Дикий голод (ЛП) - Нейл Хлоя - Страница 44

Я втянула воздух и положила руку на дверь машины.

— Я смелая, — пробормотала я, но Лулу резко отъехала от обочины, прежде чем я успела выйти.

— Нет, — произнесла она, разворачиваясь. — Не могу этого сделать.

— Не можешь сделать чего? Куда ты едешь? — Я посмотрела в боковое зеркало, наблюдая за тем, как позади меня исчезает возможность принять горячий душ и осушить мини-бар.

— Я увожу тебя подальше от отеля и всех этих кровососущих репортеров — без обид. Ты останешься со мной.

— Останусь с тобой?

— В лофте. Там есть вторая спальня. Ну, вообще-то это склад. И он маленький. И Элеонора Аквитанская могла помочиться на какие-нибудь вещи. То есть, я проверяю там все и запираю дверь, но, думаю, она делает это назло. — Она отмахнулась. — Я уверена, что все в порядке. Мы просто проветрим его.

Я сравнила кошачью мочу с возвращением в Дом Кадогана и близкое соседство с мечом моей матери.

— Вообще-то, это было бы замечательно.

— Хорошо. Потому что транспортное движение — просто жуть. Предполагалось, что Авто устранят этот кошмар, — сказала она, ложась на руль.

— А что с моими вещами? Багажом?

— Ты можешь забрать их завтра, когда репортеры уползут обратно в свои ямы. А сегодня можешь взять что-нибудь у меня.

— Я тебя не заслуживаю, — сказала я, восхищаясь тем, насколько она щедра, особенно после того, как меня бросили вампиры. Возможно, во второй раз на этой неделе.

Она с полуулыбкой поправила зеркало заднего вида.

— Я бы сказала, что мы, пожалуй, заслуживаем друг друга.

* * *

На этот раз я постаралась проявить должное уважение, как только вошла в парадную дверь.

— Привет, Элеонора Аквитанская.

Она лишь моргнула и уставилась на меня. И по большей части выглядела неодобрительно.

— Думаю, я ей не нравлюсь.

— Вероятно, да, — ответила Лулу. — Но ей на самом деле никто не нравится. Я тут потому, что она это позволяет, и мы обе это принимаем. — Она протянула руку и почесала кошку между ушей. Кошка наклонилась к ее руке и издала странный лающий звук, когда Лулу снова встала.

— Она лает.

— Она разговаривает, — поправила Лулу. — С ее собственным акцентом.

Словно обидевшись на комментарий, Элеонора Аквитанская ускакала прочь, махая хвостом.

— Где ты ее взяла?

Лулу вошла в лофт, сняла куртку и бросила ее на табурет у кухонного острова.

— Клянусь Богом, однажды вечером она сидела у моей двери, просто уставившись на нее. У нее не было ни бирки, ни ошейника, ни чипа. Лишь два килограмма высокомерия и ожидания.

Я приподняла брови.

— Черная кошка просто случайно появляется у двери дочери двух знаменитых колдунов?

— Тогда она была еще котенком, — сказала Лулу. — И она просто кошка. Она не замаскированная колдунья, или фамильяр, или оборотень, или еще кто. Хотя она особенная. Не дает мне расслабиться. Однажды я купила ей дешевую игрушку с кошачьей мятой, и она это поняла. Оставила мертвую мышь на кухонном столе. Когда я проснулась и пошла делать кофе, обнаружила, что она сидит перед ней, словно бросая мне вызов, осмелюсь ли я ее убрать.

— Может, это был подарок?

— Она зашипела, когда я к ней прикоснулась. Мне пришлось дождаться, когда она выйдет из комнаты, чтобы ее выкинуть.

— Должно быть, она просто злая.

— О, она определенно злая. — Теперь она широко улыбалась. — Вот почему я уважаю ее личное пространство.

— Сколько нужно личного пространства кошке?

— Ты бы удивилась. — Она зевнула, вытянула руки над головой, а потом повертелась из стороны в сторону. — Адская ночка, Салливан.

— Ага.

— Сегодня бессонница не будет проблемой. Пойдем посмотрим.

— На зассанную кошкой комнату?

— На зассанную кошкой комнату.

Мы прошли мимо спальни и поразительно большой ванной комнаты и подошли к закрытой двери в задней части лофта, самой дальней от окон. «Пока неплохо».

Она открыла дверь и включила свет.

— Та-да, — неубедительно произнесла она.

Это была приличного размера комната, примерно три на четыре метра. Но она была похожа на сцену из фильма ужасов, прямо перед тем, как дела пошли плохо. Там был керамический клоун высотой полтора метра и безголовый мужской манекен в кружевном нижнем белье. Лулу дополнила эту коллекцию чучелом какого-то грызуна-альбиноса и длинной доской, прошитой десятком ржавых гвоздей.

Но тумбочка и книжная полка были нормальными.

— На барахолках можно много чего найти для арт-проектов, — сказала она, оттаскивая клоуна к задней стене. Потом она уперла руки в бока и осмотрелась. — Тут хотя бы не пахнет кошачьей мочой.

— Ага, не пахнет. — Но я с опаской разглядывала манекен.

— Его зовут Стив.

— Где ты предлагаешь мне спать? И это не сарказм.

Она откатила манекен в сторону. Колесики издали такой ржавый скрежет, что, наверное, оценил бы и Элай Рот[61]. Потом она опустила панель из деревянных поддонов, которая висела на боковой стене. Я думала, что это предмет искусства, но она опустилась на пол, превращаясь в искусно сделанную кровать.

— Складная кровать, — произнесла я. — Как удобно.

— Несколько месяцев у меня была соседка по комнате. Но не сложилось.

— Что с ней было не так?

— Она… чересчур жизнерадостная. Я не против посмеяться, ценю качественный сарказм. Но она думает, что мир — счастливое и прекрасное место.

— А ты знаешь, что это не так?

— Есть восхитительные части мира, а есть убогие. Я не выношу оптимизма.

Я указала вниз.

— Это постельное белье со Снупи[62].

— Снупи реалист. Я отношусь к нему с большим уважением. А вот Вудсток[63] мудак.

На это у меня не нашлось ответа.

— Ты по-прежнему спишь в футболке? — спросила она.

— Ага.

Она махнула мне, чтобы я шла за ней, и мы пошли в другую спальню. В отличие от остального пространства, она была почти бесцветной. Стены бледно-серые, низкая кровать с белым покрывалом с бледно-серыми крапинками. На прикроватной тумбочке у нее стояли будильник и стакан с водой, и лежал журнал. Единственное, что висело на стене — это большая картина с женщинами с аппетитными формами, что, как я поняла, является ее фирменным стилем, на этот раз в белых, черных и серых оттенках.

— Тут совершенно другой вид, — сказала я.

— Мне нужно, чтобы было тихо, когда я сплю, и шумно, когда бодрствую. — Она обошла кровать к серому комоду и выдвинула один ящик.

Из ящика она вытащила ярко-розовую футболку «Великолепная Миля»[64] и бросила ее мне. На ней все еще были бирки.

— Еще не успела ее поносить? — спросила я, держа футболку за маленькую пластиковую петельку.

Она пожала плечами.

— По-моему, она была в подарочном пакете от какой-то сделки, про которую говорила моя мама.

Я подошла к картине. Вблизи я увидела текстуры в краске. Узкие полоски мазков кисти. Какую-то пластиковую сетку, вкрапленную в акрил. Крошечные шипы, которые мне очень захотелось потрогать кончиком пальца. Но я понимала, что нельзя оставлять следы от пальцев на ее работе.

— Мне нравится наслоение тут, — сказала я. — Ты действительно хороша.

— Я… целеустремленная, — ответила она. — Думаю, иногда это важнее всего. Каждый день, понемногу. Ты либо делаешь работу, либо нет. Внешние факторы не имеют значения. — Она зевнула. — Драка изнурила меня. Я просто валюсь с ног. Завтра я буду тут. Мне нужно закончить заказ, прежде чем вернусь к стенной росписи. Он для филиала Чикагской Публичной Библиотеки в Нир-Норте.

— Ты знаменита.

— Совсем не так, как я себе представляла, — угрюмо произнесла она. — В любом случае, я буду тут.

Я кивнула.