Фокус (СИ) - Субботина Айя - Страница 19

Я потихоньку иду на кухню — даже не снимаю обувь и не включаю свет. Пока голова снова и снова пытается завестись, работает память тела: руки сами находят чайник, включают кнопку, берут из шкафчика чашку. На одних рефлексах засыпаю чай, бросаю кусочек сахара, пытаюсь срезать кружок с лимона, но промахиваюсь и нож скользит по пальцу. Даже не больно. Как будто это чужой палец.

Сейчас кажется странным, что мы никогда не обсуждали личную жизнь друг друга. Просто он сказал «мы с Совой сами по себе», я сказала: «нет никакого мужчины». И все, этого было достаточно, чтобы в голове отложилось, что мы оба — свободные люди.

Но ведь с тех пор прошло много времени.

Я загибаю кровоточащий палец и еще два. Три недели. Еще немного — и в нашу жизнь войдет холодный и злой февраль.

Может быть, в жизнь Андрея в самом деле вернулось прошлое? Может быть, с этим «прошлым» он провел весь сегодняшний день. Может быть, он звонил так поздно вечером, чтобы сказать об этом и просто красиво попрощаться или предложить «остаться виртуальными друзьями».

Есть еще целая куча всяких других «может», но я наглухо захлопываю перед ними дверь, потому что иначе просто сойду с ума.

Нужно довериться старой поговорке и лечь спать. Утром обязательно что-то прояснится.

Но сделать это сложнее, чем кажется. Можно до бесконечности пытаться спрятаться под подушкой, но и там меня достают ядовитые слова: «Ты кто такая?», «Ты просто недоразумение» и «Мой Андрей». Но больше всего ранит: «У нас был маленький разлад».

Неужели я снова оказалась промокашкой в чужих отношениях, где мне нет и не может быть места?

Только в третьем часу ночи заставляю себя стащить нарядное платье и, путаясь в ногах словно пьяная, иду в душ. Как, оказывается, бывает тяжело делать даже что-то совсем простое — даже на простое умывание уходит, кажется, целая вечность. А потом еще столько же я сижу в уголке душевой кабинки и позволяю воде смыть с себя ужасный день. Хотя бы немного. Хотя бы просто пыль, потому что «тяжелые металлы» так или иначе теперь глубоко засели внутри меня.

В комнате совсем темно: снежными облаками месяц затянуло до тусклого серого пятна. Поэтому я сразу замечаю моргающий белый огонек телефона. Это может быть что угодно: ночной спам в почту, оповещение о лайке к какой-то из моих цитат в инстаграм, обновление какой-то программы. Но я так хочу, чтобы это было сообщение от Андрея, что, как ребенок, прячу руки за спину, чтобы не поддаться искушению и не посмотреть. Так у меня хотя бы до утра останется надежда на маленькое чудо.

Но во мне совсем нет силы воли, потому что вместо того чтобы просто отключить телефон, я все-таки его проверяю. Глупо смотрю на маленькое сердечко вверху — кто-то просто лайкнул мою запись. Ничего больше. Никаких чудес, фея-крестная сегодня «оффлай».

В темной глянцевой поверхности телефона мое лицо абсолютно спокойное.

Только какое-то мертвое.

И заплаканное.

А еще проклятый телефон снова «подмигивает». Хочу просто смахнуть издевку, но вместо этого смотрю на значок входящего сообщения в вайбере. И на время в уголке экране — «02.48» Никто и никогда не писал мне в такое время. Никто, кроме… моего Фенека, когда мы устраивали ночные посиделки, разговаривая обо всем на свете, и оба забывали следить за временем.

Я заторможено слежу за тем, как сорок восемь минут превращаются в сорок девять, а потом в пятьдесят и пятьдесят одну. Нужно посмотреть сообщение и перестать травить себя ложными надеждами. Ни один мужчина не станет писать женщине в три часа ночи, когда в это время в его квартире другая. Только конченый мерзавец, но мой Андрей совсем не такой, хоть и любит повторять, что жизнь сделала из него циника и засранца.

И все же… «Хуже смерти может быть только ее ожидание»

АНДРЕЙ:У меня никого нет. Это — правда.

АНДРЕЙ:Сейчас — только ты. Единственная, с кем я вообще общаюсь

Я думала, что выплакала все слезы, но у меня осталось еще достаточно, чтобы отпустить на волю внутреннюю сумасшедшую романтическую дуру, которая плачет и смеется, смеется и плачет. И пока набирает сообщение, умудряется сделать кучу опечаток в нескольких словах.

ЙОРИ:Я боялась, что потеряла тебя

АНДРЕЙ:Не надо бояться, маленькая, у тебя просто нет повода. Ответишь на мой звонок посреди ночи?

Вместо ответа я мысленно хватаю пальто, на ходу натягиваю сапожки и, бегом, через ступеньку… просто первой набираю его номер.

Глава девятнадцатая: Андрей

Парой часов ранее

Между «так нужно» и «так правильно» — пропасть, которую, как в старом мультфильме, не перелететь даже на хромой блохе. Я понимаю это, разглядывая стоящую на моем пороге зареванную Лену, особенно «привлекательную» в поплывшем макияже и с дрожащими губами. Похоже, после нашего расставания дела у нее не очень, раз губы начинают потихоньку «сдуваться», а спонсор на новые еще не найден. Но мне в любом случае нет до этого дела. Просто раньше все эти вещи были частью моей жизни: бесконечные разговоры о косметических процедурах, шмотках, новых ресторанах, куда обязательно нужно сходить даже в воскресенье, даже если у меня две недели не было выходных, даже если я сплю на ходу

Блин, как я вообще продержался полтора года? Где мой орден за боевые заслуги?

— Андрей, я не знаю, что мне делать… — Лена продолжает рыдать. Искренне, но куда же без трагедии? — У меня в сумочке были все документы, деньги, телефон…

Ее нужно затолкать в первое же попавшееся такси — и пусть сама решает, куда ехать. В конце концов, я ее не звал, ничего не обещал и честно поставил ту жирную точку. Сделать так — логично и безопасно, потому что я наслышан о женщинах, которые обожают прийти на одну ночь, чтобы присосаться на всю жизнь.

Но я не подонок и не могу ночью выставить женщину, которая осталась одна в чужом городе. И просто немного отхожу в сторону, позволяя саблезубой «тигле» снова зайти в мою жизнь. Пусть только в прихожую и только до утра. Сам посажу на поезд и прослежу, чтобы «случайно» не вышла перед отправлением.

Это хреново, конечно, но это — правильно. Все-таки я мужчина.

Лена обживается за пару минут: снимает сапоги, ведет плечом, намекая, что мне нужно помочь ей с верхней одеждой. Пытается задержать мою руку, когда забираю у нее пальто, но я легко отвожу в сторону ладонь.

— Ванна там, умойся. На тебя смотреть страшно.

— Даже не спросишь, что случилось? — Она пытается язвить, но видимо запоздалая реакция в мозгу подсказывает, что роль жертвы сыграна не до конца, и на лице снова появляется выражение раскаяния и печали. — Спасибо, что ты такой великодушный.

— Не ради тебя, просто дань воспитанию.

Я замечаю, что она нет-нет да и скосит взгляд по сторонам. На вешалку и тумбу с обувью, явно разыскивая намеки на то, что никто не вторгся в мой холостяцкий образ жизни. В этом вся Королева — мужчина не может уйти от нее просто так, в никуда, потому что она ему остопиздела постоянными скандалами и глупостью. Она верит, что от Королев уходят к другим женщинам. А раз я холостяк, то просто обижаюсь, наказываю ее отлучением от своего тела и кошелька, и все, что ей нужно — просто в достаточной степени прогнуться.

— Диван или кровать? — Я нарочно выбираю двусмысленную фразу, чтобы увидеть, как торжественно спадет фальшивая маска Пьеро, и под ней обнаружится Саблезубая Настоящая Лена.

— Где захочешь… — Она тут же «включает» режим кошки: готова, хочет хоть сейчас лишь бы получить меня обратно.

Хрен бы там.

— Лен, да я лучше дрочить буду, чем снова с тобой трахаться. Так что раз тебе по фигу, то ты спишь на диване. Утром отвезу тебя на вокзал.

— Мои документы…

— Значит, в гостиницу.

— Ты просто… бессердечное говно, — распаляется Королева.

— Рад, что через полтора года ты, наконец, прозрела.

Хорошо, что в наш разговор вторгается сонный голос Совы, которая смотрит на ночную гостью с явной злостью. Приходится взять дочку на руки и закрыться с ней в детской. Кажется, сейчас нам предстоит серьезный разговор на тему женщин в моей жизни. В частности, о «саблезубой тигле».