Призвание (Рассказы и повесть о пограничниках) - Линьков Лев Александрович - Страница 28

«Как это — не в своей тарелке?» — спрашивает Алексей.

«А вот так, в полном расстройстве: невеста у него на материке осталась. Клялась, божилась: „Ждать буду“. А сама за другого выскочила».

Алексей и вовсе помрачнел (видно, понял намек): «Насильно мил не будешь».

«Золотые слова! — отвечаю. — Вот и я дружку твержу: „Вместо, говорю, того чтобы терзаться, ты бы лучше мозги проветрил, делом бы каким-нито занялся, беседу бы с салагами, к примеру, провел насчет своего боевого опыта. Желаешь — я вмиг договорюсь с комсомолом. Глядишь, за делом и тоску унесет“.

Опять молчит Алексей. Я, наверное, трубок пять выкурил. Спугнуть парня штука нехитрая, с бескозыркой в раковину спрячется, и не вытащишь. С какого же фланга к нему заход сделать? Вспомнил вдруг, что он утром купался за базой, с отпрядыша нырял, говорю: „Как это ты расхрабрился — вода-то ледянущая?“

„Мы, отвечает, в Ярцеве в Вопи — речка там у нас такая — круглый год купались“.

„А кто ж это „мы“? Что за лихие такие ребята?“

„Обыкновенные. Студенты“.

„Коллективно, значит, уточняю, коллектив — штука великая: один человек камень поднимет, коллектив гору свернет. Вот бы нам молодых матросов круглый год купаться приучить…“

На том наш разговор и закончился: подошло время заступать на вахту. А назавтра заглянул в библиотеку, спрашиваю: „Был у вас сегодня младший комендор Кирьянов с „Вихря“?“ — „Был“. — „Какие книжки взял?“ — „Справочник радиолюбителя“. Ну, думаю, диагноз поставлен правильно.

Боцман набил новую трубку, раскурил ее, пустил кольцо дыма, которое вмиг разорвал ветер.

— Какое же такое лекарство вы прописали Кирьянову?

— На соленой океанской водичке, — хитро прищурившись, повторил Доронин. — В тот год, как природой и положено, к концу мая началась пора бусов и туманов. Вы, случаем, не читали лоции Тихого океана и Охотского моря? Там все в точности описано: нет на земном шаре другого места, где висят такие туманы, как над Средними Курилами. Неделями висят. Из-за тумана все так нескладно и приключилось.

Боцман в сердцах махнул рукой:

— Алешка Кирьянов тут ни при чем. Мы с капитаном третьего ранга, с товарищем Баулиным, осечку дали. Словом, — повторил он любимое словечко командира, — вернулись мы из дозора в одно майское утро — хоть сквозь палубу провались. Что тут пограничнику сказать? На туман жаловаться? На сулои — водовороты в этом самом в Малом проливе? Видите, как там закручивает? Жалься не жалься — „Хризантема“ из-под самого нашего носа ушла, вильнула кормой в каком-нибудь кабельтове[9].

Доронин, даже сплюнул с досады.

— Туман туманом, а я эту шхуну-хищницу все равно распознал по оснастке. Говорю капитану третьего ранга: „Это, мол, та самая двухмачтовая „Хризантема“, что прошлой осенью удрала от нас на траверзе мыса Туманов“. (Горбушу она будто бы тогда в наших водах ловила.) „Не доказано“, — отрезал товарищ Баулин. Разве ему от моей догадки легче: не пойман — не вор! А когда капитан третьего ранга показал мне рапорт на имя командира базы, так лицом серый стал. Тут, извините, не только посереешь, в вяленую камбалу обернешься… Я этот рапорт вовек не забуду: „В полутора милях от выхода из Малого пролива в Охотское море во внезапно опустившемся сплошном тумане СК „Вихрь“ попал в сильный водоворот и отклонился от курса на зюйд-зюйд- ост к острову Безымянный. Во избежание столкновения с рифами и отпрядышами был принужден повернуть на норд-норд-ост…“

Доронин хлопком ладони вышиб из трубки пепел.

— „Хризантема“ не дура — ждать нас не стала. Но, между прочим, когда она кормой вильнула в тумане, наш рулевой Игнат Атласов приметил: вроде бы что-то выбросила за борт, чертовка. Может, Игнату и померещилось, а я из-за его видения покоя лишился, никак не дождусь, когда туман развеет. Чуть развиднелось — кинулся на этот вот самый мыс, поглядел и на той же скорости загребаю на „Вихрь“. Стучусь в каюту капитана третьего ранга. „Войдите!“ — откликается. Вхожу. „Разрешите обратиться?“ — а глазом примечаю: не отдыхал командир — койка не разобрана и домой не ходил На столике карта Курил разложена — промашку, значит, нашу обмозговывает. Глянул на меня товарищ Баулин недовольно так: „Что у вас, боцман?“

„Разрешите, говорю, мне сегодня заняться с младшим комендором Кирьяновым в отдельности“.

„Как это — в отдельности?“

„Новое лекарство хочу на Кирьянове испытать: микстуру от хандры. Разрешите сходить с ним в Малый пролив“.

Капитан третьего ранга аж вскипел: „Вы что, боцман, шутки вздумали играть? Мы же только что из Малого пролива?“

А я знай свое: „Мы, говорю, ходили на „Вихре“, а я хочу прокатить Кирьянова с ветерком на тузике“[10].

„На тузике в Малый пролив? Да еще с Кирьяновым? Ничего себе микстура! Верная же гибель!“

„Никак нет, говорю. Мне гибнуть самому не сподручно, я еще свадьбу не играл“.

„Зачем же, спрашивает, вам понадобилось именно в Малый пролив?“

„На острове Безымянном, на отмели, обнаружен неизвестный анкерок“.

„Кем? Когда?“

„Лично мной, докладываю, десять минут назад“.

Капитан третьего ранга тут и вовсе заштормил: „Микстура! Кирьянов! С анкерка и надо было начинать!“

Поднялись мы быстренько на мыс, показываю: „Глядите! Вон там, под нависшей скалой“.

Товарищ Баулин за бинокль схватился. „Верно, говорит, анкерок! А вы уверены, что вчера его там не было?“

„Так точно, отвечаю, не было! На всякий пожарный, я каждый день на отмель поглядываю. В прилив эту отмель начисто затопляет“. (А очередной прилив должен был начаться к вечеру, унесло бы анкерок.)

Свой план я доложил уже в кабинете командира базы товарища Самсонова. „Хризантема“ выбросила анкерок, — показываю на карте, — вот здесь, в двух кабельтовых выше отмели».

«Допустим, что это была действительно „Хризантема“, — говорит кавторанг. — А почему вы уверены, что именно она выбросила анкерок? Может, анкерок приплыл сам собой?»

«Никак нет! — отвечаю. — „Хризантема“ шла здесь, — снова показываю на карте, — а основное течение проходит вот где…»

«А почему, — говорит товарищ Самсонов, — вы хотите идти за анкерком именно на тузике?»

«Резонно объясняю: никакая более крупная шлюпка не успеет развернуться бортом к течению и проскочить между отпрядышами — в щепы разобьет! А именно та самая ветвь течения, которая закручивается сулоем, и выбросила анкерок на отмель. Выбросит она и тузик. Любую шлюпку там разобьет, а тузик проскочит».

«Пожалуй, боцман, вы правы, — кивает кавторанг. — Только ведь на эту отмель не спустишься, скала над ней нависла. Как же мы вас вытащим? Тут и вертолет не поможет».

«Все будет в порядке, — отвечаю и аккуратненько набрасываю на листочке бумаги чертежик. — Вот так нас вытащат».

«А ваше мнение?» — спрашивает командир базы товарища Баулина.

«Полагаю, что пустой анкерок шхуна-нарушительница не выбросила бы, — отвечает товарищ Баулин. — Видимо, испугалась, что ее уличат. Следовательно, в бочонке что-то важное».

«Убедительно, — согласился командир базы. — Ну, что же, хоть вроде бы вы и не виноваты, что не задержали шхуну, „Хризантема“ она там или не „Хризантема“, а доставать анкерок вам…»

Не сразу сдался товарищ Баулин, чтобы я отправился на тузике с Кирьяновым. «Беды бы, говорит, не получилось!»

Тут я пошел с козыря: «Знаете, как нас в сулое будет окатывать? Вода — лед! А Кирьянов, между прочим, каждый день купается. Он и у себя на родине круглый год купался. Рыба!»

«Это я знаю, — говорит капитан третьего ранга. — На Черноморье сам убедился, что рыба. Только в порядке приказа я Кирьянова не пошлю».

«Он согласится», — отвечаю. Откуда у меня была такая уверенность, не определю, но Алексей согласился при первом намеке.

Прежде чем вам отправиться в плавание, мы, наверное, минут двадцать разглядывали в бинокли пролив и подходы к отмели, на которой валялся анкерок.