Зенит Левиафана. Книга 2 (СИ) - Фролов Алексей - Страница 74

Нактак-арин противилась кормежке, толи из-за боли не понимала, что ей нужны силы, толи наоборот — все отлично понимала… Парень насилу влил ей пару ложек питательной смеси сквозь сомкнутые зубы. Кошка звучно проглотила еду и уставилась в огонь. Ее зрачки опять не реагировали на пламя, а неподвижный взгляд смотрел куда-то вовне, за грань реальности.

А потом ее вырвало. Зак успел приподнять ее голову, чтобы животное не захлебнулось, самой кошке уже не хватало сил на это простое действие. Казалось, она выблевала гораздо больше, чем съела. Но главное — в рвоте помимо желудочного сока и едва переваренной еды наблюдались множественные черные вкрапления.

Мидас по опыту знал, что это кровь, а Карн понял, ментально просканировав химический состав рвоты. Понял ли это Зак? Конечно. Он вылил смесь на улицу, промыл тарелку под дождем и попросил у Мидаса кипяченой воды. Затем развел там немного сероватого порошка с резким запахом, который извлек из своей сумки.

Карн всмотрелся в медленно растворяющийся порошок энергетическим зрением и увидел цепи флавоноидов нетипичной структуры. Из них были удалены глюкорониды, а это возможно только в лабораторных условиях — в процессе экстракции. То есть парень использовал какой-то растительный экстракт, но Карн не мог вспомнить растение с аналогичным составом. Похоже на омелу, но нет халконов и ауронов.

Он не видел, как Зак влил ложку смеси в пасть Антары, которая почти не сопротивлялась, но наотрез отказалась разжимать челюсти. Зато он видел действие вещества — неведомый экстракт оказывал антиоксидантный и кровоостанавливающий эффект. Молодой воин был отлично подготовлен. Но не к тому, что убивало его кошку.

— Ты действительно не можешь ей помочь? — Карн не сразу понял, что вопрос обращен к нему. Почему-то Зак спросил именно у него, а не у Мидаса или, что логичнее, у обоих сразу. Каким-то неведомым образом парень понял, что если на кого и стоит надеяться, то на Карна.

Он медленно выдохнул, прежде чем ответить.

— Я многое видел и многое могу, но такого никогда не встречал, — он покачал головой. — Не знаю, как с этим справиться. Не представляю. Думаю, никто в этом мире не представляет.

Он хотел добавить «прости», но промолчал. Какое, твою мать, «прости»? Парень теряет самое близкое существо, а ты ему — прости? Лицемерно и отвратительно, пусть хоть трижды искренне. Никому тут не нужно никакое прощение.

Карн в очередной раз углубился энергетическим зрением в тело Антары. Он знал, что нактак-арин чувствует это, но не сопротивляется. И не потому что не может, а потому что осознанно дает ему шанс как можно больше узнать о чудовищной болезни, поразившей ее, чтобы в будущем, кто знает, он мог использовать полученную информацию и, быть может, кого-то спасти. Кого-то или… целый мир? Порой это равноценно.

Он видел холодную пульсирующую тьму, хаотичную и бездонную, словно черная дыра в центре Вселенной. В ней все пропадало, она всасывала в себя любые спектры энергий. Это было настолько противоестественно, что Карн не удержался и передернул плечами. По спине пробежала дрожь, руки конвульсивно сжались в кулаки. На миг он потерял контакт, а когда возобновил его — почти не увидел ослепительных вспышек боли, секунду назад терзавших тело нактак-арин.

Нет, не так. Пульсирующие очаги, оплетшие сетью все системы ее организма, никуда не делись, но их интенсивность стремительно падала. При этом холодная тьма, скопившаяся в основном в районе желудка и кишечника, тоже осталась на месте. Карн не понимал, как это возможно, потому что не мог видеть физическим зрением. Он беспомощно обернулся к Мидасу и уловил его мыслеобраз.

Зак сидел рядом с Антарой у тихо потрескивающего огня и нежно гладил ее по носу. Взад-вперед, взад-вперед. Фригийский царь только сейчас заметил, что у самого кончика шерсть на носу кошки отличается по цвету. Она будто зачесана в другую сторону, как заплатка! Выглядело забавно.

В этот момент веки животного, которое за минувшие часы ни на миг не сомкнуло глаз, смежились, и в тонкой щелочке меж ними просматривалась медовая зеленца, которой взгляд Антары сиял, пока она была здорова и полна сил. Казалось, что боль и беспросветное ощущение обреченности отступают и ей становится легче. Карн мог бы подтвердить, что это действительно так! Одно единственное прикосновение, которое они оба — человек и кошка — пронесли через долгие годы, полные светлых и не очень минут, вмиг меняло все.

Но чудес не бывает, и это прикосновение не могло изменить главного. Зак знал это и его щеки вновь увлажнились, а губы продолжали беззвучно шептать «прости меня, прости». Антара тоже знала это, но не позволяла себе проявить слабость. Уже вовсе не из гордости, а ради него.

Мидас уснул там же, где и стоял, привалившись к стене возле пролома. Карн ухнул в блаженную дремоту, быстро перешедшую в глубокий сон без сновидений, оставшись в позе лотоса посреди комнаты, лишь уткнулся опустившемся подбородком в грудь. Зак тоже стал засыпать. Он не хотел оставлять Антару, но физиология измотанного организма брала свое.

А потом что-то произошло. Парень перестал гладить кошку по носу и, скользнув по ее мягкому лоснящемуся боку (шерсть животного на удивление выглядела здоровой и сильной), коснулся ее лапы. Антара сжала ладонь человека когтями. Не сильно, не до боли. Но так, чтобы он почувствовал, и понял. Она еще здесь, с ним.

Зак не знал, как это трактовать. «Я еще борюсь» или «Хватит, отпусти меня»? Или «Останься, не уходи»! Она продолжала сжимать и разжимать когти на его ладони, и парень внезапно со всей четкостью осознал — она прощается. Свои последние силы она решила потратить на этот короткий миг. Он заплакал, беззвучно роняя капли в черную шерсть.

А потом мысленно закричал, обращаясь ко всем богам, каких только знал. Он предлагал им что угодно, даже собственную жизнь, все отмеренное ему за — хотя бы! — несколько дней для нее. Он давал клятвы, ничтожно умолял и яростно требовал. Но ему никто не ответил.

Тогда он обратился к демонам, к сущей тьме, к Лимбу. Он был готов отнимать жизни невинных, был готов сеять чуму и мор, и если бы Карн видел его в этот миг истинным зрением — он ужаснулся бы его намерений, прямых, жестоких, бесчеловечных. Зак действительно был готов на все. Но мир не ответил ему. Лишь треск огня отражался от бревенчатых стен старого дома, да ливень на улице не прекращал монотонное стаккато.

Тогда Зак обратился к себе. Он знал, что его сил слишком мало, он не маг, не уродился. Но многое слышал, многое читал. Он попытался направить свою жизненную энергию в Антару, сплетая золотистый поток в тугие узлы и тайные ставы, некогда увиденные в древних фолиантах библиотеки, в которой ему запрещено было появляться. Недостаток знаний он компенсировал упорством и силой воли, которой могли позавидовать многие.

Но этого не хватало, даже близко. Он выдохся и сполз на бок рядом с нактак-арин, у которой больше не было сил сжимать его ладонь когтями или мягко урчать в ответ на поглаживания носа.

Зак уснул, а когда проснулся — все изменилось.

***

Мидас и Карн всплыли из океана забвения одновременно. Их разбудил Зак. Парень плакал.

Проморгавшись со сна, фригийский царь присмотрелся к телу Антары и увидел, что ее грудная клетка больше не вздымается в такт дыханию. Глаза животного были по-прежнему широко раскрыты. Зак попытался прикрыть их, проведя рукой по мордочке нактак-арин, но веки не двинулись с места. Они будто закаменели, а глаза под ними обратились мутным стеклом. Безжизненным и пустым.

Карн видел иное. Он видел внешнюю, еще теплую ауру, которая стремительно покрывалась серым туманом, готовая раствориться в окружающем мире. Вторая аура тоже едва теплилась, но будучи гораздо более тонкой по структуре, она уже начала растворяться. Но третий, внутренний слой энергетического тела Антары, все еще хранил в себе частичку ее присутствия. Животное ушло буквально только что, пару минут назад.

— Я проснулся слишком поздно, — Зак поднял на них влажные красные глаза, изъеденные ржавью непередаваемого страдания. — Она захлебнулась… рвотой. Не смогла… повернуться…