Фортуна наоборот (СИ) - "Dart Lea" - Страница 80

Локи явился на удивление вовремя и весьма необычным способом, которым пользовался чародей… как его там, бишь? Стрэндж. Дальнейшее же просто превзошло все ожидания Тора. Причем настолько что он потом ещё несколько раз щипал себя за руку, чтобы убедиться, что и правда реальность, а не его вышедшая из-под контроля иллюзия или что ещё хуже шутки Эфира.

А ведь Тор лишь хотел успеть перегруппироваться и ударить Таноса исподтишка, ну и, конечно же, понаблюдать за реакцией брата на его «смерть». Танос и правда замедлился, склонился над его «телом», чтобы вытянуть Эфир, однако тут подоспел Локи. И тут уже Тор забыл весь свой план.

Потому что брат выглядел так, словно это его, не Тора, только что сразили его же оружием. Побледневший, хотя казалось куда уж более, он так смотрел на его тело, что громовержцу невольно захотелось прекратить весь этот фарс, но сдержался. Идти, так до конца…

Признаться, он ожидал другой реакции — от торжества и радости до безразличия и легкой грусти, но Локи… Братишка его удивил, воскресив в памяти все слова Питера о нем и самые смелые надежды самого Тора.

Локи назвал Таноса ублюдком, а его - братом… Это было прекрасно. Тор чувствовал, что вот-вот прослезится, но… Что, если это опять какой-то развод? Неприятный червячок сомнения не хотел уходить из сердца — слишком уж часто Локи его предавал.

Однако позволить Таносу его убить — он не мог. Несмотря на то, что так, возможно, было бы и лучше. Для всех. И в основном, потому что Тора могли раскусить, и всё это делается лишь с одной целью — вывести его, громовержца, на чистую воду. А Локи… Локи не скорбит, а просто очень хорошо играет, как бы ему ни хотелось верить в обратное… Нет, больше Тор не попадется! И он стал ждать.

Вот только ожидание оказалось невыносимым, Тор искусал губы в кровь, пока смотрел, как брат на полном серьезе сражается с Таносом. То, как он двигался, как нападал, защищался — видно было, что Локи в отчаянии и что за это время вырос не только Тор. То, как братец отточил свой навык волшебства за столь короткий срок, поражало. Одинсон даже почувствовал прилив гордости и почти поверил, пока Локи не достал Гунгнир и не стал пользоваться Тессерактом.

Эти артефакты… Копье вроде как слушалось Локи, но не до конца. Возможно, он подчинил его силой, но тогда, получается, отца… Нет, в это Тор тоже не мог поверить. Просто потому что не мог. А куб, страж сказал ему, что Один отдал его достойному асгардцу… Мог ли это в самом деле быть Локи? Мог ли отец знать и скрывать это от него? Вообще-то мог, в свете недавно открывшихся семейных скелетов, но… Что если брат украл Тессеракт, как и камень Разума? Что-то в этой головоломке не сходилось.

Между тем, дело принимало нешуточный оборот. Когда Танос едва не поджарил Локи, и только щит ненадолго появившегося Стрэнджа спас его, Тор понял: так притворяться невозможно.

Внутри у него все ликовало от радости, однако бросаться в колючие объятия он не спешил. Сперва нужно было придумать, как лучше всего ударить по Таносу.

Подобрав секиру, Тор решил уличить момент и снести Таносу голову, уж её-то он камнем Силы вряд ли прилепит. Однако в этот момент выдал номер уже сам Локи… Что ж, в этом виноват был сам Одинсон. Слишком долго не верил, слишком долго возился и вот… Его бедный, доведенный до отчаяния брат открыл темницу Хелы. Замечательно.

Момент был упущен, и Тору ничего не оставалось, кроме как явить себя. Последовавший затем взгляд Локи, едва не заставил его передумать. О, если бы братец умел метать молнии взглядом, то вместо Тора осталась бы одна головешка. Эх, братишка, так убивался, а теперь совсем не рад видеть?

Впрочем, несмотря на готовность взорваться от праведного гнева, было во взгляде Локи и что-то похожее на облегчение. Потому Тор тоже выдохнул и встал на его сторону, когда сестрица Тора, а по совместительству нерадивая мать Локи, начала дискриминировать того по йотунской линии.

И что, что Локи бывает синим? Ну подумаешь, глаза красные… Зато от сосулек Танос весело побегал, так что, вон кругом один лёд крошенный.

Впрочем, опасность подскользнуться сейчас была наименьшей из зол. Тор понимал, почему Локи прибегнул к Хеле, но боялся, как бы братец не выпустил из темницы зверя куда страшнее, чем Танос.

Тот хоть половину Вселенной планировал пощадить, его же сестрица… Богиня Смерти совсем не жаловала жизнь, лишь бы править Вселенной. И вот сейчас эта опаснейшая из асинь, оттолкнула Тора и выдрала из рук Локи скипетр и Тессеракт. Причем сделала это так легко, что Тор пришёл в ярость, и несомненно вдарил бы по ней молнией, если бы не появившийся рядом Стрэндж.

— Не надо, — только и сказал он, и Тор понял, что Локи уже слышал это чуть ранее.

— Ты кто такая? — мрачно посмотрел на неё Танос.

— Я Хела, богиня Смерти, дочь Одина, царица Асгарда, который ты, ублюдок, разрушил. И твоя погибель, разумеется!

Дальнейшие события развивались очень быстро. Хела накачалась силы из Тессеракта, оживила мертвых ящериц и натравила их на Таноса. Им даже не пришлось ничего делать. Только смотреть, как стремительно дожимает уже порядком уработанного ими всеми Таноса богиня Смерти.

Асгард — источник её силы, а тот посмел его осквернить. Асгард был выстроен на золоте, добытого в метафорическом смысле из крови убитых Хелой врагов. Это Тор помнил и потому не удивлялся той ярости, однако ему было не по себе от того, что будет потом.

Странно, раньше он об этом не задумывался. Танос виделся несокрушимым, а сейчас, когда «потом» появилось, Тор очень надеялся что у местного чародея есть план, что у Локи есть план.

Громовержец обернулся на брата. Тот неотрывно смотрел на схватку двух монстров, интересно, что испытывал он, глядя на то, как его чудовищная мать сражается с… Тор не знал кем считать Таноса для Локи. Бывшим господином? Или бывшим мучителем? Врагом?

Скорее всего, верно и первое, и второе, и третье. Тор хотел подойти к нему и… И, Суртур возьми, наконец удостовериться, что это и, правда, его брат из плоти и крови, но в этот момент Хела издала жуткий победный клич и пронзила шею Таноса, выращенным прямо из руки клинком.

После этого на поле воцарилась тишина. Мертвая. Впрочем, оно практически так и было… Очень и очень многие погибли в этот день здесь. И присутствие Богини Смерти тягостно давило на всех.

Прежде чем кто-то успел хоть что-то сделать, Хела стащила перчатку с его мертвой руки, и брезгливо поморщившись, надела на свою. Конечно, та была ей не по размеру, но Тору всё равно стало нехорошо при одной только мысли, какой мощью теперь располагает его сестрица.

Он оглянулся в поисках Локи, Стрэнджа, хоть кого-нибудь, чтобы дать ей отпор, но никакого из не обнаружил. Особенно его волновало отсутствие брата.

И не зря, ведь тот обнаружился в двух шагах от Богини Смерти. И что, Суртур его дери, он собрался делать? Вновь предать их всех, когда Тор только поверил? Нет, это было бы слишком жестоко… И вполне в духе прежнего Локи. Суртур.

— Хела, у нас был уговор! — напомнил Локи, тем самым подтверждая худшие опасения Тора.

— Какой договор? — хитро сощурилась Богиня Смерти, сокращая и без того мизерное расстояние между ними.

Сейчас, когда эти двое стояли рядом, особенно четко было заметно их сходство. Правда, в сравнении со своею матушкой-матерой волчицей Локи выглядел молодым волчонком, но и у волчат есть зубы… Особенно у брошенных и озлобленных, потому что Тор с ужасом заметил, как в заведенной за спину руке Локи материализуется перекочевавший от Хелы Тессеракт. Что этот безумец задумал? Неужели.? Нет, уж лучше пусть опять предаст, чем…

Додумать Тор не успел.

— Тот договор, где ты отдал бы мне куб и копье, а затем мы бы вместе правили Вселенной, как мать и сын? — Хела холодно улыбнулась, кладя

свою когтистую руку на грудь Локи, тот ощутимо вздрогнул, но взгляда не отвел, как и не отодвинулся ни на сантиметр. — Нет, милый… Я знала, что ты глуп, но не думала, что ещё и столь наивен. Возможно, не прояви ты столь излишнее упрямство, то тебе бы нашлось место в тени моего величия, но ты… Ты показал себя не с лучшей стороны, а потому, сын, я дарю тебе аж целый Хельхейм — правь! — и прежде чем Тор успел хоть что-то сделать проткнула Локи насквозь кинжалом, выросшим прямо из руки, что лежала на его груди.