Выбор офицера - Гришин Алексей Иванович - Страница 40

— Разумеется, господин Богарэ, подавайте в суд, но сначала ознакомьтесь с этой бумагой.

И я передал ему заверенную нотариусом копию показаний Фурнье в суде Амьена.

Богарэ схватил бумагу, прочитал, а потом демонстративно разорвал.

— Мне плевать, что наплел этот купчишка, чтобы не платить за сопровождение!

— Осмелюсь обратить Ваше внимание, что Вы в присутствии троих свидетелей разорвали документ, заверенный королевским нотариусом, — я позволил себе улыбнуться.

Ситуация поменялась. Демонстративно разорвать такой документ — значит высказать публичное недоверие к представителю короля. Это, конечно, не оскорбление величия, но очень, очень близко. И это понял не только Богарэ. Его заместители оказались в очень щекотливой ситуации. Если я заявлю о произошедшем официально, им придется либо свидетельствовать против своего начальника и, вероятно, друга, либо стать лжесвидетелями по коронному процессу. А это будет именно коронный процесс, с ним шутки плохи.

Ладно, успокоим господ, я не зверствовать сюда пришел.

— Но, слава Богу, у меня есть еще одна копия, — теперь все трое дружно выдохнули. Да что же это за синхронное переживание, в конце концов! — Кроме этого, у меня есть заверенные показания атамана разбойников и копия показаний одного из нападавших, заверенная одним из судей Амьена и городским палачом. Если будет необходимо, я получу в Амьене еще много доказательных документов. Вы действительно хотите продолжить разговор в суде?

Мои собеседники переглянулись, и решение было принято. Действительно, слаженная у них команда.

— Черт с тобой, давай контракт.

И Богарэ сделал на нем отметку об отмене взноса в гильдию в связи с особыми обстоятельствами, остальные поставили заверительные подписи.

— Ты откуда такой взялся?

— Издалека, мэтр, из Прованса.

— Слушай, Жан Каттани, я тебя как человека прошу, вали отсюда. Наемники в Лионе больше наших зарабатывают, если хочешь, я тебе даже рекомендацию напишу, только сделай милость, исчезни из Парижа, пожалуйста. Не вводи в искушение, еще раз тебя увижу — не обижайся, но вот этими руками в порошок сотру. Хорошо?

Ну а мне что — жалко? Да ради Бога, я больше наемничать точно не собирался, так что пообещал вполне искренне.

Зато из кабинета вышел гордый и красивый! А народ в приемной смотрел разочарованно — не удалось им увидеть, как меня Богарэ за шиворот выкидывает и пинком проважает.

Что же, спасибо мэтру Ренарду, не затаил видать обиду, ну или запрятал ее далеко. Только без этих бумаг туго бы мне пришлось, а так еще более восьмисот либр в общий котел упали.

Пришел к товарищам, честь по чести со всеми рассчитался, пожал каждому руку, а в конце хотел с Мартой поговорить. Ну, о своих мыслях о ее лечении. И не смог. Эта коза куда-то исчезла, причем ловко так. Вот только что сидела напротив, но только я отвлекся — и все, нет ее, даже деньги ей передать не успел.

Я не просто весь рынок обежал, я всю лигу наемников на уши поставил, я землю рыл, ну, в конце концов, я что, искать не умею? И Марта же не мышка серенькая! С ее ростом, фигурой, да с маской на лице в толпе при всем желании не затеряешься. А вот ничего. Не смог ее найти. И задуматься бы тогда мне, дураку, с чего бы женщина так прятаться стала — нашел бы запросто. Ан нет — злость и обида, видите ли, мозги затуманили. Профессионал, прости Господи, пальцем деланный, тридцать лет стажа. Как мальчишка в эмоции ударился. И ведь не любовь какая, близко нет — обида, как же, я же как лучше хотел! А меня, всего из себя благородного, не поняли. Дурак он и есть дурак. В смысле я.

Вот в таком образе непонятого рыцаря я и возвратился в Клиссон. До начала занятий оставалась неделя, и я провел ее в обществе прекрасной Сусанны, которая за лето заметно вытянулась, но все еще оставалась девчонкой — нескладной, наивной и задорной. Надо сказать, что эта маленькая егоза действовала на меня как ластик, прекрасно стирающий с души все горести и тревоги. В ее изумрудных глазах плескалась такая радость жизни и бесконечное доверие! Неужели всего через несколько лет этот черноволосый ангел превратится в расчетливую интриганку, может быть даже королевскую фаворитку? Не хочу, но от меня-то что зависит… Однако это потом, а сейчас мне хорошо — на душе светло и жива надежда, что в мире есть не только грязь.

И именно Сусанна указала на недопустимый пробел в моем образовании. Как-то на прогулке она похвасталась:

— А мадам Жанетт сказала, что я повзрослела и теперь меня надо учить взрослым делам!

Представляете, какие мысли пронеслись в моей голове? Чему такому взрослому можно учить десятилетнего ребенка?

— Это чему же тебя собираются учить?

— Танцам! — гордо сообщила Сусанна. — Вот ты сколько танцев знаешь?

Сразу вспомнились брейк-данс, рок-н-ролл, и эта, как ее… ламбада. Вот только их при королевском дворе не хватало. Хотя вальс — почему нет?

— Я знаю только вальс, но его танцуют, по-моему, очень мало и только простые люди.

— А, я его знаю, только он называется вольс.

— Нет, вольс я видел — это немножко не то, — точно, есть здесь такой, видел, но повторить естественно не смогу, помню только, что там дам постоянно на руки поднимают и по воздуху кружат. — А вальс — совсем другой, по-моему, очень красивый. Вот только никаких других танцев я не знаю, не учил, — и я расстроенно развел руками.

— Бедненький, как же ты с дамами знакомиться собираешься? Мадам Жанетт говорит, что танцы для того и нужны, чтобы кавалеры с дамами знакомились. Жан, а давай я тебя учить буду, — тут же с энтузиазмом предложила Сусанна — видимо очень захотелось ей поиграть в учительницу. Впрочем, дело действительно хорошее и лично мне необходимое — один я здесь такой пентюх, что танцевать не умею.

— А ты сможешь? У тебя время найдется?

— Конечно, я еще и папу уговорю, скажу, что мне самой для учебы кавалер нужен. Только и ты меня вальсу научи, иначе нечестно будет. Вот под какую музыку его танцуют? — и Сусанна протянула руку, как подают ее приглашенные на танец дамы.

Я аккуратно подал свою, но дальше просто поклонился — ну не сейчас же танцевать! — и ответил:

— А ты ее знаешь, та самая, которую ты подобрала, на три четверти.

— Отлично, когда-нибудь мы станцуем этот вальс на зависть всему Клиссону!

— Ну, зачем же мелочиться? Мы станцуем его на зависть всей Галлии. Иди, договаривайся с папой.

Таким образом, наши встречи с Сусанной приобрели и хореографическую составляющую. По выходным она учила меня всяким придворным танцам — скука смертная, но знать надо — мало ли как жизнь сложится.

А де Ри всерьез заинтересовался моими летними приключениями. Я даже сделал устный доклад о поездке, после чего он подробно разобрал мои действия, нашел в них несколько тактических ошибок — все же как боевик он выше меня на голову. По его просьбе я, на основании полученного опыта, написал краткий обзор по тактике охраны обозов и действиям бойцов в различных ситуациях. Де Ри хотел использовать мой опыт в лекциях по тыловому обеспечению.

А через несколько дней стали съезжаться однокурсники.

С иронией и чувством превосходства смотрели мы на новое пополнение. А вот на старший курс — с завистью. Фактически занятия на третьем курсе представляли собой службу в войсках на сержантских должностях. Только в реально воюющих подразделениях, благо в то время в Галлии всегда можно было найти, где помахать шпагой во славу короля. А раз в две недели курсанты-старшекурсники встречались с начальником курса, вручали ему письменные отчеты о своих действиях и действиях подразделений за этот период, после чего проводился их разбор. Таким образом достигалось приобретение практического опыта одновременно с повышением теоретической подготовки.

И в конце обучения — выпускные экзамены и защита диплома по заданной теме. Это мог быть обзор какого-либо уже состоявшегося сражения или теоретическая оценка возможности боевых действий в условно заданных обстоятельствах. В любом случае основой диплома являлся анализ возможностей использования тактики диверсионно-разведывательных подразделений.