Доза (СИ) - "KrisssTina V" - Страница 48

– Дорогая, заварить тебе чай? – наверное, хорошо, что папа заглянул, потому что иначе пошел бы третий час, как она сидела, глядя в одну точку в окне.

Это Гермиона должна была поддерживать его, а не наоборот. Потому что она всегда была сильнее. Если бы ее отец знал, что она пережила к своему возрасту, он бы, наверное, сошел с ума. Потому что для него даже дьявольские силки, из которых им с Гарри и Роном пришлось выпутываться на первом курсе, показались бы самым страшным кошмаром, а что говорить о василиске? Об оборотне, дементорах, троллях и враждебно настроенных кентаврах?

Она многое рассказывала родителям о Хогвартсе, но, если бы она рассказывала все, то они бы больше никогда не смогли нормально спать.

– Спасибо, пап, я лучше прогуляюсь.

Он дал ей зонт и дождевик, который Гермиона не стала брать, потому что это явно был перебор. Отец всегда был излишне предусмотрителен.

Гермиона знала, чем он займется, когда она уйдет – начнет звонить в больницу, несмотря на то, что они делали это пару часов назад. Мама была в порядке. У нее была небольшая операция на сердце – ничего, что нельзя было бы исправить. Гермиона прочитала об этом столько информации, что вывела врачей из себя подозрительными вопросами. Они выставили ее из больницы на третий день.

Все остальное время она сидела дома, смотрела в окно, пыталась читать и не думать о том, что происходит в Хогвартсе. Близилось Рождество, и отец вдруг вспомнил, что они с мамой выбросили старую елку в прошлом году, и придется покупать новую. Они привели в порядок елочные игрушки – папа чихал от пыли, а Гермиона осознала, что ей приятно делать что-то такое простое без помощи магии.

За две недели она написала несколько писем для Гарри, одно для Рона (все равно не ответит), отправила сову в Нору и вежливо отказалась от приглашения миссис Уизли погостить у них на каникулах. Если все пройдет по плану, то мама будет дома в Рождество, и Гермиона хотела бы быть с ней в этот день.

Небо темнело, хотя до темноты было еще далеко – близился снегопад. Тяжелые тучи плыли над домами, они были так низко, что казалось, будто они царапают синими лапами крыши домов.

Гермиона прошла до конца улицы, потом свернула и сделала небольшой круг, оказавшись в своем любимом квартале. Здесь было многолюдно – вечер выходного дня жители предпочитали проводить в компании друзей, собирались в барах и на покрытых инеем скамейках маленького парка – смеялись, спорили, выпивали. Они вели себя, как простые маглы, и Гермиона думала о том, что могла бы быть такой же. Закончить школу, поступить в университет. Завести роман с однокурсником, найти квартирку в самом дешевом районе Лондона, ходить на рынок по выходным. Она могла бы жить спокойной жизнью, если бы однажды не обнаружила в себе дар. Да, именно дар – Гермиона никогда бы не посмела подумать о своих способностях, как о проклятье, потому что, как бы не было страшно порой, сколько бы ужасных вещей не происходило – это было частью ее мира, который она любила всей душой.

В ее планах была прогулка – настолько долгая, пока пальцы на ногах не окоченеют. Потом чашка горячего шоколада в закусочной на углу. Возможно, покупка елки и парочки новых игрушек.

Она рассуждала о том, есть ли необходимость присмотреться к подаркам для Гарри и Рона здесь, в Лондоне, или все же лучше купить им магические вещи в Косом переулке, когда увидела знакомую фигуру, вальяжно продвигающуюся к светофору.

Она замерла, не в силах поверить.

Не может этого быть.

Гермиона помотала головой, решив, что от холода у нее начались галлюцинации.

Но нет. Галлюцинация была вполне реальной!

Фигура ускорилась. Светофор последний раз мигнул зеленым, а потом включил желтый, который горел всего пару секунд. Когда загорелся красный, фигура тоже не сочла нужным остановиться, и Гермиона успела шагнуть навстречу и перехватить знакомый силуэт за секунду до полной неизбежности. Потянула рывком на себя за рукав.

– Ты совсем больной, Малфой?!

В голове не укладывалось!

Мало того, что лезет на красный цвет прямо под колеса машины, так еще и… Здесь? В магловском тихом районе? Какого дракла он тут забыл – тоже воздухом подышать вышел?

Но, тем не менее, Малфой. Живой, настоящий и злой, как черти из ада. Стоял и смотрел на нее так, словно увидел призрак давно усопшей прабабки. Долго так смотрел, пристально. А Гермиона пыталась понять, вспоминала ли она о нем хоть раз за все эти дни? Поняла, что нет – не вспоминала. Сложно было благодарить ситуацию, которая вытеснила все мысли из ее головы на этот период, но она была рада, что Малфой вместе со своими придирками, своими невыносимыми словами и проклятыми глазами остался за дверью Хогвартса, как только она покинула его.

Гермиона успела оглядеться и обнаружить, что они стоят совершенно одни посреди тротуара, когда он, наконец, ожил, выдергивая рукав своего пальто из ее ладони.

– Какого хрена ты здесь делаешь?

Логичный вопрос, только вот…

– Хочу спросить тебя о том же, потому что это магловский район, а тебя с такими местами связывает лишь то, что ты их ненавидишь!

Грейнджер.

Он что, блять, вызвал какого-то духа желаний? Каким святым хреном она оказалась здесь?

Еще и смотрит нагло, будто он зашел на ее территорию или… правда?

Да пошел ты, Малфой, нет никакой ее территории, она просто имеет привычку вечно попадаться на пути!

И, да, Драко отчаянно желал увидеть ее еще час назад, когда писал письмо для Беллатрисы, распинаясь в словах, но ЧЕРТ ПОДЕРИ!

– Тогда считай, что я пришел сюда из чувства мазохизма. Все? Я ответил на твой вопрос?

По лицу Грейнджер было понятно, что не ответил. Она скользнула ледяным взглядом по его щекам и подбородку (Малфой напрягся), потом по застегнутому наглухо пальто вниз, до самых ботинок. Снова в глаза – какая смелая девочка, вы посмотрите на нее. Давно ли блюдца свои перестала прятать за вихрами волос?

– Что сделало тебя таким, Малфой? Только не говори, что все слизеринцы такие априори – это не так. Твои друзья не такие. Они иногда прикрываются маской высокомерия, но они чувствуют. Они живые и горячие, они не боятся открываться людям, заботиться, любить.

Малфой расхохотался:

– Грейнджер собралась поговорить со мной о любви? Сейчас? Здесь?

– А в этом есть смысл? Ты не умеешь любить.

– Не говори о том, о чем не имеешь понятия.

– О, правда? Кого ты любил? Паркинсон? А я думала, ты просто спал с ней, когда тебе хотелось. Забини? Его забота действительно всегда была тебе удобна. Родителей?

– Закрой свой поганый рот! – закричал на нее, заставив проглотить воздух и несколько раз моргнуть, а потом словно сам пожалел, потому что... Не сейчас. Он может поорать на нее позже. Сейчас нужно больше ее глаз и дыхания клубами пара в воздух. Ее острых, как лезвия фраз, вброшенных в разговоре. Думает, что жалит его, но лишь разогревает, возбуждает, поджигает. Хорошая. – Кажется, ты забыла, чем закончился наш предыдущий разговор на эту тему?

Ох.

Опасная зона. Говорить о той ночи было его собственным табу, он и вспоминать-то ее не хотел, только если случайно. Он ждал, что Грейнджер затрясется от страха или ярости, что бросится на него, выпустив коготки, а может, уйдет, оскорбившись? Но она вдруг улыбнулась ядовито и скрестила руки на груди:

– Ты больше не тронешь меня.

Ух ты, вот как.

– Записалась в предсказательницы?

– Просто знаю.

Знает она, ну надо же. Сука тупая.

Он отвернулся.

Нужны ли были слова, если она так уверена в своей правоте? Стоило ли переубеждать ее, заставлять снова держаться подальше?

Честно? Он больше не выдержал бы Грейнджер подальше, он слишком долго боролся с ней, слишком долго пытался вернуть себе ее внимание, и вот. Она говорит с ним. Язвит, колется, дарит улыбки – ядовитые, наглые, но улыбки.

Упрямство взяло над ним верх, и он продолжал молчать, сверля взглядом полотно дороги, по которой с мерзким гудением ползли магловские автомобили, практически врезаясь друг в друга. Эта странная херовина с красным, желтым и зеленым кружочками, мигнула, и автомобили встали, как по команде. Кучка людей, собравшихся на обочине, двинулась по дороге на другую сторону.