Под стягом Святослава (Историческая повесть) - Пономарев Станислав Александрович - Страница 22

Но горшей судьбины, чем у оставшихся в городе, нельзя было пожелать никому. Эльтеберы жестоко отомстили невинным: кровь народная долго еще багрянела на сером весеннем снегу огромного города-базара.

А жрецы языческие не унимались.

— Горе нам, хазары! — вещали они на площадях. — Небесные стрелы Тенгри-хана летят от Урусии! Грозный каган Святосляб ведет в степи Хазарии своих железных богатуров! Повернитесь лицом к древним богам, хазары! Пусть великий царь Иосиф дарует нам мир с урусами!

Стражники хватали смутьянов, подвергали страшным пыткам. Жрецы, изнывая от нестерпимой боли, кривили окровавленные губы и без содрогания подставляли головы под широкий меч палача. Видя их твердость в вере, народ изумлялся, цепенел от страха, слушая страшные предсказания, косился на безжалостных чужеземных воинов кагана-беки Асмида и смиренно молил древних хазарских богов о даровании спокойствия и самой жизни.

Как всегда во времена смуты, в Итиль-келе и его окрестностях развелось множество разбойников. По ночам, а то и средь бела дня то тут, то там раздавались отчаянные крики и мольба о помощи. Но никто не спешил спасти несчастных, ибо все жители-бедняки были безоружны по воле ханов, напуганных народной грозой.

Кендар-каган Азиз распорядился покончить с разбоем. Ал-арсии рьяно взялись за дело. Они хватали ночных прохожих и, не выясняя вину их, безжалостно рубили головы и правым и виноватым…

Русский отряд во главе с Рудомиром вынужден был ждать на левом берегу реки, как раз напротив Киева. Боярин и сотский Летко Волчий Хвост остановились в бревенчатой избе паромщика, которая одновременно служила и гостиницей для проезжающих. Хозяин провел гостей в просторную горницу. Стоя перед грозным начальником, мужик рассказывал:

— Кабы денька три тому, то пеши, мож, и перешли бы Непру-реку. Как раз позавчерась тут козарин какой-тось перебрался в Киев-град.

— Пеший, что ли? — спросил Рудомир. — Дак козары пеши не ходят.

— Пошто пеши? — удивился мужик непонятливости боярина. — Верхи. Толечко как раз посередке они и провались. Козарин, ловкий малый, выбрался куда потверже, а конь-тось утоп. Жалко, хороших кровей скакун был. Птица — не скакун!

— А кто козарин-то, дознавался?

— А как же. Остромир — старшой сторожи здешней — спрашивал. А мне-тось ничего не сказал. Да яз и не…

— Что ж ты голову морочишь, навоз медвежий?! — возмутился боярин. — Найди мне немедля Остромира!

— Где ж его сыскать? — развел руками паромщик, и глупое лицо его стало как у стряпухи, нечаянно уронившей на пол сырое яйцо. — Он, чать, по утицам пошел в плавни. Небось приварок притащит в казан Остромир-та?

— Вон отсюда, олух! — рыкнул боярин так, что задрожали стены.

Летко Волчий Хвост расхохотался во все горло.

— Кто тут шумит? — раздался вдруг знакомый властный голос.

Рудомир и Летко вскочили. При этом боярин грохнулся головой о дощатый потолок. На пороге стоял Святослав.

— Ну и велик же ты, Рудомир. Это какие ж тебе хоромы надобны, ежели эти, гостевые, низки? Садитесь!

Святослав прошел в горницу, уселся за стол, снял шапку, пригладил длинный чуб, глянул в упор на боярина:

— Ну говори, как ответствовал хакан-бек Асмид на послание мое?

— А никак не ответствовал, — хмурясь и почесывая ушибленную голову, проговорил Рудомир. — Да я и слушать не стал. А только видно было, что испужался он. И воеводы его тоже вздрогнули.

— Тебя всякий испужается, — рассмеялся князь. — А как козары на улицах?

— Чуть было не разорвали, — ответил боярин. — Но по заметкам моим то вои ханские были, а не табунщики или там смерды ихние…

— Ну ладно, — остановил его князь движением руки. — Потом об этом подробнее потолкуем. И воевода Асмуд послушает. Он здесь скоро будет.

Рудомир замолк. Святослав обернулся к Летке:

— Скажи, ума палата, надежно ли слово царя бухарского Мансура? Не подведет исмаильтянин?

Летко Волчий Хвост долго рассказывал о делах в Итиль-келе, о грызне ханов между собой, о возмущении простых людей нещадными поборами. Сказал, что простые хазары не хотят воевать с Русью…

— И не только смерды, а и белые вои ропщут. Однажды приходил ко мне страж царский меч торговать. Я угостил его изрядно медовухой, меч за бесценок отдал. Дак он поведал мне, что старшая жена великого царя козарского Пуладнисо днем и ночью пилит ему шею, чтоб он замирился с тобой.

— Ну и?..

— Дак царь козарский только на словах — великий правитель. А так… — Летко махнул рукой. — Три властителя настоящих в Козарии: хакан-бек, чаушиар и кендар- хакан. А раз все войско у хакан-бека, то он и вертит всеми. И нет злее ворога для нас, чем этот самый хакан-бек. И иных ханов много, кои волками на Русь глядят. Князь Санджар, например, или Джурус…

— Журус-хан, тьфу… — Святослав презрительно поморщился. — Так, зло одно. А вот Санджар истинно ратного ума князь. Помню, два лета тому сумел он отбиться от наших. Многих русичей посек и ушел. Орду свою увел, почти и не потерял ни одного воя. Санджар — вот кому бы в Козарии хакан-беком быть! То б большой бедой для Руси обернулось! Великой бедой… Вот бы кого лицом к нам поворотить.

— Нет! — отрицательно покачал головой Летко. — Этого не поворотишь. Значит, не поворотить и многих иных ханов козарских! Я могу сказать, каков ответ тебе от хакан-бека будет.

— Каков же? — прищурился Святослав.

— Готовься к битве! Жди орды козарские на Русь! Быть скоро грозе ратной!

— Что ж, встретим… Только злоба — плохой помощник в драке… Готовься к битве, речешь? Давно готов! С козарами нам так или этак, а схватиться настанет время: мешаем мы друг дружке. Да не хотелось бы ратовать с ними нынче. — Святослав вздохнул тяжело. — Однако ж делать нечего, коль нам снова войной грозят.

Дверь распахнулась. В горницу ступил высокий седовласый человек в охотничьей одежде и кожаных сапогах, заляпанных тиной и грязью. Поздоровался. На поясе его висело около десятка утиных тушек.

— A-а, с полем тебя, дядька Асмуд, — весело встретил его князь.

Летко и Рудомир встали, поклонились знатному воину.

Святослав продолжал:

— А я так ни одной утицы и не видел. Прикажи, воевода, изжарить дичинку. Есть хочу, ако бирюк. А вы? — Он посмотрел на Летку и Рудомира.

— И мы тож не откажемся от утятинки! — радостно прогудел боярин…

Без малого неделю ледоход не пускал Святослава и его сподвижников на другой берег Днепра, в Киев. Народу здесь, у перевоза, скопилось изрядно. Съели весь хлеб у Остромира и паромщика, а теперь питались только вареной или жареной дичью.

Князь сам ходил по плавням с луком. Охота была удачной, и Святослав вваливался в избу возбужденный и по-мальчишески хвастался добычей.

По вечерам властитель Руси, обычно в присутствии своего ближнего советника, воеводы Асмуда, дотошно расспрашивал Летку о хазарах — ханах, купцах, табунщиках, — с которыми тому приходилось иметь дело, будучи в Итиль-келе.

— Все одно, князь, чтоб свалить хакан-бека, надобно добрую ратную силу иметь, — говорил Летко. — Хоть и раздор промеж ханами в Козарии, но воев там много. Правда, ранее лета они на битву не пойдут. Кони у них отощали. А без коня степняк — не воин. Эта зима снежна была, корму скоту не хватало. Так что козары поначалу от южных пастбищ с ранней травой будут постепенно отходить к северу вслед за кормом. Солнышко жаркое на пути том разгорячит кровь воев степных, и будут они веселы и люты, ако змеи на горячем песке.

— Сила надобна… — Святослав задумался, невидяще глядя на огонь в печи. — Сила? Сила у нас есть. Дружину я ополчил немалую. Смерды закончат сев и тож будут к бою способны… Скажи, — князь остро глянул в глаза Летке, — как бы ты ратное дело свершил с козарами? Воеводы мои зовут к вятичам, на Оку, вести дружины, чтоб отнять данников тех у Козарии и пополнить наше войско. И оттуда, дескать, по Итиль-реке потом двинуться в лодиях в глубь Козарской земли. А как ты мыслишь, а?