Доктор. Заново (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 68

Интересно. Заслуживает уважения. Титанический труд, помноженный на опыт веков и высочайшую точность действий.[11]

Но пока абсолютно не понятно, как это можно применить лично мне. Разве что, камуфлировать своё вмешательство под иглотерапию: ввожу пару игл для отвода глаз, далее даю свой сигнал. Изменения в организме объясняем иглами.

Извлекаю все иглы из Лены и стаскиваю с неё наушники:

— Я закончил. Спасибо большое.

— Мелкий, верни музыку на голову обратно. — Бормочет Лена. — Я что-то измордовалась сегодня. И разморило, может быть, от твоих процедур. Дай посплю час.

— Спи. У тебя ногти на правой ноге ближайшую неделю будут быстрее расти.

— Хорошо. Пусть растут. — Бормочет Лена, не открывая глаз.

Возвращаю на её голову наушники и на цыпочках прикрываю за собой дверь, уходя на кухню: от всех манипуляций, проснулся зверский аппетит.

Дом родителей Лены.

Роберт Сергеевич на балконе опёрся спиной о перила и говорит по телефону:

— Бахтин, ну с чего я это должен с тобой обсуждать? Ты не подумай, что я иду на конфликт, — сдаёт немного назад отец Лены, — просто я решаю личную семейную проблему. А тут ни с того ни с сего звонишь ты и что-то мне приказываешь. Что бы ты ответил на моём месте?

— Я бы ради своих семейных проблем, Роберт, не провоцировал бывших коллег нарушать закон. В тот период, когда это им может очень дорого стоить. Роберт, ты можешь со мной вообще ничего не обсуждать! Но тогда и ты на меня не обижайся.

— Вы сговорились, что ли…

— Просто ты не в теме. И отстал от жизни. Ты ж на пенсии уже сколько лет? Роберт, вольница кончилась! Закон для всех один, и его есть смысл уважать! И — лично от меня — забудь о Стесеве! Если решаешь свои семейные проблемы — не впутывай других людей! Стесева — в частности. Решай свои проблемы со своей дочерью! Или с дочерьми, если у тебя их две.

— Вторая — приёмная, — бормочет отец Лены.

— Вот с обеими и решай! Ты оценил, что я вообще тебе звоню? О факте заявления Комаровских?

— Да…

— Не слышу!

— Спасибо! Да!..

— Вот так, — удовлетворённо кивает Бахтин. — Совсем другое дело. Ты меня лучше услышь, Роберт. Я — не Комар, я тебе не друг, пусть бывший, и не родственник. Будешь «шутить» — Система будет защищать Закон уже иначе. И второй раз я тебе не то что не смогу, а уже не захочу ничего советовать и ни от чего предостерегать. Мы с тобой и раньше особо не ладили, а сейчас я вообще с удовольствием по тебе проедусь. Представляешь перспективы, нет? Строго в рамках законодательства. Веришь?

— Да.

— На закуску: всё с твоей Леной в порядке. Она за Стесевым — как за каменной стеной. Это я тебе лично, как мужик, говорю, не благодари…

— Тебе что-то известно? — оживляется отец Лены. — Кто он тебе? Ты тут каким местом?

— Отставить. У дочери узнавай… И квартира там нормальная, и пацан правильный. И забил он, судя по всему, и на тебя, и на твоё бабло, и на банк твой, а-га-га-га-га, да, Роберт? И абсолютно нечем надавить на честного человека, который добросовестно пашет сам, да? А-а-ага-га-га-га! Шучу, шучу! А теперь серьёзно, — подбирается Бахтин, что слышно даже по телефону. — Кузнецов уволен на той неделе. Задерживался нами совместно с ДВБ и Комаром. В двадцать четыре часа вылетел с треском. Знаешь за что?

— За что?

— Вот он тоже пытался закон нарушить. По случайному совпадению, тоже в адрес Стесева. Это именно совпадение, я сейчас серьёзно и не нагнетаю. Просто иллюстрирую тебе, как изменилась обстановка. Которую ты считаешь старой. В общем, с Леной своей лучше контактируй. Бывай.

Отец Лены ещё минут пять расфокусировано смотрит вниз и периодически постукивает экраном телефона себя по виску.

Лена спит. Асель с Вовиком у себя. Чтоб чем-то заняться, выхожу на кухню и обнаруживаю аселин ноут её фейсбук аккаунтом.

Перелогиниваюсь, захожу под своим, нахожу её аккаунт и начинаю читать. Интересно…

«Врачебные записки

Равнодушие врачей.

Заступаю на дежурство, 2 день каких то праздников, впереди еще 2 выходных дня, опасный день, пьянство, драки, повышенная настороженность на различные ЧП. Этот день полностью оправдал себя. С 11 часов пошли экстренные вызова по отделениям, сказывались выходные и наличие только дежурантов в больнице, с 14 часов пошли экстренные доставки больных, в том числе и тяжелых, экстренные операции, отделение реанимации потихоньку шло к перегрузке больными. В один из экстренных вызовов в приемный покой, была свидетелем очередного и банального для стен 12 ЦГКБ скандала: ругалась и кричала женщина, ее сына с подозрением на аппендицит гоняли по кабинетам, заставляя проходить многочисленные обследования.

— Возможно, чуть позже мы его подадим на операцию — предупреждают хирурги

В 16 вымотанная бригада реанимации собирается наконец то в отделении, экстренный звонок станции скорой помощи, ДТП, 5 тяжело пострадавших, кареты скорой уже к нам мчатся.

Нас всего четверо, один врач обязан всегда оставаться в отделении реанимации.

— Аселя, Канат, я, быстро вниз с анестезистками, Дина, в ремзал дуй — командует ответственный.

Бежим вниз, уже слышно как подъезжают скорые, заносят каталки, крик, кровь, шум, тела, плач, стоны, ругань. Сознание у всех отсутствует, 4 лежат без движения, 1 девушка стонет, уже неплохо! Пульс у всех есть, еще лучше, у 4 нитевидный, дыхание у 3 поверхностное — надо интубировать! Подключичка, интубация, начинаем струйно инфузионную терапию, перекладываем на каталки, все одновременно, мы уже в операционной. Но нас реаниматологов-анестезиологов всего 3!

— Асель, берешь самого тяжелого, Канат — твоя девушка (она самая легкая из пострадавших) и парень твой, я беру 2 остальных — распределяет наш ответственный. Бригада хирургов также вся в операционной, рук не хватает, вызываем дежурных кафедралов.

Пошли игры со смертью, в операционную вызываем рентген, по ходу операций ставим диагноз, определяем группу крови, начинаем гемотрансфузионную терапию, только бы никто не умер! Выползаем через 7 часов, везем больных в реанимацию, 2 вышли из шока, 3 еще в шоковом состоянии, но никто не умер на операционном столе, алилуйя! Толпы родственников и знакомых нас уже поджидают на выходе из операционной, волны страха опасений обрушиваются на нас. Но тут через эту толпу прорывается мать больного с подозрением на аппендицит:

— Сколько можно?! Почему не берете моего мальчика на операцию?! Рвачи! Вам нужны деньги только деньги! Какое равнодушие! Тем более мы поступили сюда раньше, чем эти, он у меня уже мучается здесь 10 часов, он ходит с болями в животе из кабинета в кабинет и никому нет дела до него!

— Оказание помощи проводится в порядке тяжести состояния, самых тяжелых обслуживаем первыми, сейчас выйдут хирурги и решат вопрос с вашим сыном, у него пока подозрение на аппендицит, состояние неприятное, но нет прямой угрозы жизни, — отвечает наш ответственный.

— Равнодушные суки, ненавижу вас!»[12]

Дом Лениных родителей.

Роберт Сергеевич уже минут пятнадцать прогуливается вперёд-назад по балкону, не заходя в дом. Его жена высовывается из окна кухни первого этажа и громко говорит вверх:

— Роба, иди на кухню! Сколько можно тебя ждать?

— Да я не хочу есть, — пытается отказаться он, по-прежнему размышляя о чём-то своём. — Я хочу тут спокойно подумать, Зоя. Ты мешаешь.

— Тебе принести? — не оставляет его в покое жена. — На подносе с доставкой? Куда тебе с язвой думать, когда уже есть пора? Или мне второй раз потом всё греть?