Во власти его величества (СИ) - Гордова Валентина - Страница 6

Я вначале не поняла, что это он делает, а потом стул с той части стола взмыл вверх и, подлетев, осторожно и беззвучно опустился перед мужчиной на пол.

Удивление? Нет, что вы, это не было удивлением. Это было шоком! Самым настоящим шоком! Потому что одно дело лишь догадываться, что место, куда тебя затащили — не совсем нормальное и обычное, а совсем другое — убедиться в этом собственными глазами.

Магия. Чёрт возьми, самая настоящая магия! Была, конечно, мысль, что это просто обман на ниточках, но давайте честно: зачем такому сурово-серьёзному мужчине разыгрывать незнакомую девушку?

— Откуда ты вообще свалилась на мою голову?

Эор сел на стул по правую руку от меня, не сводя с меня же задумчиво-недоумевающего взгляда. Мне понадобилось несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем его вопрос дошёл до понимания. Я моргнула, пытаясь заставить застывший от удивления мозг работать, моргнула ещё раз, а потом и вовсе зажмурилась.

Так. Та-а-ак!.. Дело плохо. Да-да, надо было думать об этом раньше, примерно тогда, когда меня во дворах схватили, но лучше поздно, чем как всегда.

— Ты не отсюда. — Вынес свой вердикт жуткий мужчина. — Ты не похожа на айрин, не похожа на ахэ. Не похожа ни на одну представительницу существующих рас. Кто ты такая?

Каждое его слово тяжёлым грохотом сердца отдавалось в висках, в горле, во всём теле. Я честно пыталась успокоиться, сцепив дрожащие руки на сведенных вместе коленях, всеми силами пыталась взять себя в руки и не поддаваться панике. Говорила себе, что я сильная, а здесь пока ещё не происходит ничего страшного, но…

Это всё же было страшно. Странно. Непонятно. Нелогично.

Айрин? Ахэ? Эор? Что всё это такое? Почему здесь девушки с зелёной кожей и мужчины со странными светящимися глазами? Что ещё за Ищейки? Двери открываются сами собой, стулья перемещаются по воздуху, цветы светятся и тебя затаскивают в свет…

— У тебя странный язык. Я не знаю его. — Продолжил тем временем этот… эор.

— Ты говоришь на нём. — Заметила я, не открывая глаз и всё ещё прилагая все усилия для собственного успокоения.

— Мне пришлось срочно его учить.

Глаза я всё-таки открыла, чтобы с сомнением и неверием посмотреть на совершено невозмутимого мужчину. Говорят, русский язык один из самых сложных в мире. Да даже если бы он был самым простым, я ни за что не поверю, что этот мужчина выучил его за какие-то минуты, услышав от меня всего одну фразу!

Это невозможно просто физически! А раз он так спокойно и без напряжения на нём разговаривает, значит, он знал его до этого!

Наверно, у меня выражение лица было очень говорящим, потому что мужчина тяжело вздохнул, подняв-опустив широкий разворот своих плеч, и принялся объяснять, как маленькой и ничего не понимающей. Хотя, я на его фоне и была маленькой и ничего не понимающей!

— Сложно подобрать нужное слово. Я… ну, пусть будет анализировал твоё сознание и скопировал твоё знание языка себе. Сложный язык, много оборотов речи и значений на одно слово, но их знаешь ты, соответственно и я тоже.

Кто-нибудь что-нибудь понял? Кажется, я поняла, но уверенной в этом до конца я не была. На всякий случай осторожно кивнула.

— Так откуда же ты?

Вопрос прозвучал неожиданно. Я нахмурилась, с сомнением глядя на мужчину. Но он оставался серьёзным и не сводил с меня жутких глаз, всем своим видом показывая, что он ждёт не дождётся услышать мой ответ.

— А твои Ищейки тебе не рассказали? — Так очень осторожно поинтересовалась у него.

Если уж он сам организовал моё похищение, то почему не знает, откуда меня… доставили?

— Не успели. — Досадливо скривился он, а затем тут же наигранно весело предложил: — Салат?

И продемонстрировал мне глубокую чёрную тарелку со взорвавшейся радугой внутри. И, не дожидаясь моего ответа, самолично стал накладывать его мне в чёрную плоскую тарелку.

— Почему не успели? — Мне это как-то совершенно не понравилось, внутри что-то испуганно сжалось, а тело напряглось в ожидании ответа.

Эор отставил салатницу на место, вместо неё взял другую чёрную посуду и переложил с неё мне на тарелку три продолговатых, кажется, яйца, только почему-то светло-зелёных и в фиолетовую крапинку. Рядом с яйцами легли какие-то чёрные зёрна, затем треугольник хлеба с какими-то семечками красного цвета, потом… потом эор посмотрел на мою тарелку, понял, что в неё больше не влезет и только после этого поднял голову, чтобы, глядя мне прямо в глаза, невозмутимо солгать:

— Ушли.

Так это невинно звучало, что я сразу ему не поверила. У меня младший брат, который частенько подобные финты ушами проворачивает… Проворачивал.

Понимание, на время отстранившееся от меня, до судорожной боли сжало сердце. Рваный выдох сорвался с губ сам по себе, крик нестерпимой боли я смогла удержать лишь неимоверным усилием воли в самый последний момент.

И эор заметил это. Вот только, к счастью, совершенно не так понял мою реакцию. Скривился недовольно, бросил взгляд на содержимое стола, затем мрачно посмотрел на меня и, скривившись повторно, безрадостно поинтересовался:

— Истерить будем? Ну и зачем? Да подумаешь, чего с Ищейками только не происходит. Ну, умерли пять штук, чего теперь волноваться-то?

Чего?! Я так воздухом и подавилась, с ужасом глядя на невозмутимого эора.

Умерли пять штук?! Это ещё что значит?! Он их… убил? Убил своих людей?! Боже мой! И сидит такой спокойный! Он…

— Так, понятно, истерить всё же будем. — Недовольно подытожил он.

А потом отодвинул собственную пустую ещё тарелку в сторону, поставил локоть на стол и опустил подбородок на ладонь, глядя на меня устало и всё также недовольно.

— Только давай быстрее, — откровенно взмолился он, — я голодный и устал.

Он убил пять человек. И сидит спокойный. И есть хочет. И ещё и мной же недоволен! Пять человек, боже мой! Пять человек!

— За что? — Не могла понять я.

Вопрос вышел хриплым и очень перепуганным, чувствовала я себя также — испуганно. До ужаса. До мурашек. До нервной дрожи во всём теле и до панического желания сбежать подальше.

Выражение лица мужчины из скучающе-усталого поменялось на какое-то мрачножестокое, после чего мне, глядя в мои широко распахнутые глаза, было сказано немного жёсткое:

— За любимого.

И я только сейчас вспомнила его ответ на мой вопрос «Как мне тебя называть»! И мою реакцию на его ответ, и всё дальнейшее… Так неужели он тогда ушёл убивать этих несчастных?! Неужели они погибли… по моей вине? И они тоже…

Стало нечем дышать. Чувство вины резануло острым ножом, оставив на сердце глубокую кровоточащую рану. Я просто не смогла заставить себя сделать этот вдох. Замерла, потеряно глядя в пространство перед собой, не в силах перетерпеть ту боль, что с безжалостной силой сжала и без того болящее сердце.

Они погибли из-за меня.

Все они.

Пять незнакомцем и мой брат.

Я виновата в их смертях. Я и никто другой.

— Да ты что, издеваешься? — Эору уже совсем не смешно стало.

Я не слышала, как он поднялся и подошёл, почувствовала лишь, как его сильные руки осторожно, но непреклонно поворачивают меня вместе со стулом к нему лицом.

Мужчина пощелкал пальцами у меня перед глазами, а когда я моргнула и сфокусировала на нём перепуганный взгляд, тяжело вздохнул и присел передо мной на корточки. Я так понимаю, это у него вообще любимая поза, потому что, если он хотел поставить наши лица на одну линию, то у него всё равно не получалось — он всё равно даже так был выше!

— Они заслужили. — Резко и грубо проговорил он, заставляя меня вздрогнуть, сжаться и начать прислушиваться к его словам. — Они провалили серьёзное задание, не справились, не оправдали надежды, подвели меня, в конце концов. Привели не того, подвергли твою жизнь не только сильному потрясению, но и серьёзной опасности, осквернили твои честь и достоинство. Их смерть заслужена.

Я убил бы их и без твоих слов. Перестала паниковать, пока я не вызвал лекаря и не усыпил тебя до утра.