Я знал только то, что он хотел попасть в Гренландию и проникнуть, используя фьорды, в глубь суши. Я предполагал, что он хочет встретиться с таинственным племенем эскимосов, известном как «каменные головы». Считалось, что они владеют опасными колдовскими секретами.

Доктор Пранжье не любил распространяться о своих намерениях. Единственное, что я могу утверждать с уверенностью, так это то, что он жалел о решении взять на судно Гюстава Лемана.

Холтема повернулся к своему бывшему помощнику.

— Он решил устранить молодого человека и ради этого был готов на убийство. Я вступился за Гюстава и добился, чтобы ему сохранили жизнь, но его должны были оставить вместе со Стивенсом на острове Могенас. Решение, обещавшее Гюставу мало хорошего. Поэтому не могу не сказать, как я был обрадован, когда узнал, что с молодыми людьми на остров отправится Каплар. Теперь я был почти уверен, что эти трое смогут выжить.

Гюстав Леман прервал рассказ капитана:

— Скажите, капитан Холтема, когда вы подобрали Дингера, бежавшего с острова на шлюпке, он был мертв?

Холтема покачал отрицательно головой:

— Нет, Гюстав. Он остался в живых — к несчастью, потому что большего негодяя на земле трудно отыскать. Скользнувшая по нему пуля вывела его из строя всего на несколько часов… С этого момента, друзья мои, я стал пленником на своем судне!

Находясь под стражей в своей каюте, я мог только два раза в сутки выходить на палубу, чтобы полчаса подышать свежим воздухом. При этом меня сопровождал вооруженный матрос. Командование судном взял на себя доктор Пранжье. Я вынужден признать, к величайшему моему удивлению, что он проявил удивительную компетентность во всем, что имело отношение к навигации. Этот человек — живая загадка, удивительный эрудит в самых разных науках и при этом талантливый мореход.

Что касается Дингера, то Пранжье назначил его своим помощником. Этот негодяй проявил себя в новой должности как безжалостный тиран, в особенности во всем, что имело отношение ко мне. Мерзавец дошел до того, что даже наказал меня несколько раз за какие-то мелочи, которые он воспринял как неповиновение.

Капитан Холтема глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, но в его глазах вспыхнули искры гнева.

— Он заковал меня в кандалы… Боже! Я никогда этого не забуду и не прощу… Но это еще не все. Дважды он привязывал меня к мачте и заставлял матросов высечь меня плетьми. Шесть ударов по спине. Негодяй даже угрожал протянуть меня под килем — эта крайне жестокая процедура иногда применялась к неисправимым нарушителям дисциплины.

Каплар скрипнул зубами:

— Если бы только Господь отдал его мне… Попадись он в мои руки…

— Когда мы подошли к фьорду Скорсби, — продолжал Холтема, — Пранжье буквально переселился на палубу. Не знаю, почему он не выбрал большой фьорд, но, когда он направил судно по северному проходу, я потребовал переговоров с ним.

— Вы знаете, доктор Пранжье, — сказал я ему, — что рано или поздно — и скорее рано, чем поздно — этот проход замерзнет, и тогда «Дорус» будет вытолкнут на лед чудовищным давлением.

— Ну и что? — ухмыльнулся он.

— И тогда мы не сможем вернуться домой на нашем судне.

— Кто вам сказал, что мы собираемся вернуться, Холтема? — издевательски рассмеялся Пранжье, повернулся и ушел.

Несколько недель мы стояли на якоре. Погода была довольно теплой, почти все время выше нуля, если не считать небольших утренних заморозков. Пранжье предпринял несколько экспедиций в глубь материка. Иногда при этом его сопровождали Дингер и два или три матроса, но чаще он уходил с корабля в одиночестве. Этот старик своим поведением сбивал меня с толку. Несмотря на свои восемь десятков лет, он обладает энергией, свойственной юноше. Я утверждаю, что этот человек — настоящий феномен. Несколько раз мне довелось увидеть его вернувшимся после продолжительной экспедиции. Каждый раз он выглядел недовольным и озабоченным, пожалуй, даже встревоженным.

Потом случилась эта история с эскимосами…

— Массовое убийство, — уточнил Каплар.

Холтема недовольно поморщился:

— Ах, значит, вы в курсе! Тем лучше, мне не нужно будет описывать это отвратительное событие. Это были нормальные люди. Они дружелюбно приняли нас, и хорошие отношения продолжались до того дня, когда Дингер узнал, что у них скопились большие запасы мехов. Кроме того, оказалось, что у них имеются некоторые предметы, живо заинтересовавшие доктора Пранжье.

Состоялось несколько встреч с эскимосами, но они каждый раз категорически отклоняли все предложения Пранжье и Дингера.

На борту «Доруса» был организован настоящий военный совет. Я прекрасно понимал, почему Пранжье заставил меня участвовать в этом сборище. Он рассчитывал, что в случае, если будет возбуждено уголовное расследование, то часть ответственности за преступление, если не вся вина целиком, будет возложена на меня. Почти единодушно, при одном голосе против, было принято предложение Дингера убить эскимосов и завладеть добытыми ими мехами. Против был только матрос Хэмел, и с тех пор я его больше не видел. Для меня это было большой потерей, потому что он хорошо относился ко мне. Он время от времени украдкой приносил мне кое-что съедобное и, что было гораздо важнее, сообщал мне новости, хотя и сам знал не очень многое.

Через несколько дней Дингер раздал матросам большое количество рома и бренди. Таким образом, на небольшой поселок эскимосов обрушилась свора пьяных матросов, напоминавших свору голодных волков.

Я слышал, как они, вернувшись на судно после ночной операции, смеялись, пересказывая друг другу детали своих отвратительных подвигов.

Дингер, например, хвастался, что он своими руками прикончил четыре «жирных рожи», и заявлял, что на этом основании ему полагается больше шкур, чем каждому из остальных героев.

Вечером в этот же день страшной бойни Пранжье зашел в мою каюту. Мне показалось, что он нервничает и у него плохое настроение.

— Холтема, — сказал он, — у вас прекрасный слух, и перегородки между каютами недостаточно толстые, чтобы вы не слышали, что происходит вокруг вас, в особенности когда эти бандиты горланят, как это было сегодня. Их можно понять, они слишком хорошо знают цену шкур и мехов, а поскольку эскимосы не хотели ни за какие деньги расставаться со своей добычей…

— Это неправда, — перебил я его. — С самого начала не было речи об торговле. Ведь мы не захватили с собой ничего, что можно было бы использовать для обмена.

— Ладно, ладно, не будем вдаваться в детали, — скривился он. — Мне не нужно было это избиение, но как я мог помешать им?

— Но вы разрешили им нализаться до потери человеческого облика!

— Это все Дингер. Я дал ему слишком большую власть, и я теперь жалею об этом, потому что в любой момент ему может прийти в голову идея занять мое место. Кстати, именно об этом я и хотел поговорить с вами. Я решил вернуть вам капитанскую власть, если вы поможете мне избавиться от Дингера.