Кожа наших листьев (СИ) - Даркевиц Маркус - Страница 12

Будучи сам уже изрядно возбуждённым от вида женского оргазма, Роман вывернул уровень сигналов почти до самого нижнего предела и включил плавную электронную музыку, чтобы дать небольшую передышку телу сестры, которое ещё подрагивало, провожая угасающую вспышку сладострастия. Затем выбрал следующий сэмпл.

Вторая часть этой удивительной симфонии отправила Карину в полёт; женщина стала не то птицей, не то порхающей бабочкой; ощущения в крыльях, держащих тело на плотном воздухе, были неописуемы. Взлёты и падения, виражи и воздушные ямы, заставляющие сладко замирать сердце и трепетать живот, разноцветные облака, ласкающие тело снаружи и изнутри — это лишь бледное описание того, что чувствовала Карина, летя ко второму оргазму, который превратил её самоё в огромное ритмично пульсирующее облако, истекающее тёплым мелодичным дождём над поющим лесом, полным цветущих деревьев.

Третья часть… Четвёртая… Карина потеряла счёт времени и оргазмам — её унесло в параллельный мир, в Зазеркалье; она превращалась в бушующий океан и сверкающую звезду, испытывая бесконечный водопад ощущений, которым не придумано слов ни в одном из языков мира.

…Возврат в реальность был немного трудным: Карина сразу почувствовала усталость и боль под стягивающими ее тело ремнями; впрочем, усталость была приятной, а боль… что такое боль? Всего лишь одна из примитивных реакций организма.

— Роман… Что… Что это было? — выдохнула Карина.

— Сначала — «К Элизе», — заговорил брат, освобождая тело сестры. — Разумеется, с импровизациями. А следом пошли «Вальс цветов» Чайковского, «Воздух на бесконечной ленте» Скотта-Таккера, «Хлоя» в аранжировке Дюка Эллингтона… И под конец сарабанда сочинения твоего брата… Под неё ты чуть не порвала ремни.

Он осторожно снял зажимы с внешних частей тела, нежно массируя пальцами покрасневшие участки кожи.

— И это длилось всего двадцать минут?

— Нет, я растянул сеанс до тридцати пяти, — сообщил Роман, медленно вынимая из тела сестры один за другим большие электроды. С едва слышным хлюпаньем выскочил вагинальный, роняя капли смазки. Карина ёрзала и постанывала, пока из ануса вытягивался другой, длинный, проникший ей до самого центра живота.

— Басы я слышала не отсюда, — сказала она. — Низы гремели у меня везде.

— Тем не менее без этого электрода ты бы вряд ли услышала их так отчётливо.

— Тебе виднее… Знаешь, первую вещь я узнала… «Вальс» — пожалуй, тоже… Хотя не уверена… Боже мой, я кончила от него, наверное, раз двадцать!

— Всего лишь шесть за весь сеанс… Но зато как! Я думал, ты разнесёшь кресло… А «Хлоя» сработала дважды, и оба раза для меня совершенно неожиданно, — сказал Роман, извлекая иглы из кожи Карины.

— Дюк Эллингтон? — переспросила она вяло. — Не знаю такого… Это вроде Майлза Дэвиса, да?

— Не совсем… Долго объяснять… Дай помогу подняться…

Роман обнял ослабевшее, влажное тело сестры. Вставая с кресла, Карина покачнулась, слегка навалилась на брата.

— Ого, — сказала она, ощутив его стальную эрекцию. — Ты, наверное, сам чуть не взорвался, пока играл мне?

— А как ты думаешь?

— Я бы на твоём месте не выдержала и спустила… Ох, дай я сяду сюда…

Карина опустилась в шезлонг и расслабленно откинула голову.

— Этого нельзя делать… — сказал Роман. — Без возбуждения я потерял бы чувство эмпатии и не смог вести мелодию. А об импровизациях тогда вообще не могло быть и речи. Без обратной связи всё получилось бы намного хуже. Примитивнее.

— Бедный мой братик… Ты же для меня так старался… Спасибо тебе. Какой чудесный подарок…

— Для тебя — всё что угодно.

— Да? Тогда кончи сейчас, не держи это в себе.

— Может, это излишне?

— Ты опять споришь со мной? — усталым голосом произнесла Карина. — Посмотри на меня, — она чуть раздвинула ноги и провела ладонями по груди, животу и бёдрам. — Моё тело получило столько наслаждения, и я требую, чтобы и твоему хоть немного досталось. Это не секс, братец, мы не нарушаем собственные правила. Расстегнись, покажи мне свой член…

Карина ещё шире раздвинула ноги, помогая себе руками, положила правое бедро на подлокотник, провела пальцами по всё ещё мокрым губам.

— Кончи, малыш. Я же знаю, как тебе нравится моё тело. Смотри на меня.

Карина и сама не прочь была посмотреть, как мужчина занимается самоудовлетворением. Она считала мужскую мастурбацию куда более выразительным зрелищем, чем женская, но с этим мнением не соглашались ни Роман, ни Электра.

Долго уговаривать Романа не было нужно. Долго теребить член ему тоже не пришлось. Через полминуты его бёдра содрогнулись, и струя спермы улетела в траву. Карине показалось, что на её левое колено что-то капнуло.

— Молодец, малыш. Всё хорошо. Ещё раз спасибо.

— Не за что, сестрёнка…

— Да ладно, «не за что»… Знаешь, я просто счастлива, что приехала к тебе.

— Ты всегда хорошо знаешь, что делаешь, — засмеялся Роман.

— Конечно, — улыбнулась Карина.

В оранжерее быстро сгущались сумерки. Улучив момент, Карина подтянула левую коленку вверх, склонилась над ней и слизнула капельку. Подержала ее на языке, затем провела им по губам, медленно размазывая по ним сперму и испытывая какое-то странное удовольствие, словно бы совершала что-то запретное, но при этом не выходящие за «рамки». «Между братом и сестрой секса быть не может», что ещё говорить… И это правильно, наверное — определённые границы нужно оставлять для себя ненарушенными, чтобы хоть где-то, хоть как-то оставаться «голодным», не беря от жизни всего и не пресыщаясь. Ведь если испытать в этой жизни всё, — думала Карина, глядя на Романа, собирающего провода, то в ней не останется неизведанного… И ради чего тогда за неё нужно цепляться?

Чандрасекар. День второй — после бала

Случайно подслушанный разговор молодых девушек, возможно, тех, которые им вчера встретились, убедил Карину в том, что её брат ничем не хуже её самой: юные ботанички, не обратив на Травиц особого внимания, щебетали о том, кто из научных сотрудников мужского пола более искушён в любовных играх — Инскип, Роман, Владимир или Артём. Специально прислушиваться к девичьей болтовне, пусть даже аргументированной, Карина не стала, и без того было ясно — Роман в фаворитах. Разбойник!..

Приятно прошедший день клонился к вечеру, и тут неожиданно навстречу Карине, завершавшей прогулку по одной из открытых аллей, вышли Дайна и Рич, судя по всему, обсуждавшие перспективы каких-то развлечений. Рич был обнажён по пояс — его атлетический торс странно сочетался с женскими тесными шортиками белого цвета, которые туго обтягивали бёдра и промежность, подчёркивая отсутствие мужских признаков. Точно такие же шортики носила и Дайна, но в комплекте с такого же цвета жилеткой, подчеркивающей красивую грудь и открывающей животик.

— А вот и наша гостья, — улыбнулся (улыбнулась?) Рич.

— Пожалуй, я попробую её уговорить, — сказала Дайна.

Карина остановилась для того, чтобы узнать, о чём её попытаются уговорить. Ничего сложного, как она поняла, ей не предстояло делать. Просто Дайна под влиянием ещё вчерашнего разговора за обедом изучила репертуар театральных клубов в Зоннентау — близлежащем городе, и очень хотела туда попасть, да вот беда — именно сегодня никто не горел особым желанием слетать туда и развлечься.

Почему бы нет? — подумала Карина, слушая Дайну, которая вполне убедительно предлагала немного развеяться и посмотреть местное представление, аналогов которому вроде бы как в других местах не придумано… Почти уже согласившись, она всё-таки села на байк и доехала до Романа, который возился в одной из своих лабораторий, судя по всему, погружённый в плановую работу.

— Почему бы нет? — сказал брат. — Дайна — женщина интересная, а что касается самого театрального действия… Ну, вряд ли ты откроешь для себя много нового, но скучно тебе, скорее всего, не будет.

Поскольку на завершение дня ничего другого Карина не готова была себе придумать, и почти весь персонал был занят делами, то она приняла предложение Дайны. Выбрав после долгих душевных терзаний костюм, Карина втиснулась в узкие шорты и жилетку. Оглядев себя в зеркале и убедившись, что шортики откровенно обрисовывают «верблюжью лапку», а жилетка зрительно увеличивает грудь как минимум на один размер, она осталась довольна.