Расколотый меч (СИ) - Кисель Елена - Страница 2

Я почти обрадовалась, когда изнутри не донеслось ни звука. Из чистого долга погрохотала кулаком по табличке. Ничего.

С глубоким вздохом облегчения я пнула дверь ногой и собралась развернуться, и тут как раз началось самое интересное.

Во-первых, табличка на двери не вынесла сотрясения и решила совершить короткое, но увлекательное путешествие вниз, прямиком на ногу, которую я не успела отдернуть. Во-вторых, на поверку табличка оказалась тяжелой и облепленной слизнями, и я отметила оба эти факта коротким, но громким визгом, который как минимум заставил Геннадия в кустах залечь. В-третьих, изнутри избушки раздался грохот, будто там глушили рыбу динамитом, потом какое-то звяканье, а потом – громкий нецензурный вопль.

Увенчалось все быстрыми приближающимися шагами, и, прежде чем я поняла, что пора бежать, дверь распахнулась, и я заорала вторично, уже при виде хозяина. Им оказалось черное и какое-то ободранное, лысое существо с огромными жидкими глазами в пол-лица, без носа и со ртом, напоминающим воронку. Донесшийся из ротового отверстия рык и бутылочка в черных руках (зловеще похожая на ту, что была изображена на табличке) перепугали меня еще больше. Инстинктивно я выбросила вперед руку с призывом холода.

Бутылочка разлетелась, брызнув ледяными осколками. Глаза и лысина создания мгновенно покрылись инеем (?!), само оно замерло на месте, потом покрутило головой и вдруг рявкнуло, сдвигая вниз респиратор:

– Озверела совсем, стихийница?

Звук голоса заставил меня замереть и забыть о щеке, оцарапанной осколком бутылочки.

– Ве-веслав?

– Оля? – алхимик выпутался на сей раз из огромных очков, видимо, оставив надежду их протереть. – Черт, а я-то тебя не узнал, хотя кто еще мог бы так орать… Какого лешего тебя ко мне принесло? И… ты ранена?

– Щеку поцарапала, - я с опаской покосилась на осколки, веером лежащие на крыльце. – Надеюсь, ничего смертельного в пузырьке не было?

– Ну, смертельного… гм… знаешь, пойдем-ка внутрь. Я найду антидот.

Такая формулировка фразы заставила меня заскочить в дом чуть ли не раньше самого алхимика.

Что было бы непростительной глупостью с моей стороны, потому что пройти по коридору между комнатами, ничего не разбив, не разлив и не рассыпав, было невозможно. Вдоль стен тянулись полки, заставленные мешочками, банками и бутылями. На полу размещалась коллекция емкостей побольше, через некоторые приходилось переступать на ходу. Переступать было трудно, потому что коридор по задымленности напоминал туалет в нашем Отделе в обеденный перерыв.

– Здесь возьми влево, – инструктировал меня Веслав, передвигаясь в дымной завесе с нереальной скоростью и ловкостью. – Немного вправо. Не наступи на эту банку. Не споткнись. Береги голову…

– Я тебе… помешала? – поинтересовалась я между двумя приступами кашля.

Спрашивает еще! – алхимик воздел руки к потолку, едва не сшибив с полок несколько бутылей. – Ты угробила результат недельной работы. Так что не буду извиняться за хм… прием.

Я сдуру чуть не брякнула: «А ты собирался?» Сколько я знала Веслава – его приветствия ненамного отличались от того, на что наскочила я.

– Давай в малую, – наконец определился алхимик, кивая на дверь и пропуская меня вперед.

Комната, а скорее – лаборатория являла собой прямую противоположность внешности дома. Стены и даже потолок обложены кафелем, правда, в легкомысленный зеленый горошек. Ирреальные, безупречные чистота и порядок – на аккуратных столах, у газовых горелок, пробирок и небольших, до блеска выдраенных котелков. Микроскопы, точные весы, несколько ровно лежащих книг. Электрическое освещение –откуда он взял в такой глуши? Наука алхимии во всей невозможной своей точности.

– Вымой руки, – Веслав кивнул на умывальник при входе, – рядом вешалка, надень халат. Обувь долой.

Халат оказался мне великоват, но закуталась я в него с удовольствием. Вместе с сапогами в пику Веславу сбросила еще и штаны. Алхимик, профессионально сполоснув руки и надев второй халат (обрывки первого, как и черные перчатки, он стянул и выкинул куда-то в угол еще по пути через коридор), отошел в противоположный конец лаборатории, где обнаружились два массивных шкафа.

– Только ты, – говорил он, нервно звякая чем-то по полкам, – только ты могла вломиться в тот самый момент, как я вливаю единственный компонент, который может привести к взрывной реакции! Завершающий этап! Двенадцатая из двадцати капель настоя горицвета – и тут… Скажи, какого Хаоса ты закатываешь концерты под моими окнами, а потом меня же морозишь?!

– И…и ничего я не закатываю, – начала я, вспоминая о характере Веслава и потихоньку прижимаясь к умывальнику. – Просто у тебя там табличка непрочно висит… ну, и слизни… а потом выскакиваешь весь такой ты, с бутылкой… и лысый.

Последнее слово я договорила, убедительно глядя на подкопченную лысину подошедшего поближе Веслава. Тот поднял руку и снял ее – темные, слегка курчавые волосы оказались на месте.

– Купальная шапочка. Для работы, – и алхимик резко сунул мне в руку граненый стакан, до четверти наполненный прозрачной неизвестной жидкостью. – Пей.

– А я могу рассчитывать, что не помру, если выпью?

– Как раз если выпьешь – не помрешь, – буркнул алхимик, и я проглотила жидкость тут же, не чувствуя вкуса. Тем временем ко мне ногой (видать, Веслав опасался меня подпускать к драгоценным столам) подвинули стул, на второй алхимик уселся сам и тут же обмазал мне щеку какой-то жидкостью.

– Эй!!

– Заживляющее, – невозмутимо ответствовал он и откинулся на стуле.

– Что-то ты добрый сегодня, – недоверчиво сказала я, вспомнив грохот и последовавший за ним вопль.

– Просто я рад тебя видеть.

Кажется, он не лгал. Во всяком случая, худое нервное лицо кривилось сейчас в гримасе, которую с натяжкой можно было назвать дружелюбной, и ни один из глаз не дергался.

А вот сам он выглядел чудовищно.

И хотелось бы сказать, что нездоровый цвет лица – да беда была в том, что как раз цвета на его лице не было вовсе. Ну, кроме в высшей степени неприятной синевы под глазами да пары живописных царапин. Все в совокупности составило такую картину, что как только я ее разглядела – шарахнулась назад с вопросом:

– Веслав, что с тобой? Краше в гроб кладут!

– Сначала холодом шарахнет, а потом спрашивает, - фыркнул алхимик, натирая заживляющим нос, который я ему, кажется, в панике отморозила. – Что там куда кладут? Я с октября сижу в лабораториях чуть ли не безвылазно. Начнется сезон заготовки – ты позавидуешь моему загару. Так я жду.

– Чего?

Рука алхимика дрогнула, заодно щедро намазав заживляющим щеку. Дальше он вознамерился перейти почти на ультразвук.

– Чего?! Причин твоего визита!!

– А, – сказала я и как всегда почувствовала себя непроходимой дурой. – У нас тут перепись стихийников, вот я отшельников и отлавливаю. На этот раз… гм.

– Гм, – мрачно подтвердил Веслав, потирая щеку. Наверное, он размышлял, как отравить моего провожатого.

– Чумной – это прозвище?

– Фамилия. Веслав Аскольдович Чумной, а что, ты у Игнатского узнать не удосужилась?

– А ты-то мою фамилию знаешь?

– С чего б мне знать всякую чушь!

– От чуши слышу!

– Знаешь что?! Я сейчас…

– Ну, давай, трави меня! А! Не травится?

– Всё! Давай сюда свою анкету, или что там у тебя – все заполню, чтобы только ты…

– Заполняй, и я убираюсь, раз ты так этого хочешь!

Веслав остыл. Даже посмотрел на меня с несколько удивленным выражением.

– Я не сказал бы, что так уж, – наконец ответил он. – Я ж говорил, что рад тебе. Так что там твоя анкета?

– Да сама я заполню, – буркнула я обиженно. Знала бы, что это он – ни за что бы не потащилась через лес! Основные данные я могла и так вписать – вроде стихии, основного вида деятельности и уровня (прочерки всюду, кроме основного вида деятельности, там – «магистр алхимии», и чтобы буквы покрупнее). На крайний случай – в Отделе темных есть его дело, скопировала бы. А на второстепенные данные вроде года рождения или семейного положения – кто же смотрит? Хотя, может, девчонки из статистов…