Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса - Дозуа Гарднер - Страница 31

– Какая красота! Как те чудесные медузы в океанах вашей голубой планеты. Вы можете поверить, что там живет полмиллиона человек?

Пилот описал круг над городом, демонстрируя его во всей красе и даже не утруждая себя разговором. Под прозрачными куполами зелеными лентами блестели цепочки озер, окаймленные бульварами с изящными павильонами. Наконец пилот остановил корабль и медленно впустил воздух в вакуумную камеру, обеспечивающую его плавучесть. Барк плавно опустился, слегка покачиваясь, так как утратил устойчивость, которую придавало ему движение вперед. Теперь он парил чуть ниже противовеса. Тот уже не выглядел маленьким – над нами нависала каменная глыба размером с Гибралтар. Крошечные летающие аппараты прикрепили буксировочные канаты к узлам подвески на поверхности барка, и лебедки неторопливо подняли нас в док.

– Добро пожаловать на Венеру, – сказал монах.

На самой Венере царят сокрушительное давление и адская температура. Но поднимитесь выше – и давление ослабеет, а температура понизится. В пятидесяти километрах над поверхностью, в основании слоя облаков, температура тропическая, а давление равно обычному земному. Если подняться еще на двадцать километров, воздух станет разреженным и холодным, как на полюсе.

Между этими двумя уровнями дрейфуют десять тысяч летающих городов Венеры.

Воздушный шар, наполненный кислородом и азотом, будет плавать в плотной атмосфере планеты, а ее легендарные города под куполами, по сути, и являлись воздушными шарами. Геодезические сооружения с распорками из спеченного графита и оболочками из прозрачного поликарбоната, синтезированного прямо из венерианской атмосферы, – эти километровые купола легко поднимали стотысячетонные города.

Им даже облака помогали. Тонкая дымка верхнего облачного слоя служила фильтром для солнечных лучей, поэтому яркость Солнца здесь лишь немного превышала земную.

Гипатия была не самым крупным из летающих городов, но, безусловно, самым богатым: город спиральных зданий и золотых соборов, с огромными открытыми пространствами и тщательно спланированными садами. Под куполом Гипатии архитекторы использовали все возможные ухищрения и приемы, чтобы заставить людей позабыть о том, что они находятся в замкнутом пространстве.

Но этого – садов и водопадов Гипатии – мы не увидели. Во всяком случае, поначалу. Выйдя из барка, мы попали в расположенный под городом зал для прибывающих. Несмотря на расставленные роскошные шезлонги, на полы, покрытые созданной инженерами-генетиками розовой травой, и бесценные скульптуры из железа и нефрита, помещение было функциональным: место для ожидания.

Здесь легко могла расположиться тысяча человек, но мы увидели лишь одного – мальчика лет двенадцати, одетого в купальный халат и желтые шелковые штаны с аккуратными складками. Полноватый, с приятным, но невыразительным круглым лицом.

Вспомнив о стоимости перелета, я удивился, что встречающий у нас всего один. Мальчик взглянул на Лею.

– Доктор Хамакава. Рад познакомиться.

Потом он повернулся ко мне:

– А ты еще кто такой, черт побери?

– А ты кто? – спросил я. – Где наши встречающие?

Мальчик что-то жевал. Мне показалось, что он захотел выплюнуть жвачку, но передумал и посмотрел на Лею:

– Этот тип с вами, доктор Хамакава? Чем он занимается?

– Это Дэвид Тинкерман, – пояснила Лея. – Технический специалист. И при необходимости пилот. Да, он со мной.

– Передайте, что ему не помешало бы поучиться хорошим манерам.

– Да кто ты такой? – взорвался я. – Ты не ответил на вопрос.

Мальчишка взглянул на меня с пренебрежением, словно еще не решил, стоит ли утруждаться и вообще со мной разговаривать.

– Я Карлос Фернандо Делакруа Ортега де ла Джолла и Нордвальд-Грюнбаум, – медленно произнес он, как будто беседовал с идиотом. – Я владею этой станцией и всем, что на ней имеется.

Голос у него был раздражающе высоким – подростковая ломка вот-вот собиралась начаться, но еще не началась. Лея этого словно и не заметила.

– А, так ты потомок Нордвальд-Грюнбаума. Правителя Гипатии.

Мальчик покачал головой и нахмурился.

– Нет, – сказал он. – Не совсем потомок. Я и есть Нордвальд-Грюнбаум. – Улыбнувшись, он снова превратился в симпатичного ребенка, а когда поклонился, то и вовсе стал очаровательным. – Я султан облаков.

Как выяснилось, у Карлоса Фернандо имелось множество слуг. Когда с приветствиями покончили, он подал знак, и к нам приблизился почетный эскорт из двадцати женщин в шелковых камзолах.

Прежде чем мы вошли в лифт, женщины окружили нас. По знаку Карлоса Фернандо принесли коробку. Карлос вручил ее Лее.

– Это подарок в честь вашего прибытия в мой город, – пояснил он.

Упаковка была очень простой, без каких-либо украшений. Лея раскрыла ее.

Внутри оказался огромный фолиант. Моя спутница достала его. Том, переплетенный в потрескавшуюся темно-красную кожу, без единой надписи на ней. Лея открыла первую страницу.

– Джордано Бруно, – прочла она вслух. – «О бесконечности Вселенной и миров».

С улыбкой она пролистала книгу.

– Факсимиле первого английского издания?

– Я подумал, вам может понравиться.

– Очаровательно. – Лея вернула книгу в коробку и сунула подарок под мышку. – Спасибо.

Лифт поднимался очень плавно; с трудом верилось, что он преодолел два километра менее чем за три минуты. За открывшимися дверями ярко сияло полуденное солнце. Мы вышли в город.

Город казался фантазией из пены и воздуха. Хотя его и накрывал купол, стены были так далеки, что почти таяли на горизонте. В сопровождении охраны мы совершили небольшую прогулку. Повсюду нам попадатись парки: одни – как лоскуток вокруг единственного дерева, другие – целые леса на широких приподнятых платформах, с которых в просторные бассейны фонтанов ниспадали каскады водопадов. Белые подвесные дорожки тянулись вверх, их поддерживали канаты, свисавшие с невероятно тонких балок. Со всех сторон слышались журчание воды и пение птиц.

К концу этой обзорной экскурсии оказалось, что меня незаметно, но эффективно отделили от Леи.

– Эй, а что случилось с доктором Хамакавой?

Меня по-прежнему окружал почетный караул, но Лея и мальчик, он же наследник Нордвальд-Грюнбаум, исчезли.

– Извините, – ответила одна из женщин, чуть выше остальных. – Я полагаю, что ее отвели в апартаменты немного отдохнуть, ведь через несколько часов ее будут приветствовать на уровне общества.

– Я должен быть с ней.

– Нам не поручали привести вас, – возразила она, спокойно глядя на меня. – Не думаю, что вы приглашены.

– Извините, но мне надо их найти.

Женщина отступила и указала на город. Дорожки уходили во все стороны, образуя трехмерный лабиринт.

– Пожалуйста, если хотите. Нас проинструктировали, что вы можете свободно перемещаться по городу.

Я кивнул. Планы здесь явно составлялись без учета меня.

– Как я могу с ней связаться? Что, если я захочу поговорить с Леей… с доктором Хамакавой?

– Она сможет вас найти. Не волнуйтесь.

После паузы она спросила:

– Хотите, мы отведем вас к вашему жилищу?

Здание, в которое меня привели, – одно из целого кластера, подвешенного на перекрестных канатах, – было крупнее многих домов. Я привык жить в ячейках жилых модулей хабитатов, и простор этого помещения меня поразил.

– Добрый вечер, мистер Тинкерман.

Меня поприветствовал высокий китаец лет пятидесяти. Рядом стояла, по видимости, его жена. Она была намного моложе, лет двадцати с небольшим, и, на мой вкус, чуть полновата, но я успел заметить, что здесь такая легкая полнота обычна. За ее спиной прятались двое детишек, то выглядывая из-за матери, то снова скрываясь. Мужчина представился как Трумэн Сингх, а его жену звали Эпифания.

– С остальными членами моей семьи вы познакомитесь через несколько часов, мистер Тинкерман, – пообещал он, улыбаясь. – Сейчас они на работе.

– Мы работаем на его превосходительство, – добавила Эпифания. – Карлос Фернандо попросил наше семейство разместить вас у себя. Если вам что-либо понадобится, не стесняйтесь. Все расходы будут покрыты за счет кредита Нордвальд-Грюнбаума, который, – она улыбнулась, – здесь практически неограничен. Как вы наверняка представляете.