Деформация (СИ) - Фишер Агата - Страница 60

— Чтобы они освободились и избавились от нас, пока мы спим? Или чтобы умирали от жары и жажды? Что предпочитаешь? — Ник посмотрел на Хизер, вымученно улыбаясь.

Она промолчала и, отвернувшись, направилась к костру. Глаза того, что Ник парализовал первым были открыты и устремлены в небо. Ник встал над ним, направив дуло в голову. Пистолет в руке слегка дёрнулся. Ник перехватил его второй рукой, придерживая. Что странно, в голове сейчас не было расползающейся слепой ярости, заполняющей сознание и жаждущей крови каждого без разбору. В голове мародёра появилось отверстие, из которого толчками струилась кровь. Ник медлил — он наблюдал за тоненьким ручейком, скатывающемся со лба и уходящим к виску. Одёрнув себя, он подошёл к тому, что лежал у костра. Мародёр оказался на животе, уткнувшись лицом в землю. Ник оттащил его подальше и, закончив, вернулся к костру. Тайлер протянул ему бутылку, устало улыбаясь.

— Наконец-то, — Ник отхлебнул дерущий горло самогон и выдохнул. Хизер не смотрела в его сторону, явно задумавшись о чём-то. Он вдруг понял, что она так толком и не разговаривала с ним уже несколько дней. А потом он ещё и ранил её.

— Хиз, может, мы переберёмся в дом? — Ник попытался начать разговор.

— Как скажешь, — она поднялась и направилась ко входу. — Вы только мотоциклы заберите.

— Точно! — Тайлер позвал Ника жестом руки. — Давай, последний рывок!

В доме оказалось довольно тепло. Ник увидел, что Хизер, упав в большое кресло и закинув ноги на низенький столик уже уснула, свесив голову на плечо. Искать что-то, на чём можно было бы поспать не осталось никаких сил, и Ник завалился на спину прямо на пол. Тайлер сел рядом, раскуривая трубку.

— Ты не будешь спать? — Ник повернул к нему голову.

— Я сначала сделаю кое-что. Помнишь, я обещал? Я хочу вернуть тебе воспоминания. Во всяком случае постараюсь…

— Ты же не нашёл брата.

— Ты сказал, что мне нет до тебя дела, — Тайлер сделал глубокий и шумный затяг, — это не так. А брата я найду. Ну так что?

— Валяй, — Ник кивнул, прикрывая глаза.

В окно пробивается яркий лучик утреннего солнца. Когда рассвет только начинается, солнце ещё не так сильно обжигает кожу, можно даже понежиться в его лучах. Ник открывает глаза, сладко потягиваясь на диване. Мама куда-то вышла, а сестрёнка, потирая сонные глаза идёт к нему, волоча за собой штопаное одеяло.

— Братик, где мама? — она пытается взобраться к нему на диван. Ник хватает её за маленькую ручку и помогает.

— Наверное, ушла за чем-нибудь вкусным, — он гладит её по растрепанным тёмным волосам, — не бойся Эрика, она скоро вернётся.

Дверь в их бедную квартирку на первом этаже многоэтажки открывается и приходит мама. У неё такие тёплые янтарные глаза, она такая хрупкая и худенькая, но всегда улыбается. Она обнимает их, целует и гладит по голове, усаживая по очереди на колени. Сестренке ещё нет и четырёх лет, Ник всегда защищает её, мама говорит, что родных нужно беречь. Вечером мама ведёт их с сестрёнкой за руки через весь город и дальше — к небольшим полям, прикрытым от солнца навесами на длинных палках. Они бегут наперегонки к высокому мужчине, бросаются к нему на шею. Отец работает и днём, и ночью, и дома его почти не бывает, зато, у них всегда есть еда и одежда.

Ник радостно хватает отца за волосы и катается на нём, пытаясь удержаться, когда тот наклоняется пониже, окучивая грядки. Эрика бегает вокруг и дуется, что папа катает только его и Ник уступает. Иногда вместе с отцом домой приходит высокий мужчина в строгой форме и длинном плаще. У него аккуратная бородка, но он угрюмый и с ним не очень весело. Они долго сидят с отцом и беседуют — папа выглядит так, будто отговаривает мужчину от чего-то, и лицо его становится ужасно тоскливым. Когда тот уходит, Ник запрыгивает к папе на колени и щекочет.

Через несколько дней он сидит на крыльце дома в закатных лучах и наблюдает за оживающим городом. Сегодня отцу нездоровится, и он остался дома. На какой-то дневной работе его заменила мама, забрав с собой Эрику. Мама оставила за главного. Он всматривается в конец улицы и замечает маму и сестрёнку, идущих домой. Когда они приходят, мама так крепко обнимает его, что захватывает дух, а сестрёнка цепляет на голову венок — хилый, цветы мелкие и блёклые, но он дает ей надеть его и аккуратно поправляет.

— Мама, а вы работали на поле? Откуда цветы? — он обнимает Эрику, которая ворошит его волосы и хихикает.

— Эрика заметила их несколько дней назад, когда мы ходили к папе, а сегодня уже было не жарко и она потащила меня туда, чтобы сделать тебе подарок, — мама улыбается, её лицо в закатных лучах такое тёплое и красивое.

— Я вас так люблю, — Ник широко улыбается, крепче прижимая сестрёнку к себе.

Нику не хотелось открывать глаза. Он все ещё чувствовал запах трав, хотя морок уже прошёл.

— Значит, сны всё-таки были воспоминаниями, — сказал он, уставившись в потрескавшийся потолок. — Интересно, где сейчас моя семья?

— Хотел бы встретиться с ними? — Тайлер качнул головой, глубоко затягиваясь. Он сидел рядом, скрестив ноги и всматривался в светлеющий горизонт за окном.

— Всегда хотел. Теперь… — Ник выдохнул. — Знать бы ещё, живы ли они. Может, ещё раз попробуем? Я не смог понять, что это был за мужик, который приходил к нам.

— Если честно, я устал, — Тайлер на секунду задумался. — Это отнимает у меня много сил. Но если это важно…

— Важно. Я вспомнил, что это был Риверкост, вспомнил, почему Леон… Выживший, меня знает… В общем, мне нужно узнать, что это за хрен. Его лицо слишком знакомо…

— Хорошо, — Тайлер раскурил трубку, продолжая смотреть перед собой. — Но больше я не смогу.

— Понял, — Ник прикрыл глаза, вдыхая горьковатый запах.

Весна. Снег почти сошёл и по улицам города бегут ручейки. Ник бегает к Выжившему — Леону. Тот рассказывает ему о прошлом, о животных и птицах, о природе. Нику восемь лет. Ему кажется, что старик рассказывает байки — ведь мир всегда был таким. Когда солнце поднимается слишком высоко — он забивается далеко под тент, всё-таки уже начало пригревать, и задает сотни вопросов в час. Когда уже вечером он прогуливается около дома, рассматривая в сумеречном небе облака, к их дому снова приходит мужчина — тот самый, что постоянно спорит с папой. Ник хмурится.

— Пацан, твои родители дома? — мужчина слегка наклоняется к нему.

— Они дома, но если вы снова расстроите маму или папу, я вас поколочу! — Ник машет маленьким кулаком.

Мужчина заливается басовитым смехом и входит в дом. Папа говорит, чтобы Ник вышел, но он только делает вид, что закрывает за собой дверь, а сам усаживается позади большого ящика. Они говорят тихо, потому что сестрёнка и мама спят — Эрика уже очень долго болеет, и мама почти не спит из-за этого. Но Ник всё прекрасно слышит.

— Послушай, Ричард, — говорит мужчина, — судьба твоего парня уже решена. Ты сам всё прекрасно знаешь.

— Но Джейсон! — громким шёпотом произносит отец, — моя дочка больна, Мари очень устает, присматривая за ней, меня почти не бывает дома. Не отнимай у меня сына.

Голос отца дрожит, и Нику хочется врезать мужику по имени Джейсон по лицу.

— Ричард, — голос Джейсона становится твёрже, — помни, что ты мне должен — я вытащил тебя и твою семью из той пропащей резервации, когда там закончились все ресурсы. Это место — лучшее, что могло произойти с тобой и твоими детьми.

— Лучшее, что могло произойти с моими детьми, это если бы…

— Ты знал всё с самого начала, Ричард. Есть приказ, которому я подчиняюсь, и тебе, если хочешь жить, придётся подчиниться.

— Но Центр… И жизнь трейсера… Это ведь добровольное решение родителей и тех детей… — голос отца становится ещё тише и печальней.

— Не в твоём случае, Ричард, — Джейсон говорит твёрдо, явно не собираясь уступать.

Нику становится трудно дышать в духоте комнаты, и он стараясь не скрипнуть дверью, выходит на улицу. Папа и тот, кого он назвал Джейсоном говорили о трейсерах — он знал, кто это такие и что благодаря им жить проще. Поэтому где-то внутри себя решает, что обязательно сделает что-нибудь полезное. Позже, когда Джейсон уходит, он забирается к отцу на колени и тихо говорит: