Сюрприз для маркиза (СИ) - Горенко Галина - Страница 32

— Вилли, малыш, я не смогу так же как ты. Хотя думаю через пару дней получится, — я была фаталистом. — Но сейчас никак.

Пёс меня понял, радостно залаял, ощерился в этой своей очаровательной улыбке, и радостно повел меня по нашим следам. Задержавшись всего на квази, я со всех ног помчалась за резвым призраком преследуя две цели — не отстать и согреться. В доме, я с ужасом увидела, что стрелки часов показывают без двадцати семь. Сколько же я там пропетляла пытаяь найти выход!? Этого времени едва хватит, чтобы собраться. Как я и предполагала, конверт и записка отсутствовали. Интересно, что наплела графиня сыну, если он не искал меня все это время. Не вызывая горничную, я освежилась и переоделась в один из туалетов Вероник. Потрясающий цвет лилии вдохновил меня на то, чтобы одеть плисовое*** платье темно бордового цвета. Я одела на руку браслет с кулончиками, подарок Тристана, переплела волосы слегка их украсив и отправилась в столовую. Выражение невозмутимости, без толики удивления моему появлению, на лице дворецкого, убедило меня в том, что в сговоре потерять меня в лабиринте, участвовало всего двое. Герцогиня и служанка. Я думаю, не из любви ко мне, а просто после необдуманных вчерашних репрессий Тристана…

Я подошла к любимому и села на уготованное мне место, демонстративно не обращая никакого внимания на реакцию Александрин. Он привстал и радостно приветствовал меня, но видимо, и его день не был лёгким, под глазами залегли тени, в уголках уставших глаз проявились крошечные морщинки. Я не стала ябедничать на его матушку, а поздоровавшись приступила к трапезе. Только после горячего, взгляд любимого поднялся выше моего низкого декольте. Крошечное пятнышко его любимой веснушки на полукружии груди, прочно завладело его вниманием на этот длительный срок. Когда его глаза наконец-то встретились с моими, он изумлённо перевел их на мою продуманную прическу. Сипло крякнув, он подавился артишоками и прокашлявшись, громко сказал:

— Соули, милая, какое у тебя потрясающее украшение в волосах. Удивительно подходит твоему платью.

— О, спасибо, Тристан, — молвила я елейным голоском, — ваша матушка была столь любезна сегодня утром показав мне свое сокровище, ещё больше я удивилась ее щедрости. Так ведь, мама́? — сделав ударение на последнем слове я повернулась так, чтобы и она могла оценить мое искусство заплетать сложные косы. Герцогиня гневно отбросила вилку и уставилась на меня налитыми кровью глазами, презрительно поджав тонкие блеклые губы. В мои волосы, неумелой рукой, была вплетена самая красивая из всех лилий, виденных мной за всю жизнь.

Один-один старая кошка!

После ужина, мы опять отправились в библиотеку, и почти до самого утра читали — перечитывали — рыли, искали, сверялись. Нам осталось шесть книг… На двоих! Ну почему так всегда бывает, что когда ты что-то очень сильно ищешь, то именно нужное тебе оказывается последним! Или предпоследним! Уже в дверях хранилища книг, я решила захватить с собой ещё одну, из оставшихся. Завтра, или точнее уже сегодня, я постараясь не будить Тристана, тихонечко почитаю. Пусть мой любимый отдохнет.

Сон был тяжёлым и липким, любимый метался во сне, говорил на языке, который я вроде бы знала, но наречие было таким древним, что я едва разбирала отдельные слова, и они никак не желали складываться хоть в какие-то удобоваримые предложения и преобретать смысл. Его лоб покрывала испарина, а ухо кровило. Я аккуратно промокнула красную влагу платком и убрала его подальше, чтобы наткнувшись на него, он не расстроился. Ласково погладила нахмурившийся во сне лоб, провела губами по образовавшейся складке между бровями, поцеловала медные волосы, и решила больше не терять времени.

Его у нас так немного!

Книга, которую я прихватила, оказалась дневником основателя рода, Шираса Силье. И хотя его почерк был далек от совершенства, все же мне удалось разобрать практически все, что там было написано. Его слог был сухим, по-военному кратким и четким. Повествование началось с момента его мобилизации на последнюю войну, чуть более десяти сентов назад. Ширасу ещё не был дарован титул и он не являлся нессом, а был в ранге даже не бригадира, а полковника, который командовал Цесским полком артиллерии. Не конным, а сухопутным, стрелковым. Описание событий в дневнике пестрело огромным количеством помарок, неумело начерченных схем боевых построений, тактическими размышлениями. На последних страницах было много зачеркнуто, где-то, вообще, все сплошь замазано и даже вырванно несколько страниц. Вложены новые, тоже испещеренные исправлениями и кляксами. Я дважды наткнулась на название нужного нам района — Альбасетте́, хотя до этого этот маленький сельский городок, практически деревенька, ни разу не упоминался в других книгах или дневниках. Не решаясь потревожить сон Триса, который стал размеренным и спокойным, я взялась дочитать повествование сама, выделяя закладками важные места.

Итак, этот город упоминался несколько раз в связи с тем, что это был последний городок в котором останавливался полк Силье перед битвой в Туманном ущелье, в наши дни известного как Пропасть Азраила.***** По-большому счету, битвы как таковой не было. Из уроков истории я чётко помню, что из-за удачной ошибки подрывников в этом ущелье сошел сель,****** погребая под собой практически всю армию противника, которая не ожидала такой скорой встречи с нашими солдатами. Полковник Силье, ослушавшись прямого приказа, что в случае неудачи грозило как минимум гаупвахтой и трибуналом, а как максимум казнью, бросил основные силы своего войска к Туманному ущелью через перевал, пренебрегая безопасными, но от этого длинными, а значит и долгими обходными путями. Затаившийся неприятель не ожидал появления противника ещё как минимум трое суток и вальяжно расположился, заняв наиболее удобную для артиллерии позицию. Когда полк Силье стал окружать и сжимать в кольцо растерявшегося врага, один из подрывников Ориума, по собственной инициативе и дабы избежать возможных жертв с нашей стороны, взорвал снежный покров, превратившийся в лавину. Он погреб под собой почти все силы противника, более четырех! тысяч человек и врагу пришлось капитулировать. Благодаря этой успешной военной операции Силье был пожалован титул герцога, и звание Фельдмаршала. Перепрыгнув через четыре звания, полковник стал обладателем высшего воинского чина не достигнув тридцати лет.

Оставшееся время он почивал на лаврах, писал мемуары и наслаждался жизнью в новом статусе. Династия Силье началась на этом поистине великом человеке!

Когда любимый проснулся, я вкратце рассказала ему обо всем, что прочитала. Наскоро позавтракав, мы изучили оставшиеся пять книг и сошлись во мнении, что единственная ниточка ведёт нас в Альбасетте́, и Пропасть Азраила не зря вскользь упоминалось в дневнике. Место гибели стольких людей априори является перекрестком и сосредоточием силы, тем паче, что-то непреодолимо, меня как некроса, тянуло туда.

Решено было выдвигаться завтра с самого утра. А сегодня у нас был весь день на сборы и на возможность…

На возможность, уединившись, побыть вдвоем.

*Бросать перчатку — вызывать, посылать вызов, требовать сатисфакции, вызывать на дуэль.

**Хьюмидор (лат. humidus — «влажный») — ящик, шкатулка (реже шкаф или комната) для хранения сигар. Главной задачей хьюмидора является поддержание уровня влажности на уровне 68–72 %, при которой сигары могут храниться без потери качества

***Плис — тонкий, короткий бархат, вельвет. Стоит дороже простого бархата.

****Фельдма́ршал — высшее воинское звание в сухопутных войсках Ориума

*****Азраил — падший ангел смерти

******Сель — поток с очень большой концентрацией минеральных частиц, камней и обломков горных пород внезапно возникающий в бассейнах небольших горных рек и вызываемый, как правило, ливневыми осадками или бурным таянием снегов. Сель — нечто среднее между жидкой и твёрдой массой.

После того, как мы выбрали лошадей для нашего вынужденного путешествия, и я скормила пару морковок задабривая кобылку, мы немного покатались по зимним рощицам. К обоюдному сожалению, добираться до места нам придется верхом — своим ходом. Воспользовавшись порталом, мы выиграем от силы пару леоров, зато лишимся преимущества в виде знакомых, объезженных нами лошадок.