Эффект бабочки (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 49

— Гм… — кусаю губу, — так-то не против, но есть одно большое Но.

— Испытания новичков? — Понимающе заулыбался Берти, — не переживай! Ты что думаешь, мы к каждому с одними мерками подходим? Одинаково? Одно дело ты, привыкший первым делом бить морду и тянуться за пистолетом…

— Ножом, — поправляю его, — сперва нож, потом пистолет, а кулаки так… на ринге разве что.

— Тем более! И другое — Зак…

— Он что, тоже в Братстве?!

— В этом году будет вступать, — кивнул собеседник, — уже малость освоился в нормальном обществе. Видишь, какие люди разные в Братствах? Тебя вот на излом попробуешь, так и схлопотать по морде можно… если не ножом по горлу! А Зака так и сломать можно. Нет… у нас толковые Старейшины, к новичку каждому индивидуальный подход!

— Сразу оговорюсь, парни, — объясняюсь с борцами, разминаясь одновременно, — всё это лучшее-худшее единоборство считаю бредом. К борьбе лично я отношусь очень уважительно, она и как спорт хороша и на улице, случись что, выручит.

— Сам-то тогда зачем этими… — покрутил кистью здоровяк Мэттью, — штучками.

— Мне в юности не до спорта было, а все эти штучки, они как раз прикладные — для улицы и войны.

Кивают понимающе, американцы в этом времени в большинстве своём драться умеют и ничуть не боятся. Едва ли не любой мальчишка, за исключение редких тепличных особей вроде Зака, десятки и сотни раз дрался один на один и толпой — банда на банду. Драки и жестокие подростковые разборки с делением на своих и чужих — важная часть культуры.

— Многие приёмы у меня жёсткие, такие в спортивной схватке не применишь, — продолжаю объяснять, — так что давайте покажу сперва их, а потом обговорим правила.

— Всё понятно — пробасил Мэттью десяток минут спустя, — до первого удачного касания работаем. В торс ты меня не особо пробьёшь, а вот в горло или в коленку удивить можешь.

Полчаса спустя полицейскую систему рукопашного боя из двадцать первого века признали годной, лучше всяких там джиу-джитсу.

— Сразу видно, европеец придумал, — одобрительно гудел Мэтт, заботливо прикладывая к моему глазу завёрнутый в полотенце лёд, — никакой мистики хреновой, всё по делу. На ковре так не лучше борьбы или бокса, но на улице я бы на тебя поставил. Так, парни?

Парни отозвались одобрительным гуденьем, новую для себя систему оценили достаточно высоко.

— Да борьба и на улице немногим хуже, — с некоторым сомнением отозвался тяжеловес Рой, — не против ножа, понятно…

— Это тебе лучше, — задиристо сказал Ларри, — а мне с весом мухи самое то! И заметили, парни? Здесь не нужно быть силачом, этой… системой и в сорок лет заниматься можно, когда совсем уже стариком станешь!

— Ничего так, — вынес вердикт заглянувший на шум тренер Келсо, — для улицы годится. А ты… Эрик? Пройдём на стадион, глянуть хочу, на что ты способен.

Выразительно дотрагиваюсь до фингала, намекая на состоявшийся нокдаун и не лучшую форму для занятий лёгкой атлетикой, но тренер неумолим.

— Бегунами Маккормик занимается, но проверить тебя и я могу. Давай! Ясно, что на рекорды ты сегодня не пробежишь, потенциал глянуть хочу.

— Теперь с места, — без тени эмоций сказал Келсо, записав результаты забегов в блокноте. Подойдя к прыжковому сектору, пробую ногами поверхность — не скользит ли? Лёгкой атлетикой особо не увлекался, но когда всю сознательную жизнь занимаешься спортом, сложно не нахвататься по верхам.

Ноги для меня важнее всего — хоть в цирковой период, хоть позже — в период активных занятий единоборствами. Да и позже, когда единоборствами стал заниматься исключительно для поддержания формы, пришло увлечение паркуром [116]. А там и бегать, и прыгать…

— Одиннадцать футов без двух дюймов [117], — странным голосом говорит тренер, — ещё.

Прыгаю снова и сам вижу, что результат сравним, пусть и чуть меньше первого.

— Занимался лёгкой атлетикой?

— Так… — пожимаю плечами, — немного. Всё больше единоборствами да паркуром.

— В футбол играл?

— Конечно! А… американский… нет, только в европейский. В регби ещё, но нечасто. Я больше в баскетбол.

— И хорошо?

— Тренер, — опускаю чуть голову набок, — я так понял, что впечатлил?

— Более чем, — вздыхает Келсо, ероша остатки волос на голове, — Ты хоть знаешь, что прыгнул почти на рекорд [118]?

Открыв было рот, медленно закрываю его… вот так и проваливаются шпионы. То, что было едва ли не нормой для хорошо тренированного физкультурника в двадцать первом веке — рекорды начала века двадцатого.

— Ты подумай, — продолжил тренер, не подозревающий о моих метаниях, — быть в команде университета — очень престижно. Конечно, заниматься нужно с отдачей, но и от университета отдача будет, ты уж поверь! Спортсменов знают и любят, им куда проще войти…

Мотнув головой верх, Келсо замолк, глядя выжидающе. Дилемма… спорт будет отнимать время, нужное для учёбы и врастания в местное общество, зато и врастание это будет идти значительно проще. Вроде как. Или нет?

— Я… мне нужно подумать, тренер.

Братья Алиевы зажали нас в районе Ораниенбургской улицы в центральном районе. Туристы, бродящие здесь стадами, ничуть не смущали турок. Район этот, несмотря на туристическую популярность, достаточно криминальный, случаев ограбления, а то и изнасилований среди бела дня предостаточно.

Сперва турки, а потом и выходцы из Африки приучили местных, что спешить на помощь нельзя! Для выходца из какого-нибудь Марокко сдвинутые понятия чести, вынесенные из провинциальной глубинки полудикой страны, куда важней европейских законов. Отсидка в комфортабельной немецкой тюрьме, да с поддержкой землячества… курорт!

Вот и привыкли местные обыватели и туристы не спешить на помощь при криках помогите… Есть, конечно, отдельные храбрецы — немцы и европейцы отнюдь не такие рохли, как показывают по российскому ТВ. Но пределы допустимой самообороны в Европе ничуть не менее вывернутые, чем в России. Да и положительная толерантность к мигрантам и их потомках на законодательно уровне сказывается не лучшим образом.

— Кино! Не мешайте, снимается кино! — орали помощники режиссёров туристам, — ведите себя максимально естественно, снимают скрытые камеры!

Не все в толпе поверили крикам смуглых помощников режиссёра, тем более акцент… но проще уговорить себя, что ты не трус, это кино!

Пробиваемся через толпу, расталкивая людей, сами туристы расступаются неохотно. Трое подростков-европейцев не внушают ни уважения, ни опаски. Другое дело, бегущие за нами откормленные боевики из спортивных мусульманских клубов.

Все как один рослые, здоровые парни, не занимающиеся ничем, кроме тренировок и таких вот… акций.

— Стой! — Слышу голос на чистом немецком, — поймаем, хуже будет

Над головой пролетает банка с газировкой, с силой впечатавшись в стену дома.

— Мохаммед, — выдыхает Курт, — немец… обрезанный…

Ситуация страшная, такие вот омусульманенные ренегаты в Германии перестали быть редкостью. И бог бы с ними, с ценителями мирного ислама. Есть такие, есть… но есть и другие, прельщённые романтикой борьбы. В определённом возрасте людям всё равно за что бороться, лишь бы драйв, движуха…

Одни приходят к анархистам, другие к неонацистам, третьи… вот, бежит Мохаммед, белобрысый фанатик-исламист с арийскими предками. Как многие неофиты, он склонен кому-то что-то доказывать… жестокость и отсутствие тормозов поражают.

От того, что он вместе с Алиевыми, ещё страшней — отморозки ещё те. Не убьют… наверное, но фантазия у них богатая, в руки лучше не попадаться. Говорят, что татуировка шлюха на лбу Мирки из десятого — их работа. Доказать ничего не удалось, но нам и косвенных данных хватает.