Зенит Левиафана. Книга 2 (СИ) - Фролов Алексей - Страница 98

Мидас присвистнул. А потом скривился и глухо зарычал, бессильно сжимая и разжимая кулак. Он все явственнее чувствовал предательскую слабость, поселившуюся в его теле.

— Чем сильней был — тем слабее будешь, — заявил воин с клеймором. — Но Улла верно сказала — это проходит.

— Можете пойти с нами, — повторила женщина. Она закончила собирать стрелы и встала подле своего спутника, отчего могучее сложение сурового воина выглядело особенно выдающимся. — Вы умеете драться, такие здесь нужны.

У них были десятки вопросов. Действительно ли они в Хельхейме? Тогда почему они видят перед собой людей, если Один сказал, что люди не попадают в этот мир? Кто были те налетчики у моста? Куда их хотят отвести и что означает замечание лучницы насчет «умеете драться» и «такие здесь нужны»?..

Однако расспрашивать нежданных спасителей прямо здесь, посреди места кровавой бойни, показалось им гораздо более худшей идеей, чем безоговорочно последовать за ними. Поэтому Мидас, уловивший направленный мыслеобраз Карна, кивнул и они двинулись в путь — лучница шла далеко впереди, а воин с клеймором лишь немного опережал странников, которые изо всех сил старались поспевать за его широкими шагами, борясь с мучительной слабостью. У одного эта слабость имела физическую природу, у другого — ментальную.

— Так куда мы идем? — врожденное любопытство Мидаса наконец прорвалось сквозь затуманенное сознание, бесконечно прокручивавшее на холостом ходу единственную мысль — мысль об отдыхе.

— К нашей предводительнице, — коротко бросил воин с клеймором, не удостоив странников взглядом. Казалось, его ответ должен был все расставить по своим местам.

— А у нее имя есть? — в голосе Карна прозвучало раздражение, что самого парня удивило не меньше, чем Мидаса. — У вашей… предводительницы?

— Конечно, есть, — хмыкнул воин, перебрасывая клеймор на другое плечо. — Ее зовут Хель.

***

Хель оказалась вовсе не отвратительным монстром, у которого одна половина тела — черно-синяя, а другая — мертвенно-бледная. И жила она совсем не в промозглом чертоге, где вечно идет дождь. Легенды, как это порой бывает, оказались преувеличены и искажены. Мягко говоря — кардинально.

Однако она действительно была богиней — рождена волей человека на далеком Севере спустя несколько веков после появления Всеотца. Один помог ей адаптироваться в мире, который тогда еще был в равной степени непонятен ни богам, ни людям, а потому и тем, и другим казался непостижимо прекрасным.

Ее истинный возраст, не поддающийся исчислению, выдавали глаза — то был давно нескрываемый отблеск беспредельной усталости в глубине синих омутов, что казались двумя звездчатыми сапфирами, наполированными до матовой черноты жерновами времени.

Тем не менее, фигура Хель была скорее девичьей, чем женской — высокая и стройная, будто натянутая тетива — в каждом ее движении читалась готовность к действию. У нее были длинные черные волосы, в которых неуловимо терялось несколько пепельных прядок. Она носила прическу подобную той, что была у воина с клеймором, — волосы заплетены в косы, а косы перевиты между собой простыми кожаными лентами.

На богине было темно-синее одеяние с высоким воротником-стойкой и серебряной вышивкой по подолу и рукавам, плотно подогнанное по фигуре, и узкие штаны из того же материала, который не поддавался идентификации, — вроде бы шелк, но слишком уж плотный и с каким-то недобрым блеском. Из доспехов Хель носила только короткий юшман плетением 6 в 1.

Изящные ножки богини, которую Мидас, будучи истинным знатоком женской стати, признал объективно красивой, таились в невысоких полусапожках с плоской подошвой. Оружия при ней не было и вскоре они узнали — почему. Хель сама была оружием, лучшим из возможных.

Она подтвердила, что это Хельхейм, но отчего (цитата) сей унылый до омерзения ад назвали ее именем — она понятия не имеет. Конкретно то место, где обретались ее бойцы и куда привели Карна с Мидасом, называлось Железный Перевал. Он находился в самом центре исполинского горного хребта, пересекавшего загробный мир с запада на восток. А железным его прозвали по двум причинам.

Во-первых, здесь стоял лагерь Железных Воинов (так себя именовали те, кто примкнул к Хель). Во-вторых, не было в этом мире группировки, которая не потерпела неудачу, пытаясь взять перевал. А интерес к этому месту объяснялся очень легко — кроме Железного Перевала от моста Гьялларбру (тот, подле которого на Карна с Мидасом напала банда налетчиков) к центральным регионам вели лишь две дороги. Первая — напрямую сквозь горы, где в ледяной тьме орудовали Жнецы. Вторая — вдоль Окраинного Моря, где встреча с Сынами Тартара не имела альтернативы. Как нетрудно догадаться, ни Жнецы, ни Сыны Тартара добродушием не отличались.

Железные Воины вообще оказались единственной адекватной группировкой во всем Хельхейме. А таковых здесь насчитывалось около двух сотен, сказать точнее было трудно, так как фракции постоянно формировались и рассыпались, заключали шаткие союзы и нещадно истребляли друг друга подчистую. Относительно стабильных было не больше тридцати, Железные Воины — в их числе.

И все эти группировки (фракции, кланы, банды — кто как хотел, тот так и называл) постоянно воевали друг с другом. За что? Никто не в состоянии ответить, так всегда было — и точка. Хель пробовала поменять здесь порядки, очень давно, когда мир еще не обезумел. Тогда тут были и другие боги, и легендарные герои древних рас. В итоге, все они канули в небытие. То есть не умерли, конечно, в мире смерти нельзя умереть. Но они исчезли из истории Хельхейма. Кто-то прятался, ища покоя, кто-то сошел с ума. А кто-то, сменив имя и облик, ушел к окраинным регионам и вел там свою маленькую «с переменным успехом победоносную» войну.

Получалось, что среди всех времен и пространств Хельхейм стал единственным местом, в котором существовала настоящая, подлинная анархия. И ничего здесь не менялось уже мириады лет. Да и вообще, с определением времени были тут серьезные проблемы — Черное Солнце, что висело у северного горизонта, никогда не меняло своего положения. Тут не происходило смены времени суток, и это было очень странно.

— Мир, где нет завтра, — пожала плечами Хель. Поэтичность ее натуры была очевидной и казалась настолько естественной и тонкой, что было трудно представить, как она может вести в бой сотни и сотни своих преданных ветеранов, истребляя легионы кровожадных обезумевших фанатиков. А большинство жителей Хельхейма были именно такими — кровожадными обезумевшими фанатиками. Такими здесь становились все, рано или поздно. Лишь тем, кто шел за Хель, каким-то непонятным образом удавалось сохранять относительную стабильность рассудка.

Что до смерти, то ее здесь действительно не было, и все же получить меч в брюхо или потерять голову (буквально) крайне не рекомендовалось. За этим следовало событие, которое, не мудрствуя лукаво, обозвали Перерождением. Сущность абсолютно случайным образом появлялась в какой-то точке Хельхейма, причем ее могло «выкинуть» где угодно, в том числе — посреди ледяных вод Окраинного Моря или над бездонным омутом Черной Расселины. И если не повезло — за одним Перерождением сразу следовало второе, а то и третье. Но то были еще цветочки.

Физическая или ментальная слабость (Железные Воины звали ее просто «хворь»), которая преследовала каждого, кто оказывался в Хельхейме, проходила с годами, а потом сущность могла не только набрать утерянную силу, но даже превзойти ее. Однако Перерождение откатывало весь прогресс до состояния, в котором сущность пребывала на момент первого появления в Хельхейме. То есть хворь возвращалась и опять нужно было год за годом, десятилетие за десятилетием жестоко страдать, чтобы вернуть себе хотя бы относительное подобие нормального существования.

— Есть еще кое-что, — Хель с прищуром посмотрела на Мидаса. На Карна она даже взглянула, зная, что парень и так прочтет верхние слои ее ауры. — Убийство ускоряет прогресс. Убивая, ты быстрее избавляешься от хвори, и становишься сильнее.