Под стягом Святослава (Историческая повесть) - Пономарев Станислав Александрович - Страница 31

Стелилась прохлада с дальних гор, и подпирали ее легкими крыльями вольные орлы-беркуты. Здесь солнце умывалось по утрам холодными росами. И никакой драгоценный камень не мог превозмочь красоту звонкой дождевой капли, застывшей на остром кончике пушистого зеленого листа.

А ночи с говорящей водой родников! Где еще встретишь такое? Здесь, в звенящем счастливом краю, рождаются могучие и стремительные кони. На этой благодатной земле взрастают лихие наездники, чтобы в свистящем беге скакуна услышать песнь жизни, чтобы ветер животворящий пить в угоду богатырскому сердцу! В этом краю не поют грустных песен. Кто ж в радости заунывные песни поет? Мелодии этих мест созвучны скоку быстроногого карабаира веселой потехе богатырской, первому признанию в любви!

Здесь гурии[79] живут, и нет нигде на земле стройнее их и краше. Глаза божественных дев подобны таинственному покрову ночи, и звезды в них так же пылают, как в небе близком и безлунном, и так же страстно шепчут о любви.

И дети рождаются в этом краю для великой радости, и появление их подобно восходу чистой луны над снежными вершинами далеких и загадочных гор.

Нет смерти на веселой земле, ибо тут царствует радость жизни — вечно прекрасной и юной, как свет солнца в голубом просторе… Дым.

— Дым?

— Дым!

— Тревога?!

— Нет! Хо-о-ох-х! Слава аллаху!

Это зажглись костры кочевые. А дым их — не смрадный дым войны: он легкий, он запахом черемши напоен. Это дым чистых помыслов, это дым счастья от огня жизни!

— Восславим великое солнце! — ликуют хазары.

— Нас охраняет божественной силой своей великий царь Шад-Хазар, — благоговейно показывают они на огромный шатер со сверкающим диском на вершине: золотой диск — символ солнца, вечного и животворящего.

И поэтому здесь никого не восполошило страхом слово «война!». Здесь город Семендер. Здесь войны быть не может. Здесь царствует жизнь!

Зачем война табунщику? — Чтоб сына потерять!

Зачем война виноделу? — Чтоб жену потерять!

Зачем война пахарю? — Чтоб жизнь потерять!

Только для хана война — богатство и слава!

«Ярко блестит золото, омытое чужой кровью», — думает властитель, а вслух кричит:

— Хазары! Пронесем имя великого Тенгри-хана (Адоная, Мухаммеда, Христа-Спасителя) по всей вселенной!

А если этот приказ перевести на доступный пониманию язык, то он так прозвучит:

— Скоты безмозглые, спешите содрать кожу с соседей, чтоб поскорее ее мне принести! Идите дальше и сдирайте кожу с других, потому что с вас уже содрать нечего!

Или вкрадчиво:

— Ты хочешь вкусной еды?

— Да, о эльтебер!

— Ты хочешь красивую одежду?

— Да, мой хан!

— Ты хочешь иметь жену стройную, как кипарис, и сладкую, как сок граната?

— О-о! Мой тархан!

— А может, ты хочешь много золота?

— Хочу, о повелитель!

— Тогда почему ты ковыряешь землю? Меч выковать легче, чем лемех плуга! Удобней сидеть верхом на коне, чем погонять его в борозде. Урожая надо долго ждать…

— Ой как долго! Но что делать, мой властелин? Такова жизнь бедняка.

— Чтобы не быть бедным, сядь верхом на коня, возьми меч в крепкую руку и скачи к соседу. Убей его, отбери еду и богатство. Возьми его дочь и сделай ее своей наложницей, а сына — рабом. Вот путь, достойный храброго! Богатство легче добыть мечом, чем плугом. Или ты этого не знаешь?

— Теперь узнал, о великий!..

Простому воину кургана на могилу не насыпают его непогребенным телом черный ворон питается, а доблестью — хан пресветлый!

И лежат рядом бедняк и сосед его: примирила их навечно острая железная полоса, выкованная из лемеха плуга.

Так кому же досталось богатство соседа?

Какова уж тут загадка? Только глупому не разгадать!

И вот — на тебе: почему-то во все времена такими глупцами, что плуг на меч променяли, устланы все поля больших и малых сражений! И даже само название противоборствующих племен уплыло из памяти народов.

Вот так ханы!.. Цари!.. Князья!.. Высоко сидят, стрелой не достанешь! Достать бы умом, тогда…

Шатер кагана-беки Асмида стоял на высоком холме и светился голубым шелком, как сапфир на острие боевого шлема. Совет высокородных собрался: за обильным яствами дастарханом сидели пять тумен-тарханов и сам каган.

— Где Фаруз-Капад-эльтебер?! — кипел бешенством Асмид. — Я тебя спрашиваю, Семендер-хан! Ты доносил, что Фаруз ждет нас!

— О-о могучий! — повалился на колени тучный эльтебер. — Еще три дня назад Фаруз-Капад со своими воинами был здесь.

— Так где же он?!

— О-о защита ислама! Фаруз внезапно свернул шатры и исчез. Но я проследил за ним: тумены светлого хана прошли по берегу реки Куфис[80] и заняли крепость Таматарху.

— Агир-хан!

— Я здесь, о светоч вселенной!

— Пошли гонца к Фаруз-Капад-эльтеберу с приказом идти к Каракелу[81] и ждать там моего повеления!

— Слушаю и повинуюсь, о разрушающий.

Предводитель ал-арсиев, пятясь, удалился. Каган-беки, не поворачивая головы, спросил мрачно:

— Санджар-тархан, что ты думаешь об угрозе Святосляба? Как он сказал нашим послам? Ах да: «Иду к вам!» Смелый!

— Он не придет, о могучий! — просипел раненым ртом военачальник. — Путь ему в наши степи закрыт.

— Почему? Разве каган Святосляб похож на сороку, которая трещит без толку?

— Нет, о могучий! Каган Святосляб — человек слова! Но на нас он не пойдет потому, что путь его один — защитить северные земли Урусии от меча Талиб-алихана.

Асмид-каган непонимающе посмотрел на него.

— Талиб повел своих воинов вверх по реке Итилю, на города Ростов и Новгород…

— Ах да, мы же с булгарами договорились об этом, — вспомнил каган-беки и тонко улыбнулся.

Санджар-тархан склонился перед властелином и сказал подобострастно:

— Да, это твоя воля, о мудрейший! Ты все предусмотрел! Ты все предугадал! Только ты мог провести белую черту на носу коназа Святосляба, чтобы он подобно курице шел только туда, куда указывает эта черта!

Каган-беки Асмид, довольный, рассмеялся:

— Как мы поступим теперь?

— Мы двинем свои тумены на Куяву. Этот главный город Урусии останется почти без защиты. Мы сделаем то, чего не смог сделать каган-беки Урак: мы убьем Святосляба и полоним всю его землю!

— Да, это так! — согласился Асмид. — Урак был стар, мозги в его голове прокисли, и он не смог обмануть Святосляба. Удел глупого на войне — смерть! Обмануть врага — значит победить его! — изрек с глубокомысленным видом каган.

Трое писцов тотчас заскрипели камышовыми калямами[82], занося слова мудрого в свод божественных изречений.

Каган-беки Асмид глянул на них, улыбнулся:

— Я поставлю Урусию на колени. А голову Святосляба воздену на острие копья и выставлю на базаре в Итиль-келе!

— Да будет так! — разом воскликнули тарханы…

— По воле могучего! — раздалось у входа в шатер.

— Войди! — разрешил Асмид.

В шатер вошел и пал ниц начальник охраны повелителя.

— Разрешаем говорить! — милостиво изрек каган-беки.

— О могучий! В стан прискакал с тысячей богатуров бек-хан печенегов Кураши.

— Чего ему надо?

— Хочет видеть тебя, о разрушающий. Он спешит.

— Ну что ж. Позови его, раз дело спешное. Бек-хан Кураши всегда смотрел в нашу сторону. Он непримиримый враг Урусии, — значит, наш друг. Пусть придет.

Каган и тумен-тарханы в глубоком молчании уставились на входной полог. Ждать пришлось недолго: раздался топот копыт, звон удил и доспехов, оклики дозорных, тяжелые шаги, полог распахнулся. Бек-хан Куря ступил в шатер и остановился, силясь разглядеть в полумраке, кто где сидит.