Эффект бабочки (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 25

Досталась она мне путём сложных и многоходовых интриг пару недель назад. Да… уже месяц прошёл с того дня, как попал в рабство.

По сравнению с остальными, рабство у меня привилегированное — с отдельным жильём и кое-какими поблажками. Могу ловить рыбу и ставить силки, сам готовлю, подкармливая как пациентов, так и бандитов.

Последние очень любят послушать о Европе и навешать на свежие уши лапши из давно заплесневевших новостей и местных страшилок. Народ это всё больше незамысловатый, не обременённый интеллектом, образованием и моралью.

Жизненный опыт богатый, но очень уж однообразный. Детство в трущобах, первое убийство, банда, тронул не того человека — побег из города. Иногда это разбавлялось отсидкой в тюрьме или пребыванием на каторге.

Пьющий отец, постоянно лупящий детей и жену — норма, едва ли даже не за счастье, что он вообще есть. По крайней мере, бьют только отец с матерью, а не любые соседи-взрослые, которым ты попался под горячую руку. Да и ровесники, если что, оглядываются на взрослого, могущего заступиться за наследника.

Едва ли не половина бандитов — отпрыски проституток с неизвестными отцами. Ничего предосудительно по местным меркам, скучная обыденность.

Уж на что я мало был в Джорджтауне, но количеству проституток успел поразиться. Едва ли не главный заработок девиц из трущоб. Многие работают горничными или на плантациях, но в подработке не видят ничего дурного.

— Я к тебе, Художник, — нарисовался Хесус, показывая огромную бутыль, — есть чо пожрать?

— Как не быть, — подбородком показываю на тушку змеи, пристроенную у костра. Что-то среднее между шашлыком и очень горячим копчением выйдет. Вкус, правда, специфический, но уже привык. Даже змей научился различать не только как очень ядовитых, просто ядовитых и безвредных, но и как кулинар. Жрать в принципе можно всех, но некоторых сходу на шашлык пускаю, а некоторых только после вымачивания в травах, да и то пованивают.

— Маноло потом зайдёт с фруктами, да и парни подтянутся. Точно не будешь?

— Я после вашей спотыкаловки нормальные татуировки дня два делать не смогу. Хочется небось как у Леона?

— Эт да, — согласился коренастый Хесус, устраиваясь с бутылкой прямо на земляном полу.

Особое положение, да… я не обольщаюсь, эти дружелюбные парни по приказу босса завтра же могут запытать меня до смерти, распяв на дыбе или привязав к муравейнику.

Есть ещё один вариант, но мне он откровенно не нравится. Настолько не нравится, что лучше смерть… только быстрая, а не рядом с муравейником.

Вступление в банду, уже намекали. В качестве вступительного взноса предложат запытать нескольких рабов на глазах у остальных. Традиции здесь такие, все новички проходят. После такого обратной дороги в цивилизацию нет, даже если суд и оправдает (в чём я сильно сомневаюсь), человеком после этого быть перестанешь.

К слову, доверять после этого бандиты не станут, просто поводок станет чуть длинней. Вот и думай, Антон…

Привязанный к столбу мулат орал сорванным голосом, по худому окровавленному телу пробегали судороги боли. Толпа рабов, которым ради такого поучительного зрелища устроили перерыв, толпилась в паре десятков метров. Лица белые, мучнистые, глаз никто не опускает и не закрывает — знаю уже, что излишне чувствительные могут повиснуть на столбе во втором акте.

Вокруг бандиты, эти смотрят с интересом, обсуждая палаческие тонкости и делая ставки. Трое… из тех, кого вижу, смотрят на пытки с вовсе уж нездоровым интересом. Виктор, здоровяк с лицом потомственного олигофрена, засунул громадную руку в штаны и не скрываясь, играет в карманный бильярд. Это уж вовсе крайний случай… у остальных хотя нет видимого сексуального возбуждения от пыток.

Пытает Хесус, работая с улыбочкой, с огоньком. Садизма в нём нет, обычное психопатическое равнодушие к жертве и удовольствие от хорошо проделанной работы и собственного профессионализма.

— Здоровый попался, — с улыбкой конферансье, приглашённого вести корпоратив мечты, сообщил Хесус почтеннейшей публике, — обычно сердце раньше останавливалось, этот ничего так, живучий.

— Прошлый китаёза помер, когда щепки под ногти загонять стал, — раздался чей-то жизнерадостный голос, — дохлый совсем.

— Живучий, — веско обронил Доминго, с чем согласились присутствующие. Окровавленная фигура со свисающими тонкими полосками кожи замолкла. Хесус поднёс воду к окровавленному рту и мулат выпил, ничего не соображая. Остатки воды бандит плеснул на спину несчастного, от чего тот взвыл.

Бандиты заржали, начав подавать советы. Доминго, весело скалясь, начал заплетать сложную косичку из свисающей кожи.

— Сестрёнке делал, младшей, — с ноткой ностальгии сказал он, дёргая жертву за получившую косичку. Взвыв, мулат дёрнулся вслед за полосками кожи, отчётливо спустившейся ещё ниже.

— Угу, — тихонечко пробурчал Маноло, недолюбливающий стилиста, — заплетал. Пока не изнасиловал вместе с дружком.

Правда это или нет, не знаю и знать не хочу. Биографии бандитов подчас такие прихотливые, что впору иному психиатру как основы для диссертации. Но и врут много, подчас наговаривая не только на членов банды, но и самих себя.

Какая-то психопатическая жажда внимания и признания. В один день бандит выставляет себя при доверительном разговоре безвинной жертвой, а в другой делится такими подробностями биографии, что хочется удавить эту падаль любой ценой. Даже если потом предстоит повиснуть на столбе.

С трудом удерживаюсь от того, чтобы не сблевать, видя забавы палачей. Как раб привилегированный, нахожусь среди бандитов и более того — в передних рядах. Если бы не сидел по-турецки, давно уже уплыл бы в обморок. Раньше думал, что просмотр ужастиков хорошая закалка… ошибался, к этому не привыкнешь.

Атмосфера ужаса, боли и… кошусь на Виктора — похоти. Ни один ужастик такого не покажет, не сможет передать… да оно и к лучшему.

Глаза закрыть нельзя, как-то не хочется проверять — насколько я привилегированный раб, распространяется ли на меня запрет закрывать глаза под страхом второго акта. Рядом Маноло, тыкающий локтем в бок при удачных моментах. Заметит.

Время от времени глаза сами собой косят на знакомую фигуру индейца, стоящего в первых рядах, среди бандитов. По совести говоря, о нашем проводнике почти забыл. Стыдно немного… но человеком я его не воспринимал. Нет-нет, без расизма! Недочеловеком тоже!

Сэмюэл, несмотря на крестик, казался мне этаким лесным духом, воплощением джунглей. После пленения, не обнаружив его ни среди убитых, ни среди бандитов, мелькнула даже мысль, что он растворился в сельве. Причём растворился — снова стал духом, а не сбежал.

Ан нет, стоит с сигарой и бутылкой, наслаждается представлением, весело скаля жёлтые, отродясь нечищеные зубы с кариозными ямами. Не дух, а сообщник. Ненавижу!

Маленькая фигурка приподнялась из грязи и положила неподалёку от меня свёрток. Так же безмолвно и беззвучно фигурка растворилась в ночи.

Не представляю даже, каким мужеством нужно обладать, чтобы решится на вылазку из рабских бараков. Бандиты пусть и ходят постоянно пьяные и обдолбанные, но дело знают туго.

Ночами дежурят профессиональные охотники, ориентирующиеся в джунглях, как у себя дома. И пусть дежурство заключается в дрёме в обнимку с ружьём, но в напарниках у них бразильские мастиффы. Страшные псы, выведенные для охоты на ягуара и беглых рабов. Такое вот милое сочетание.

Чуткие, свирепые звери, недоверчивые к незнакомцам и реагирующие на каждый шорох. Всего в лагере шесть охотников с псами, и по ночам они дежурят как минимум по двое. Живут охотники неподалёку от рабских бараков, так что при подозрении на побег или восстание реакция последует сразу.

Проползти, не потревожив чуткую дремоту опаснейших псов… не иначе, в рабские бараки попал профессиональный охотник. Бандиты таких убивают сходу, просто на всякий случай. Охотники имеют крохотный, но вполне реальный шанс выбраться и тогда жизнь преступников сильно усложнится.