Выбор офицера - Гришин Алексей Иванович - Страница 53

— Солдаты! Сейчас наша армия готовится к сражению, которое определит исход этой войны. Перед нами поставлена задача — не дать врагу пройти через это ущелье в тыл нашим войскам. Все, что будет происходить на поле боя, окажется бессмысленным, если мы не удержимся здесь. А для этого одной храбрости мало. От вас требуется труд. Простой труд, но именно он спасет ваши жизни. Рота, слушай боевой приказ! Первый, второй, третий и четвертый взводы получают лопаты и строят земляной вал. Пятый взвод получает топоры, гвозди и веревки и делает рогатки. За шестым взводом — охрана и наблюдение за местностью. Будет трудно, но если справимся — победим! Враг здесь не пройдет!

Хорошо сказал, прочувствованно, самому понравилось. Только в том ущелье копать нельзя. Скалы, слой земли сантиметров десять, из него никакой фортеции не построишь. А земля нужна — она хорошо от заклятий спасает, это мы с де Мертеном точно выяснили.

Пришлось привлекать обозников.

Старшина обоза попытался потребовать от меня отдельное разрешение на использование телег и инвентаря. Что же, отвел его к ущелью, объяснил, что будет с обозом и с ним лично в случае вражеской атаки, показал изуродованный труп его подчиненного, в общем, договорились. Он еще и людей для земляных работ выделил — жить все хотят.

Пустые мешки из-под продуктов в обозе были, вот их землей набивали и телегами отвозили к рубежу обороны.

Подготовка армии к генеральному сражению в XVII веке — это тема отдельного разговора. Боевые действия при Бородино начались на четвертый день после прибытия французской и русской армий на место. Конечно, войск в том сражении участвовало больше, но и организация не шла ни в какое сравнение с тем, что было в данном случае. Дисциплина, управление, боевое построение войск — все находилось в переходном состоянии от лихих, но неподготовленных ударов рыцарской конницы к линейной тактике батальонов и эскадронов, вооруженных огнестрельным оружием.

Даже кавалерия в наше время утратила свое значение. Ушли в прошлое знаменитые конные атаки, сплоченные боевые построения. Богатые рыцари уже не жаждали ратных подвигов, а рейтарам, набранным из разорившихся дворян, негде и не на что было учиться правильному бою.

Не существовали уже орденские и королевские конные школы, в которых учили атаковать клином. Между тем движение «стремя к стремени» галопом и конная рубка требуют хорошей подготовки не только всадников, но и лошадей.

Не существовало даже оружия, которым можно пользоваться в движении. Кавалерийская шпага, конечно, длиннее и тяжелее пехотной, но разрубить шлем ею нельзя. Попытка же колоть противника на скаку чревата не просто потерей клинка. Не зря в России палаш называли кистеломом. Так что в атаку конница устремлялась шагом, в лучшем случае рысью.

Находясь в стороне от основных событий, я не мог вполне оценить степень штабной бестолковости галлийской армии, но был уверен, что и у противника проблем не меньше. Пять дней стороны готовились к бою. И за эту задержку я каждый день благодарил Бога.

Бойцы смотрели на меня с ненавистью, но старую истину о том, что два солдата из стройбата заменяют экскаватор, подтвердили. Пятидесятиметровая по фронту земляная стена высотой в человеческий рост, полностью перекрывавшая ущелье, была построена. Оборудованы высокие позиции на флангах, позволявшие лучникам стрелять через наши головы при непосредственном столкновении с врагом.

В составе роты было сорок мушкетеров и двадцать лучников. Кроме этого, наемники имели пистолеты, пригодные, правда, только для ближнего боя. Но в случае атаки противника плотным строем, они эффективны и на больших дистанциях. Задержка начала боевых действий дала нам возможность отработать действия стрелков на занятой позиции.

Над тесниной, выбранной для обороны, удачно нависал скальный выступ. На него вела узкая горная тропа, пройти по которой, и то с большим риском сорваться, мог только один человек. Расположив там пять лучников и защитив их от обстрела со стороны гор, получили идеальную стрелковую точку, прикрывшую нас сверху.

Таким образом, к началу сражения рота подготовилась как могла, большего сделать было невозможно и нам осталось только ждать. А еще отсыпаться, отъедаться и отдыхать. Ибо усталый и голодный солдат — плохой боец.

С рассветом донеслись мушкетные и артиллерийские залпы, битва началась. Наши бойцы надели боевое снаряжение, подготовили оружие, вышли на позиции и завалились дальше хари плющить. Только посты бодрствовали. А что — здесь тихо, спокойно, даже мухи не кусают.

И продолжалась эта идиллия часов до десяти. А затем меня вызвали к головному дозору, находившемуся вне прямой видимости от рубежа обороны.

Оказалось, в нашу сторону шла женщина с детьми. Одета в черное, видно на похороны спешит, а для крестьян это событие важное, пропустить которое никак нельзя. Двое мальчишек лет восьми при виде моих головорезов ухватились за мамкин подол. Третьего, грудного, она держала на руках.

— Здорово, мамаша! Куда тебя нелегкая несет? Не слышишь, стреляют рядом.

— Ой, слышу, Ваша Милость, только очень нам пройти надо. В деревне-то, в Фадже, мой папа умер, надо похоронить, а то не по-божески это, чтобы дочь на похороны не пришла.

— А детей зачем взяла?

— Ну как же я их оставлю. Маленькую-то кормить надо, а старшие большие, на похороны дедушки прийти должны, а то что же люди скажут — отбились мы от своей родни? Муж-то мой на заработки в город подался, так что ж теперь, папу без нас хоронить? Нельзя это, неправильно.

Крестьянка смотрела на меня простодушно-доверчиво, старшие дети робко, ну а грудной малыш, как и положено, улыбался. А что ему — солнышко сияет, лес на горах шумит, мама рядом.

— Ну что же, проходите, только идите по обочине, здесь военные скачут, не ровен час затопчут, — сказал я, отходя в сторону. И, как только они оказались ко мне спиной, отрубил им головы. Вначале матери, потом одним восходящим движением — сыновьям, и последним — грудничку, который перед смертью посмотрел на меня очень внимательным взглядом.

Солдаты замерли, не веря своим глазам. Вот только что я разговаривал с этой женщиной, улыбался ее детям, и вот они лежат с отрубленными головами. Всё-таки одно дело подчиняться пусть юнцу, но благородному и при должности, другое дело — зверю, убивающему женщин и детей. Просто так, от скуки.

Мы живем в жестокий век. Человеческая жизнь стоит дешево, но даже у нас есть границы, переступая которые, человек перестает быть человеком. А с нелюдем разговор короткий и руки бойцов легли на оружие.

— Я не вижу крови, — поспешил я обратить их внимание на главное.

Действительно, из перерубленных шей натекли лишь небольшие пятнышки крови, а не лужи, как это должно было произойти. Спасибо де Мертену. Как-то на индивидуальном занятии в клиссонской больнице он показал мне одно из высших заклятий некромантии, доступное только магам исключительной силы. Оно позволяет не просто поднять мертвеца, а сделать его почти живым. Сохраняется походка, мимика, манера говорить. Но вот говорит и делает он только то, что приказывает некромант. А некромант видит и слышит все, что видит и слышит зомби. Причем на животных такого сотворить не получалось — видимо сказывалось отсутствие разума. Только на людях.

Демаскирующие признаки для меня — характерное свечение вокруг головы и тонкая коричневая линия, уходящая от головы зомби к магу. Причем видеть их могу только я, даже маг-создатель на это не способен. Среди некромантов такое заклятие считается неопределяемым.

Сволочи! Зомбирование вызывает быстрое разложение трупа, значит, их убили минут пятнадцать-двадцать назад. Что, женщина с детьми действительно магам случайно подвернулась именно сейчас, когда началось сражение? Да не могло того быть, наверняка привели их с собой. Обещали деньги или просто угрожали убить детей? Какая разница, главное — хладнокровно убили, даже младенца не пощадили, чтобы использовать их мертвые тела как шпионов. Живые разведчики не справились — можно и так, лишь бы узнать, как организована оборона. Благородные, мать их! А мне по-другому поступить было нельзя, не я их убил, но теперь эта семья до смерти сниться будет!