Под стягом Святослава (Историческая повесть) - Пономарев Станислав Александрович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/56
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
17
Все ратники, как один, вздохнули с облегчением, пораженные мудрой речью родительской. Многие из них поступили бы точно так же, хотя и нет горшей судьбины, чем расставаться с вновь обретенным сыном.
Но что же ответит сын? Не испугается ли смерти? Не растратит ли силушку свою богатырскую в гульбе да ярмарочной похвальбе?.. Но гусляр продолжал:
Загорелась душа добра молодца.
Поклонился он батюшке с матушкой,
Вырвал с корнем дуб трехсотлетния —
Сделал палицу богатырския.
Взял в тряпицу он горстью полный
Да родной земли, потом вспоенной.
Брал тростинку он да водицы налил
Как из тихой речки Лебединки.
И вот весело заплясали струны. Напряжение спало. Заулыбались русичи. И даже пламя костра, казалось, весело приплясывало в такт музыке…
Вот идет богатырь по полюшку.
Он дубинкой своей да помахивает,
Да чуток по-соловьи посвистывает.
А от маха того ковыль клонится,
Да овраги в степи прорываются
В мать сыру землю Глубиной в версту!
А от свиста того да соловьего
Припадают к траве дерева-леса,
И козарин летит головой в бурьян;
Печенег лихой катом катится,
На краю земли только может встать!
Но вот тревога обуяла сердца сторонников. Гусли внезапно оборвали веселый перезвон: плясовая кончилась.
Как подходит Полита Буславич-та
К той высокой горке Кагановой,
Што над речкой Итилью возвысилась,
Подпирает небо высокое.
Там парят орлы
По три года в пути,
А вершины доселе не видывали!
А кругом горы не трава растет,
А стоят востры колья железные
Лесом черным, диким, немеренным.
А на каждом колу голова торчит,
А и сколь тех голов — не сощитано!
Струны гудели тревогой, голос слепого сказителя внушал трепет в сердца…
Омывает тот лесец реченька,
Дым клубится над темной равниною.
А во той-та речке широкия
Не водица течет студеная,
А как кровь-руда та горячая!
А как бросил Полита Буслава сын
Да былинку в ту речку рудую:
Почернела былинка и вспыхнула —
Только серым пятнышком пепельным
И остался след от былиночки.
Тут сказала земля ему родная,
Што у сердца была богатырского:
«Ой ты, молодец добрый Политушка,
Ты кидай меня в речку рудую —
Так авось мы мосточек и выстроим,
Злого ворога с горки повытравим!»
И бросал богатырь горсть родной земли,
Горсть святой земли, потом вспоенной.
Как бросал ее в речку рудую,
Речку дымную ту, кровавую.
Казалось, вдруг лопнули струны! Рванулся ввысь мальчишеский дискант. Сжались сердца слушателей.
Вдруг взбурлил огонь,
Аж до неба стал!
И спалил орлам крылья легкия,
И упали они головешками
На немирну землю ту горючую!..
Как огонь облака-то подпаливает,
Мечет стрелочки-та багровыя
До вершины горы, што орлам невмочь!
Тут Полита Буславич понурился,
Отступил на шаг, пригорюнился…
И услыхивал он голос ласковый,
Голос тихой речки Лебединки:
«Ой ты, молодец добрый Политушка,
Ты возьми меня, воду светлую,
Из родной стороны Святорусския.
Ты плесни меня да во злой огонь:
Так авось мы уймем пламя буйное
Да и ворога с горки повытравим!»
И плеснул богатырь воду светлыя,
Воду чистыя из Лебединки —
Речки тихия, речки малыя
Из родной земли Святорусския.
Вмиг опало пламя могутное,
Зажурчала река, да не кровию
И не злым огнем ожигающим,
А той чистой водой родниковою,
Што налита из речки Лебединки
Да у насыпи из родной земли.
Тут прошел богатырь через реченьку,
Подступился он к горке Кагановой.
А как в той-то горе дверь железная,
Дверка крепкая да на версту ввысь.
А замочки на ней стопудовые,
А петельки на ней как во тыщу пуд!
Опять заплясали струны. Но одна из них — самая низкая — продолжала гудеть тревогой…
Тут притопнул Полита с веселостью
Да как кликнет голосом громкиим:
«Эй ты, Змей — нутро ненасытное!
Разве так-то, поганый Горынович,
Да встречают гостей долгожданны их,
Што приходят к тебе из Святой Руси?!
А пошто во горе ты пришипился?
Аль колени от страха не выпрямишь?
Языком повернуть не осмелишься?
Али силу казать стесняешься!»
Как от голоса богатырского
Закачалась гора Каганова.
На вершине ее тут окошечко,
Заскрипевши, вдруг отворилося.
К басовой струне присоединилась еще одна — тревога нарастала. Но веселость струилась неистребимым светом…
Вылетает оттель ворон черныя,
Птица пакостна, вполверсту крыло.
Молвит голосом он человеческим:
«Што пищишь ты, мужик неотесанный,
Как комарик, на ветке сидючи?
Спит властитель наш Змей Горынович,
Почивает от дел многотрудныих
После ловли на землях Русии!
От работы такой да охотницкой
Он проснется не ранее месяца…
Ты бежал бы отсель, мужик-лапотник,
Не то голову сломишь — спохватишься,
Да ить новой тебе не приделают!»
Не ответил Полита Буслава сын
Той пичуге — почел зазорныим.
А хватил лапотком он по дверочке:
Загремели замки стопудовые,
Застонали петельки, што в тыщу пуд:
Грохот гукнулся в небе черныим!
От удара того богатырского
Вполовину та горка осыпалась.
От могутного грома железного
Ворон пал да на землю каменну
И сломал себе шею черную,
Изошел смрадным дымом поганыим!
17
- Предыдущая
- 17/56
- Следующая
