Gimme More: Крис и Эва (СИ) - "Silin Ji" - Страница 45

— И какой? — голос звучал хрипло, но не из-за ночных припадков, а от желания, что уже клубком связывалось внутри, оттягивая все назад и заставляя меня чуть ли не ерзать на стуле.

— Древнеиндийский трактат, — ответил он, улыбаясь, и я улыбнулась ему в ответ, закусив нижнюю губу, неотрывно смотря в его глаза, которые так же смотрели на меня, разве что иногда опускаясь ниже и замирая на моих губах, — посвященный теме камы, могу провести даже практический урок.

— О да, учитель, — выдохнула я ему в губы, до которых оставались миллиметры, и, когда я припала к ним в сладком поцелуе, я чувствовала, как наши улыбки смешивались, превращаясь в нечто тягучее, что доставляло некоторый сплошной кайф нам двоим.

— Думаю, у меня способная ученица, — ответил он, когда оторвался от меня, чтобы выйти из-за стола.

Кто сказал, что история не может иметь практической части, тот дурак!

========== My confession ==========

Ночной Осло, оказывается, не такой печальный, не такой убитый, не такой мертвый — он живой.

Ночной Осло живее всех живых, в том числе и меня.

Огни, звуки, движение — этим всем наполнен этот город. Когда-то мне казалось, что подобные ночные пейзажи навевают скуку, грусть, апатию, но сейчас я в корне поменяла мнение. В очередной раз.

Такой вид не убивает, он успокаивает и дает надежду, что в этом городе все-таки есть место для тебя. Может быть, ты его еще не нашел, а может быть, ты уже на своем, просто этого пока не понимаешь.

— На своем ли я? — тихо спрашиваю, хотя прекрасно понимаю, что мне никто не ответит. Город слишком большой, чтобы меня услышать, а на этой крыше я одна сижу, свесив ноги за ограду и небрежно болтаю им.

Идиотка! — сказали бы другие, посмотрев сверху вниз, насчитывая пять этажей в здании.

Возможно! — сказала бы, легко им улыбаясь в ответ, помахивая ногой сверху.

Я сбежала из дома, предчувствуя свой срыв, который не смогла бы остановить, находясь в своей идиотской крепости. Мне нужен был свежий воздух. Необходимо было почувствовать жизнь рядом с собой, чтобы я не лишилась рассудка, который и так висит на волоске.

Что меня вывело?

Нежданный звонок от того, кого я уже больше не надеялась услышать, ведь уже около трех лет, если не больше, я от него получала только открытки и чеки на праздники.

Мне позвонил мой отец. Я была на приеме у Шепарда, на котором обычно отключаю телефон, а тут что-то забыла. Думала, быстро сброшу и выключу телефон, но, увидев номер отца, мое сердце замерло, и я рывком ответила на звонок, потому что мне стало страшно. Вдруг что-то случилось? Другой разумной причины его звонка я на тот момент не придумала.

— Что случилось?

— Привет, милая, — мы заговорили одновременно, и он не сразу мне ответил, пока я не повторила вопрос ему. — А, нет, ничего не произошло, с чего ты так подумала?

— Ты мне позвонил, — грубо ответила я, крепче сжимая телефон, — что я должна думать?

— Допустим, что я соскучился и решил услышать голос своей дочери.

— Вот как, — протянула я, не веря ни единому его слову.

— И еще я хотел сообщить, что в четверг буду в Осло, хотел тебя увидеть. Сможешь со своим стариком встретиться?

— В четверг? — самый неудачный день он выбрал, потому что этот день у меня забит. Сначала у меня танцы, а потом сеанс у доктора Шепарда, который, конечно, можно будет попробовать перенести, но вот репетицию я пропустить не могу, потому что, если я все же решу остаться здесь, мне бы хотелось продолжать ими заниматься. — Я освобожусь только в шесть вечера.

— В шесть? Хм, как раз процедуры у Люсиль, — задумчиво произнес он.

Люсиль — стервозная рыжая сука, которую я на дух не переношу. Нет, это не новая жена моего папы, это его падчерица, она старше меня на год, а ведет себя так, будто младше порядком на несколько лет.

— Вы вместе прилетаете? — нехотя спросила я.

— Да, у нее процедуры в Осло, слабое здоровье и все такое, тебе не интересно же, она тебе не нравится почем…

— Ты хочешь в гости зайти или встретиться в другом месте? — прервала я, ибо не хотела слушать нравоучительную лекцию по поводу моего отношения к этой девчонке. — Мама в отъезде, я одна, впрочем, как всегда.

— Оу, я не знаю еще насчет этого вопроса. Давай я сообщу тебе в четверг, хорошо?

— Ладно.

— А ты точно только в шесть сможешь? Я просто должен быть рядом с ней, понимаешь, не очень…

— Не могу, — снова прервала я его, чувствуя, что начинаю злиться. — У нас важная репетиция, которую я не могу пропустить.

— Что ж, если это важнее, — обиженно протянул он, отчего у меня заскрипело сердце. Но не от жалости или от того, что совесть проснулась, это произошло от проклятой ненависти. — Тогда я позвоню тебе в четверг, хорошо, милая?

— Угу, — протянула я, понимая, что не смогу сейчас говорить так, чтобы мои слова звучали как обычно, чтобы они не были пропиты ядом. — Пока.

— До встречи, милая.

Я отключила телефон, сильно зажмурив глаза, сдерживая непрошеные злые слезы, которые были навеяны моментальными вспышками из прошлого. Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоиться и не разреветься прямо здесь снова, я недолго помолчала и смогла заговорить только тогда, когда была уверена, что мои слова не будут подтверждать слезливые дорожки.

— Это был мой папа, — ответила я спустя несколько минут, и все равно голос дрогнул, но я переборола себя и продолжила говорить. — Приезжает в четверг, хочет со мной увидеться. Мы сможем перенести сеанс?

— Я в конце сверюсь с расписанием, — ответил Шепард, беря в руки блокнот с ручкой, к которому уже редко стал притрагиваться на наших сеансах, кидая на меня изучающие взгляды. — Мы с тобой не касались темы отца, думаю, сейчас стоит об этом поговорить, тем более я не смогу отпустить тебя в таком состоянии.

— Конечно, — только и ответила я, потому что пока не была сама против обсудить это. За все время лечения я уже привыкла, что, если мне становится плохо, если есть какие-то мысли которые мне мешают, которые навязчиво вертятся в голове, я могу рассказать о них Шепарду, который выслушает, поймет и поможет. — Эм, я ответила на звонок сейчас, потому что в последний раз он звонил мне давно, и я подумала, что что-то произошло, а по сути могла и потом поговорить с ним, кто ж знал, правда?

— Разумно. — Согласился со мной Шепард. — Но ты разозлилась, почему?

-Тут, наверное, все просто, — я пожала плечами, откидываясь на подушки, — детская ревность и непонимание, как чужой ребенок может быть важнее, чем собственный? После того, как мои родители разошлись, папа часто встречался со мной, потом он женился, встречи стали реже, да и еще нас всегда сопровождала падчерица Люсиль. Я не переношу ее.

— Из-за того, что она живет с твоим папой, а ты нет?

— Скорее, да, — я опустила взгляд на пальцы, которые до боли сжимали край дивана, — она на каждой встрече, стоило папе отвлечься, всегда тыкала этим. И говорила, что зачем ему две дочери, когда она одна сможет ему стать родной, которая лучше, чем я. Когда я рассказывала маме, она говорила, что это глупости, что папа меня любит и никогда не бросит, пусть хоть у него будет десять таких девчонок. Что я вижу сейчас? Что это стерва говорила правду, она с легкостью стала ему родной и нужной, а я стала не такой важной, не такой нужной. Мне иногда кажется, что папа меня не особо и любил-то.

— Из-за того случая в Испании?

— Да, — я посмотрела на Шепарда, который с пониманием смотрел на меня, — взрослея, я пыталась придумать какие-то ему оправдания или пыталась понять, но не получалось, потому что в голове не укладывалось, как можно было скинуть ребенка в открытое море без жилетов, а потом стоять наблюдать, пока я там испускаю дух? Я не могу это понять и не могу ему это простить. Никогда не смогу.

— Ты не думала просто на этом не зацикливаться? Не забивать голову вопросами зачем, почему и так далее, чтобы лишний раз не искать повода для страдания? Он сделал то, что сделал, ему с этим жить, а сейчас ради себя ты должна переступить через это и перестать искать ответ на этот вопрос, потому что его не найдешь. Даже если ты спросишь у него сама, думаешь, он ответит? Нет, потому что он сам не знает ответа.