Золушка по имени Александр (СИ) - Багрянцева Светлана - Страница 13

Через пять минут раздался звонок телефона. О как предсказуемо. Звонит ещё, падла.

— Слушаю, — даже здороваться не стал.

— Это ты, гадина! Ты меня хакнул! — завопил он.

Подозреваю, что слюна забрызгала стены.

— Лёша, я экономист, а не хакер. К тому же ты мне больше не интересен. Мы расстались, а у меня появился новый мальчик. Не льсти себе, милый.

— Нет, я знаю, это сделал ты! Кого-то нанял! Четыре года работы пропало! Верни всё немедленно! Или я скажу Серёженьке, и он тебя уроет, вместе с бизнесом!

— У меня нет больше бизнеса. Всё забрал отчим. Но я не жалею. Надоело ходить под чужой пятой. Сейчас я живу далеко от Москвы, со своим малышом, а ты мне не интересен. Я же говорю, не льсти себе. А если ты про Сергея Звягинцева, то он человек благородный, инвалида не тронет. И потом, что это за четыре года работы? Пропаганды гомосексуализма? Это подсудное дело. Скажи спасибо, что на тебя не настучали куда следует. Адью, Лёша, — я сбросил вызов.

Он попытался дозвониться снова, но я тупо внёс его в чёрный список. Вот так, милый. Говоришь: «Прошла любовь завяли помидоры?» Пожалуй, соглашусь с тобой.

Во двор заехала машина. Санёк прикатил. Он вышел из автомобиля и потянулся.

— Прикинь, сегодня день очередей. На почте очередь, в паспортном тоже. Даже в магазине десять человек передо мной стояло.

— Стоп, ты же паспорта наши уже получил? — удивился я.

— Мама сказала, что если я вышлю справку о временной регистрации здесь, там мою долю за квартиру брать не будут, — он достал пакет с продуктами из салона.

— Йогурт купил?

— Нет. Я сделал проще. Купил кефир и блендер. Что такое питьевой йогурт из магазина? Кефир с красителями и ароматизаторами. У нас же фруктов полно. Какой хочешь, яблочный, сливовый?

— Черничный. У нас вроде есть один куст, — улыбнулся я.

А у парня голова варит. Действительно, зачем покупать магазинный суррогат, когда своих фруктов и ягод полно.

✨ Александр

Мы сидели и пили домашний йогурт. Даниэль довольно щурился. Мне было приятно, что он в хорошем расположении духа.

— Можно вопрос? Ты каким-то спортом занимался? — наконец, я осмелился спросить.

— Что заметно? Боевое самбо. Я всего два года ходил. Отчим заставил. Только тренер говорил, что я бесперспективный. Так, для самообороны можно приёмы учить, но не более. А я, что называется, волосы на жопе рвал. Отчим меня всегда за что-то недолюбливал, а я хотел доказать, что достоин его. Поэтому ходил в качалку месяцев шесть, руки и пресс качал. Дома приемы отрабатывал. На соревнования всё равно брали, только в качестве группы поддержки. На трибуне слоганы поорать. А потом на одной тренировке я сломал левую руку. Мама запретила заниматься, а отчим сказал, что я хрупкий как девчонка. Я обиделся, и после выздоровления, даже в качалку ходить стал раз в месяц, для поддержания так сказать. Тем более что тренер по фитнесу авторитетно заявил: «Тело качка и твоё аристократическое лицо, вещи несовместимые. Подтянул мышцы, нарастил их немного и хватит, а-то будешь, как горилла выглядеть». Не знаю, насколько он правду говорил, но я сопляк был, поэтому поверил.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

— Вау, как круто. А я вообще никуда не ходил. У родителей на секцию денег не было.

Я восхитился его рассказом. Представил мальчика, который упорно идёт к цели и пытается что-то доказать. Почему теперь он отчаялся? Именно сейчас нужно бороться за себя как никогда. Посмотрев на него, увидел мстительную улыбку на лице.

— Теперь откровение за откровение, Саша. Обещай, что ответишь.

— Обещаю, — сказал я, чувствуя подвох.

— Ты сказал, что у тебя не было девушки. Понимаю, может, не приглянулся никто, чтобы роман завести. Но секс-то у тебя был? Ведь не маленький уже.

Я поперхнулся йогуртом и промямлил, округлив глаза.

— Двадцать один год в октябре будет.

— Ты уходишь от ответа, Саша. Я тебя не про возраст спрашивал, — ехидная улыбка осветила его лицо, — Откровение за откровение, мальчик.

— Не было, — буркнул я, краснея, — А что, это проблема?

— Никаких проблем. Хочу тебя нарисовать. Раздевайся догола. Изобразишь писающего мальчика. Знаешь, статуя такая есть?

— А какающего мальчика не изобразить?! — взвился я, подскакивая с места.

— Ладно, я пошутил. Я не буду ставить тебя в вульгарную позу. Просто есть в живописи такой жанр, называется Ню. Это когда рисуют с обнажённой натуры. В основном рисуют женщин, но я хочу нарисовать тебя, — улыбнулся он.

— А-афигеть! Только этого ещё не хватало! Нет, и ещё раз, нет! — рыкнул я, скрестив руки на груди и чувствуя, как полыхают щёки.

— А-афигеть, — передразнил он меня, — Ты так покраснел, Золушка. Стесняешься раздеться перед мужчиной? Ничего, мы это исправим. А пока иди, ужином займись.

Эй, что он имел в виду, когда сказал, что мы это исправим? Я даже побоялся спросить об этом. Мало ли что у этого сумасшедшего художника на уме. Стиль ню ему потребовался! А почему обязательно в моём исполнении?! Ещё этот загадочный Лёша? Может он его тоже голым рисовал? А какая разница, что у него было до меня. Стоять! Раскатал губы! Спроси, будет ли у него вообще что-то с тобой?!

Вечером этот сатрап попросил отвезти его в душ. Как всегда помог ему снять брюки и трусы, стараясь не смотреть на его достоинство. Потом аккуратно пересадил из коляски в сидячую ванну.

— Теперь ты, — строго сказал он.

— Что я? — не понимая, искренне удивился я.

— Раздевайся, мыть меня будешь, — приказным тоном.

— Ну, хочешь, помою. Только с чего бы вдруг? Почти три недели сам мылся, — я взял в руки мочалку.

— Ты не понял меня. Раздевайся и вставай в ванную. Если шторку не задёрнуть, вода из душа на пол потечёт, — авторитетно заявил он.

— А, ну и пусть. Я потом уберу, — отмахнулся я.

— Саша, не беси меня. Тебе что трудно сделать как я прошу? — голос стал ледяным, — Плавки можешь не снимать, или, что ты там носишь.

Я разделся до боксёр. И вот зачем он это делает? Меня уже от одного его голого тела штырит. А что будет, если я к нему прикоснусь. Так, раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять. А-а-а не помогает! Дважды два четыре, шестью шесть тридцать шесть. Восемь умножить на девять…. Непомню-ю!

— Ты что там, молитву про себя читаешь? Залезай уже, — усмехнулся он.

Я, присоединившись к нему, задернул шторку. Если бы человек умел краснеть до кончиков пальцев на руках и ногах, то я был бы сейчас похож на варёного лобстера.

— Голову мне помой сначала. Помассируй кожу только, болит что-то, — попросил он.

И вот зачем он это придумал? Поначалу вообще не хотел, чтобы я прикасался к его телу. Я смочил его голову водой, а потом полив шампуня, начал мыть массажными движениями. Даже такое невинное действие возбуждало, поэтому я продолжал вспоминать таблицу умножения в уме. Но она вдруг забылась, как будто я её вообще не учил. Опять же старался смотреть только на его макушку, и проворонил тот факт, когда он дёрнул мои боксёры, снимая их ниже колен.

— Ты чего?! — испугался я.

— Я же обещал научить тебя не стесняться. У тебя очень красивое тело, Саша. Я обязательно его нарисую, скажем, завтра, — улыбнулся он.

— Знаешь что, Даниэль?! А мойся ты сам, — сказал я злобно.

Натянув обратно трусы, я всучил ему в руки гель для душа и лейку. Потом вылез из ванны.

— Стоять, Золушка, я тебя не отпускал! — раздалось грозное за шторкой, — Ты должен закончить работу!

— А не пошёл бы ты в баню, барин?! Хотя ты итак уже там сидишь. Нужно будет, позовешь.

— Эй, разозлюсь и вместо хрена нарисую тебе морковку! Вернись!

— Подумаешь?! Я и не расстроюсь! И то, и другое, корнеплод!

Я подхватил свои вещи с крючка на стене, и громко хлопнул дверью, уходя. Мне в след раздался заразительный хохот. Пф, это что значит, я тогда зря на него целую тарелку супа перевёл?! Оказывается, чтобы рассмешить его, нужно было просто трусики снять, ха-ха-ха! Придурок! Я разозлился не на шутку, и даже когда он позвонил, пришёл не сразу.