Мой любимый Бес (СИ) - Лакс Айрин - Страница 27

— Чертежи?

— Ага. Хотела знать, чем я занимаюсь? Мебель проектирую.

— Удивляешь. Зачем тебе тогда учиться на экономическом?

— Чтобы корочка была. Красненькая. Для некоторых это показатель того, что можешь в жизни устроиться и человеком считаться. В общем, выбрал первый попавшийся факультет и профессию. Иди ложись.

— Я тебе мешаю?

— Да, — Рома смотрит прямо в глаза, — ты меня отвлекаешь. Всякая хрень в голову лезет, которая тебе явно не нравится.

— Как скажешь, Роман Бесов. Твоя территория — твои правила.

Но не успела я залезть под одеяло, как он плюхнулся рядом со мной, поставив ноутбук себе на колени.

— Ты же сказал, что я тебя отвлекаю?

— Отвлекаешь, ещё как. Люблю ходить по краю. И я хочу знать, от чего ты бежала, сверкая пятками.

Я морщусь:

— Не хочу говорить на неприятную тему сейчас. Давай попозже? Отсюда мне точно некуда сбегать.

Я забираюсь под тонкое, но тёплое одеяло, поглядывая, как Рома щёлкает по окнам рабочей программки. Он ловит мой взгляд в глянцевой поверхности экрана ноутбука усмехнувшись.

— Любишь подглядывать?

— Ха. Ты сам отправил меня сюда, потом сел рядом и упрекаешь?

— Всего лишь дразнюсь. У меня вдруг стало хорошее настроение. И причина его совсем рядом, справа от меня.

Я устраиваюсь поудобнее, наблюдая за Ромой. Мерные кликанья по кнопке мышки и тихое жужжание ноутбука баюкают не хуже колыбельной. Медленно и плавно комната уплывает куда-то вдаль. Силюсь разлепить отяжелевшие веки, но не удаётся. Краем сознания отмечаю, что Рома встаёт, но через мгновение ложится обратно.

— Эй, Снежинка. Повторяю на всякий случай. У тебя нет причин бегать от меня. И не будет.

Моего лица касается горячее дыхание Ромы.

— Я уже сплю, сумасшедший.

— Я не псих, но на тебе меня переклинило.

— Угу, верю…

Сонно тянусь рукой, обнимая Рому за шею. Поверх одеяла тут же ложится приятная тяжесть мужских рук, тесно прижимающих меня к его телу. Бегать от него? Не отпустит… И впервые понимаю: хочу, чтобы не отпускал. Ни за что и вопреки всему.

Глава 27. Снежана

Понятия не имею, сколько времени. На стенах нет часов, что могли бы подсказать, который час. Но в комнате очень светло. Наверное, уже позднее утро. Ромы нет рядом. Я вытягиваюсь, прогоняя из тела остатки сна. Судя по звукам, Рома что-то делает на кухне. Я сначала направляюсь в ванную, приводя себя в порядок. Приходится пользоваться единственной зубной щёткой, стоящей в специальном стаканчике. Сбежала, называется… Смотрюсь в зеркало: волосы пушатся во все стороны, как всегда, если после мытья не воспользоваться бальзамом. Приглаживая их, пропуская через пальцы. Пушистое облако вокруг головы немного приминается на мгновение, но тут же упрямо начинает топорщиться. Я вздыхаю: бесполезно.

Увиденная картина на кухне заставляет растягиваться губы в абсолютно бессмысленной улыбке и легонько колет изнутри. От мимолётного касания чего-то непонятного перехватывает дыхание. Рома с самым серьёзным видом льёт на сковороду жидкое тесто. Вспоминаю его слова о блинчиках. Тихо смеюсь.

— Привет, соня, — Рома бросает быстрый взгляд на меня через плечо.

Волосы падают ему на лоб. Кончики моих пальцев начинает покалывать от желания откинуть тёмные пряди назад.

— Уже позднее утро?

— Уже поздний обед, Снежинка. Выспался даже я, — усмехается Рома и переводит взгляд на сковороду, недовольно цокая, — эти чёртовы панкейки не хотят быть идеально круглыми.

— Я думала, что ты шутил.

— Нет, Снежинка. Я не шутил. Я обещал. А я всегда исполняю свои обещания.

— С кленовым сиропом?

— Да. С кленовым сиропом. На столе стоит.

Рома вновь отворачивается к сковороде. Я откручиваю крышку на бутылке и переворачиваю её узким горлышком вниз. Золотисто-коричневая жидкость такая же густая, как жидкий мёд. Перехватываю тягучий сироп пальцем пробуя. Сладкий, с отдалённым карамельным привкусом и кленовым ароматом, который не спутать ни с чем. Запоздало понимаю, что Рома обернулся и смотрит на меня улыбаясь. Почему-то чувствую себя немного неловко, словно он поймал меня на месте преступления.

— Вкусно?

Рома шагает ко мне и обхватывает запястье, поднося мою руку к губам. Прихватывает кончик пальца губами, слизывая языком остатки сиропа.

— Вкусно… Очень, — отвечаю я.

— Я тоже так думаю, — улыбается Рома.

Рома подхватывает меня и сажает на стол. Теперь мне не приходится задирать голову кверху: наши лица на одном уровне. Не могу отвести взгляда от лица Ромы: широкая улыбка полностью перекраивает его черты лица, превращая Беса, которого я знаю, в кого-то другого, незнакомого, но притягательного. Только глаза горят всё тем же нетерпеливым тёмным огнём.

— Странно смотришь, Снежинка. Начинаю думать, что тебе не всё равно, — усмехается Рома.

— Нет. Не всё равно.

Рома запускает пальцы в мои волосы, сжимая пряди, и целует уголок губ, легко и мягко касается щеки и быстро пробирается к шее, целуя уже более жадно.

— Давно поняла? — шепчет он на ухо и дразнит кончиком языка за ушком.

— Не знаю… Но совсем недавно окончательно в этом убедилась.

— Снежинка моя…

Глаза сами прикрываются и хочется записать это мгновение на плёнку, чтобы потом ставить его на повторное воспроизведение, но в ноздри забирается запах горелого теста.

— Рома, твои блинчики горят, — упираюсь кулачками в его грудь, но сдвинуть его, прижимающегося всё теснее, просто нереально.

— Плевать. Пусть горят.

— А мне не плевать. Мне ещё никто на завтрак блинчиков не жарил…

— Да неужели? Я первый? — пытливо вглядывается в глаза.

Согласно киваю.

— Хоть в чём-то я первый.

Рома открывает форточку, чтобы проветрить воздух на кухне, и выкидывает горелое тесто. Гора панкейков на тарелке неуклонно растёт.

— У меня нет кофе машины, но я могу сварить тебе кофе. Тебе послаще?

— Нет, хочу такой же, какой пьёшь ты.

— Ты решила меня сегодня радовать с самого обеда?

— Будем считать, что у меня утро, Рома.

У кофе, сваренного Ромой, густой аромат. Он горячим паром поднимается над маленькой чашкой. Насыщенный вкус с лёгкой щепоткой сахара, сладость которой растворяется без остатка в приятной терпкости с горчинкой. Залпом не выпьешь. Приходится отпивать крошечными глоточками, катая тёмную жидкость на языке. Во рту после него надолго остаётся послевкусие, от которого так просто не избавиться, как и от самого Беса.

— Какой у тебя размер? — выводит меня из раздумий его голос.

— Чего?

Рома усмехается:

— Всего. Ты же выскочила ко мне в одном платье и туфлях. А сегодня, как-никак 31 декабря… Ты же не хочешь сидеть всё время в четырёх стенах. Я мог бы отвезти тебя к твоей квартире, по почему-то мне кажется, что ты не хочешь сейчас туда возвращаться даже на несколько минут.

Да, ты прав. Сейчас не хочу.

— И поехать с собой не предлагаю, тебе не в чем ехать, — продолжает Рома, — я одену тебя так, как посчитаю нужным.

— Вот как? Придётся во всём положиться на твой вкус, да?

— Да, Снежинка, именно так.

Приходится повиноваться его требованиям. Рома быстро одевается и накидывает пальто на плечи, не застёгивая его.

— Закрою тебя. Не хочу приехать обратно и увидеть пустые комнаты, в которых тебя нет.

Он на самом деле проворачивает ключ в замке, оставляя меня одну в своей квартире. Я прохожусь по ней, пытаясь собрать все впечатления в единую картинку, чтобы понять, что из себя всё-таки представляет Роман Бесов. Сегодня он такой… расслабленный и улыбчивый, каким я его ещё не видела. Задеваю кончиками пальцев струны гитары. Воздух едва слышно дрожит от мелодичного звона. Представляю, как пальцы левой руки Ромы скользят по грифу гитары, замирая на ладах, беря аккорды. Лёгкие пощипывания струн правой рукой… Надо будет попросить его сыграть что-нибудь.

Секунды накапливаются в минуты, а они превращаются в часы. Я бессмысленно щёлкаю по каналам кабельного телевидения. Надоело. Хожу по квартире и разглядываю фотографии, расставленные в нише стены. На одной из них Рома ещё подросток: высокий и такой же худощавый, с колючим взглядом, стоит рядом с инвалидной коляской, в которой сидит мальчик, возрастом помладше. Лицо искажено и кисти рук замерли в напряжении. Беру фотографию в руки. Судя по некоторому внешнему сходству, это его младший брат?.. Задумываюсь, что совсем ничего не знаю о жизни Ромы и только потом понимаю, что сам Рома уже стоит на пороге комнаты.