Деформация (СИ) - Фишер Агата - Страница 29

— Мне нужно идти. Это место только временная могила. Я сделаю кое-что, пусть для тебя это и не будет иметь значения.

Ник вышел за дверь, с усилием прикрывая её, а за тем, передёрнул затвор и вскинул автомат к светлеющему небу. Один выстрел, второй и третий. Громкие хлопки разнеслись по округе, оставляя за собой чуть слышное эхо от бетонных стен и растворяясь в прохладном воздухе. Он возвращался назад, закинув автомат на плечо, больше всего хотелось быть дальше от этого места.

— Что это было? Выстрелы. Зачем ты стрелял в небо? — Хизер осталась около плотины, дожидаясь Ника.

— Прощание, — Ник глубоко затянул в лёгкие сизый дым тлеющей сигареты и шумно выдохнул. Бинты на запястьях пропитались кровью и её потеки уходили небольшими дорожками куда-то под беспалые перчатки. — Я хочу поскорей закончить это чертов рейд. Я устал… Нужно идти.

Что-то поднималось к груди и беспощадно царапало изнутри. Сколько было тех, кто, презрительно глядя уходил из отряда? Тех, кто погиб, было даже меньше, чем тех, кто в отвращении покидал его. Его отряд — один из тех, в котором постоянно менялся состав, где не было никого старше двадцати лет. «Да не удивительно, я это заслужил», — тяжёлые мысли перекатывались в опустевшей голове. Как ни старался он сейчас отрезать от себя мысли о Мэтте — не получалось. «По глупости погиб. Что жалеть…», — эта мысль ударила по затылку, заставляя закусить губу, зажмуривая глаза. Мысль была лживая, как и то безразличие, с которым он объявил отряду о смерти Мэтта. Впрочем, он и сейчас не верил себе. Что-то осталось незавершенным. Всё, что только что произошло было не правильным, до одури тупым и настолько разрушительным, что Нику показалось — вот-вот и остатки разума покинут его. Но он дышал, дышал размеренно, заставляя себя не думать.

— Ник, я хочу отдать тебе кое-что… — на полпути к загруженной машине, Хизер немного обогнала его, преграждая дорогу и протянула цепочку, старательно очищенную от крови. — Это было на шее Мэтта, я сняла её, когда подходила к нему.

В ладонь легла цепочка с прикрепленным жетоном. На одной стороне было выцарапано имя «Мэтти», а на другой — крыло птицы, похожее на крылья, которые Ник видел в найденной книжке.

— Наверное, он ему достался от родителей. — Ник протер жетон чистым краешком бинта. — Я заберу…

Отряд возвращался домой в молчании, только шорох колёс немного разбавлял давящую на плечи тишину. Ник ни с кем не стал прощаться — спрыгнув с багажника, он быстрым шагом направился прямиком к лестнице. Когда Хизер догнала его уже на пути ко второму этажу, он коротко оглянулся на неё, давая понять, что разговаривать сейчас нет никакого желания. Сон не приходил. Ник лежал на спине, затягиваясь помятой и плохо забитой самокруткой, рассматривая пятна на потолке и пытаясь понять, что, всё-таки, не так. Он настойчиво отгонял от себя мысль, что всё случившееся его вина. «Но это тупо. Я не виноват, что Симон упустил его», — он снова глубоко затягивался с силой выдыхая белёсое облако. «Не могу понять, почему так…», — он нахмурил брови, протирая глаза руками. Становилось невыносимо оставаться на месте. Быстро спустившись по лестнице, он вышел в солнечный день, прищурив глаза.

— Ник, — его остановил голос Алекса, стоявшего под козырьком у входа в Палладиум. Уставшие голубые глаза смотрели укоризненно.

Ник остановился, молча поворачиваясь.

— Почему ты ушёл молча? Тебе совсем нечего было нам сказать?

— Что бы я сказал вам? — Ник пожал плечами, опуская взгляд.

— Симон не виноват. Это ты поступил сомнительно и необдуманно, ставя их в пару. Два новичка. Такое чувство, что в последнее время твоя голова забита чем-то совсем другим, — Алекс говорил медленно, но нотки раздражения в его голосе отчетливо прослеживались. — Случившееся — только твоя вина.

— Правда? — Ника неуловимо что-то кольнуло, он дёрнул плечами.

— Правда. Послушай, командир, я знаю тебя чуть больше года. Ты не меняешься, отказываешься слушать, понимать и принимать. Разве тебе действительно всё равно, кто рядом? Всё равно, почему рядом никто не задерживается надолго? Ты не способен меняться, ты застрял где-то в детстве, и я не знаю, как ты стал таким, но, — Алекс вздохнул, — если мы тебе хоть немного нужны, тебе придётся измениться.

— А если я не смогу? — Ник поднял глаза, отрываясь от разглядывая бетонного пола.

— Тогда ты снова останешься один, — Алекс бросил на него короткий взгляд и развернулся, исчезая в темноте коридора.

Ник передвигал ногами неохотно, сейчас не хотелось даже прятаться от обжигающих лучей. Глаз слезился и в голове черным пятном расплывалась тяжелая субстанция, оставляя после себя пустоту, похожу на выжженные радиацией пустыни. Леон, как всегда, сидел под навесом, перебирая небольшую горстку мелкой посуды и старых столовых приборов. Он щурился от ярких лучей и двигаясь вслед за тенью от плотной ткани, пересаживался с места на место.

— Ники, сынок, — он поднял взгляд, по-прежнему улыбаясь, но заметив мрачное выражение лица Ника, он спросил: — Что случилось?

— Я не знаю, — Ник завалился на спину, предплечьем закрывая глаза. — Я не могу понять. Я не могу уснуть, не могу ни о чем думать… — он тяжело выдохнул и повернул голову к Леону.

— Расскажи, что произошло, иначе, как я смогу помочь? — старик добродушно улыбнулся и коснулся ладонью плеча Ника. Леон выжидал, слушая, как тяжело и прерывисто дышит Ник, он почти слышал, как тот собирается с мыслями, как в его голове крутится какая-то неприятная картина.

— Погиб мой новичок, — Ник хотел сказать что-то ещё, но слова застряли в горле.

— Тебе больно?

— Я не знаю, — Ник сел, но взгляд на старика поднять не решился. — Алекс сказал, что это моя вина, что мне нужно измениться…

— А ты как считаешь?

— Я не…

Ник вдруг почувствовал пустоту, такую, которая затягивает всё глубже. Когда-то он чувствовал такое — уезжая из дома в Центр. Когда в последний раз видел глаза матери и отца. Потом он забыл. Забыл их лица и имена, но само ощущение осталось где-то глубоко внутри. Потом он оказался в Риверкосте, где его окружали лишь те, кому было плевать на него и себя, и сейчас Нику казалось, что ему всё ещё тринадцать лет, и с той точки он не сдвинулся ни на шаг за все прошедшие годы.

— Я оставил его в какой-то бетонной будке на ГЭС, — Ник не ответил на вопрос старика.

— Что ты мог сделать там, в рейде? — Леон сочувственно покачал головой.

— Я всегда их хоронил, — Ник кашлянул, вспоминая тех немногих, кто погибали в его отрядах. — А его оставил там. Этот парнишка сказал, что хотел бы, чтобы я был его братом, зная меня пару дней…

— Не ври себе, сынок, говоря, что тебе никого не жаль. Я не знаю, как долго ты проживешь, но если также, как я или другие Выжившие, то…. Жить с болью нельзя так долго, Ники.

— Что мне делать? — Ник опустил голову и отросшие черные пряди закрыли глаза.

— Только то, что сочтешь нужным, тут я тебе не советчик, — Леон улыбнулся, потрепав Ника за волосы. — Может, и вправду, пора что-то изменить?

Несколько минут Ник молчал, вглядываясь в яркое небо из-под тени навеса.

— Мне нужно похоронить его, а потом я отравлюсь к женщине, про которую ты мне рассказал, — Ник поднялся, прощаясь с Леоном

— Приходи поскорей, — Леон лучезарно улыбнулся, провожая Ника, и чуть слышно добавил, когда между ними было уже несколько десятков метров: — уже давно всё пора менять.

Ник двинулся к станции вдоль узких улочек Риверкоста, неторопливо вышагивая по асфальту и слушая звук ботинок. Пешком до станции было идти далековато и солнце уже значительно припекало, но сейчас это не имело большого значения. Нужно просто идти, устать, вымотаться, чтобы потом, когда он закончит то, что хочет сделать, просто провалиться в темноту без снов. Рядом с ГЭС воздух был влажным и тяжелым, шум воды разносился на десятки метров. Ник направился по плотине к тому небольшому помещению, где несколько часов назад оставил Мэтта. Тяжёлая металлическая дверь скрипнула и в нос ударил сырой запах. Темно. Широкая полоса света от открытой двери осветила тело, лежавшее на бетонном полу.