Кухарка (СИ) - Великанова Наталия Александровна - Страница 32

Леська в ярости схватила полотенце и запустила в уже пустой проём. Проклятье! Проклятье! Сегодняшний день ничем хорошим не закончиться! Особенно, если она не будет сохранять спокойствие.

Жизнь — приключение! Нет плохих дорог и нет хороших. Только твой взгляд на мир, который ты выбираешь сам, определяет, будешь ли ты счастлив. Точка.

— Эй, ты! — женский голос оторвал от решения глобальных задач.

Леська поборолась с искушением не поворачиваться: звала её Наталья. Так и хотелось спросить: “Чего тебе, прилипала?” Вместо этого она обернулась и вежливо подождала вопроса.

— Не смей приближаться к Фёдору! — девушка подошла вплотную, — он не твоего полёта птица! — пухлые губы сложились в злобную линию.

Леська с ног до головы оглядела соперницу.

“Твоего, получается, полёта?”

“Иначе, что..?”

“Какие права у тебя на него?”

Колкие вопросы один за другим плясали на языке. Но вместо того чтобы задать их, она учтиво склонила голову и развернулась, чтобы пойти прочь.

Отголоски фразы догорали в сознании. Не твоего полёта… Она, как никто, знала, насколько не её. Она не обитала не только на его материке, она — человек с другой планеты. Наталье не стоило себя утруждать.

— Мы встречаемся уже полтора года! Он любит меня!

Леська не потрудилась обернуться. Несмотря на всю слышимую злобу, вопль скорее походил на отчаянный крик. Не так должны звучать слова влюбленной женщины.

— Уже назначена дата свадьбы! — девушка настигла Леську и схватила за руку, разворачивая к себе, — если она сорвется, я тебя в порошок сотру! Я прослежу, чтобы ты больше ни в этой, ни в какой другой стране работу не нашла!

В этом доме все сговорились угрожать ей работой? Леська слегка склонила голову на бок. Ни она сама, ни эта девушка не должны были стать Фёдору парой. Кто-то другой, обладающий невероятным сочетанием нежности, чувством собственного достоинства, безупречного воспитания, уверенности, бескорыстной любви, умением сопереживать, высокими моральными принципами, жертвенностью — всем тем, что высоко ценится в любом обществе, но так сложно культивируется им.

— Я Вас поняла, — успокоила она соперницу. Соперницу ли?

— Ничего ты не поняла, жирная корова! Если ты вообще что-то способна понять!

Она хотела бы пропустить оскорбление мимо ушей, но ничего не вышло. Много… много часов и дней она потратила на то, чтобы перестать обращать внимание на подобные замечания.

Даже не так. Леська предприняла колоссальные усилия, чтобы прекратить относиться к себе, к своему телу, как к продукту современной индустрии красоты. Несколько лет изнуряла себя бесполезными диетами, втирала в кожу тонны антицеллюлитных средств, давилась утренними и вечерними пробежками.

Но даже и тогда, когда вес достигал желанных килограммов, не испытывала удовольствия. Всегда находились причины для паники. Как ей завтра готовить на детском празднике, если быстрые углеводы — совсем не для неё? Как надеть лёгкое платье, если всё ещё видна ширина бёдер? На сколько ещё калорий она сможет уменьшить рацион, чтобы стать идеальной?

Всегда находились причины для недовольства.

Пока в один прекрасный момент, она не осознала, что дело просто в нелюбви. Она не любила своё тело, как не любила свою душу, как не признавала собственный разум рациональным.

С того дня (недели? месяца?) началось Леськино преображение. Каждый раз, как только она готова была поругать себя (за лишний проглоченный кусочек, за пропущенную от усталости пробежку, за недальновидность), приходилось говорить себе громкое: “Стоп!”

Она встала на страже своего тела, защищая его от жестоких нападок масс-медиа, твердящего, что только стройность совершенна и здорова, от бешенства собственного разума, повторяющего даже во сне, что она никогда не будет счастлива, если не встанет на стезю жёстких ограничений. Она защищала его даже от стонов души, когда той казалось, что все в округе только и делают, что усмехаются над ней.

Она выбросила весы. Эти неизменные спутницы современных женщин, живущих в страхе проснуться сегодня, будучи на сто грамм тяжелее, чем вчера. Она прекратила смотреть на фото стройных красоток в Инстаграм, билборды и шоу худеющих.

Она сказала себе, что её тело — это дом для её души и её разума. Что в этом теле не обязательно должны быть до блеска отполированные мраморные полы. Здесь может быть приятно пройтись по скрипучим половицам. Здесь не обязательно стоит самая модная мебель, но её ребёнку удобно в самом пушистом кресле маминого тепла. Здесь не самая дорогая сантехника, но здесь всегда спокойно. Это тело легко любить, потому что она не живёт в напряжении, с ним легко выйти на вечернюю прогулку и легко полежать в горячей ванне. С ним можно прийти на дружеский ужин и выпить много вина, не считаясь с количеством калорий. Это тело любит танцевать не потому, что это полезно для здоровья, а потому что это приятно душе.

Её тело было здорово, оно вскормило и вырастило ребёнка, оно никогда не подводило Леську, а если уж и бывало что, то теперь уж это Леська точно знала: тело просто предупреждало её. “Не ходи, тебе туда не надо”, “Этого лучше не пробовать”, “Сейчас самое время расслабиться”.

И так уж оказалось, что отпустив проблему, полюбив себя, больше сорок восьмого размера она никогда и не раздавалась. Но, к счастью, теперь не набрасывалась на еду, как только период строгих ограничений (модной диеты, поста, питания по принципу доктора Иванова или Петрова) заканчивался. Может потому что знала: любимые конфетки не закончатся ни завтра, ни послезавтра; макароны с сыром можно и на завтрак, и на ужин; а самая любимая физкультура, оказывается, не пробежка, а поиграть с Маськой в “Догонялки” вокруг кровати, а потом защекотать друг друга до колик в животе.

Да, она наедала складки на боках зимой. Зачастую они продолжали оставаться на ней и летом, и осенью, и ранней весной, когда всем приличествовавшим дамам надлежало жевать листья салата. Это так и было. Поначалу Леське очень сложно было любить своё тело: целлюлит на бёдрах, живот, который никак не хотел оставаться плоским, страшные колени, не позволяющие носить такие любимые микроскопические юбки.

Это было так сложно: полюбить себя. Научить себя ценить то, что имеешь, что верой и правдой служило тебе столько лет, не предавало тебя, дарило наслаждение, любовь, наставляло, берегло.

Сейчас Леська с грустью смотрела на всех тех людей, которые не поняли, не заметили, не увидели, не захотели ещё полюбить себя: своё тело, свою душу. Не любить себя — это как не любить своего ребёнка. Не любить ребёнка — значит не замечать его, не видеть и не слышать его потребностей, не отвечать любовью на каждый вздох. Она не раз встречала таких людей. Они одёргивают малышей по поводу и без, грозным голосом призывают к успокоению, запирают в комнатах и ставят в угол. Отталкивают, вместо того, чтобы обнять. Они, кажется, сами не понимают, чего хотят от своих детей и чего ждут дети.

Они всё делают, чтобы дети были им удобными и нравились окружающим. Того же они хотят от своих оболочек. Удобства в обращении и презентабельность.

Страшно смотреть на таких: задёрганных, боящихся съесть лишнюю корку хлеба, проявить ласку…

Усилием воли она заставила себя пропустить оскорбление мимо ушей. Она прекрасно понимала отчаяние стоящей перед ней женщины. Если б не её грубость, она бы объяснила ей, что Леська — не та, кого ей стоило опасаться. Короткое общее прошлое и нестерпимое влечение — не тот железобетонный состав, который цементирует отношения между людьми. О Маське Фёдор не знал, да уж теперь, когда стало известно, что он решил с кем-то связать свою судьбу, — и не узнает.

Она не понимала, что объединяло Фёдора и Наталью, но предложение руки и сердца казалось ей достаточным основанием для доверия. Если эта девушка так не считала, стоило ли ей, Леське, вдаваться в пространные объяснения? Она пожала плечами. Всё, что ей оставалась, это молча стоять и смотреть, пока Наталья, пыхтя от злости, не убралась восвояси.