Мышь в Муравейнике (СИ) - Обава Дана - Страница 24

— Нет, мы только ругались, потому что Редженсу не понравилась моя вышивка.

— Ну вот, а ты так старалась!

— А на носках он, похоже, не заметил, — шепчу я. Лекс давится смехом, и мы оба оборачиваемся на этих двоих, но Редженс стоит к нам спиной, а Кейн говорит с одним из старших офицеров. Кажется, он показывает нам кулак, но это не точно.

— Они пригрозили вернуть меня на нулевой, — жалуюсь я тихонько.

— Ну, это вряд ли. То, во что вцепился Кейн, он уже не отпустит, — неожиданно серьезно говорит Лекс. — Так говорят, по крайней мере.

— Мне стоит этому радоваться?

— Поглядим.

По автобусу из рук в руки движется банка с солнцезащитным кремом. Мы явно движемся к периферии Муравейника. Там Кирилл уверенно заводит автобус в тоннель, и нас выгружают на длинном перроне. Затем всех делят на группы, каждой достается по паре младших офицеров, старшие уходят отдельно.

В нашей группе конечно же Кейн с Редженсом и среди других курсантов Кейт. К явному неудовольствию Ристики она не с нами.

Наша группа проходит через отведенную нам дверь, и я просто забываю обо всей этой возне. Такого я никогда еще не видела! Мы находимся не просто на периферии Муравейника, а на террасе на его внешней стороне. Она щедро освещена настоящим утренним солнцем. За ограждением простирается настоящий мир, реальные леса и поля уходят вдаль до настоящего горизонта. С одной стороны широчайшая равнина обрамляется непостижимо огромными горами с белыми снежными шапочками. С другой виднеются похожие на стволы огромных деревьев, серые массивы других муравейников, в направлении которых сквозь зеленые пространства тянутся просеки для железных дорог.

В школе нам все это показывали на уроках в виде очень хороших голографических изображений, но в живую все воспринимается совсем иначе. Нас облучали специальными лампами, но настоящий солнечный свет не входит с ними ни в какое сравнение! На нулевом у нас вообще-то была возможность даже выходить наружу, но никто из нас этого не делал, потому что никто даже не догадывался, как это охренительно великолепно! Какой восторг вызывает настоящий простор! Другие школьники, я знаю, ходили в так называемый «парк».

На какое-то время все смолкают и, щурясь на солнце, проходят вперед к ограждению.

— Нулевая! Напомни курсантам правила нахождения на террасах, — громко приказывает Редженс, резко спустив нас с небес на землю. Кейт, которая наверняка так же находится под впечатлением, на секунду теряется, и Кейн с гадкой ухмылочкой недвусмысленно кладет руку на рукоятку хлыста.

Собравшись, Кейт начинает декламировать правила, все курсанты смотрят на нее, отвлекшись от умопомрачительного пейзажа впереди. Проговорив семь или восемь "нельзя", подруга замолкает с растерянным выражением на лице, видимо, что-то она все-таки забыла. Лекс сплевывает жвачку в водосток, за что получает от Кейна подзатыльник.

— Запрещено выкидывать мусор в водостоки и с края террасы, — тут же вспоминает Кейт последнее правило.

Поняв, что произошло, Кейн дополнительно пинает Лекса по ноге, так что тот падает и с размаху врезается головой в ограждение.

— Сели все! — командует Редженс и курсанты поспешно кучно рассаживаются по скамейкам, в два ряда расположенным вдоль края террасы. Мы с Лексом отползаем в сторонку и садимся на пустую. Те, кто из обслуги, в основном усаживаются с другой стороны.

Проследив за рассадкой, Кейн и Редженс садятся позади нас. Дальше ничего не происходят, все тихо и спокойно наслаждаются солнышком и синтезируют витамин D. От скуки не иначе офицеры начинают пинать нашу скамейку. Мы как будто снова в школе, причем в младшей.

Лекс к этому времени растерял уже большую часть своего гонора и начинает зеленеть. Ладонью он прикрывает ушибленный висок. Так понимаю, ударился он сильно, и эта тряска ему не помогает. Жестом предлагаю ему пересесть, но Редженс рявкает на нас сзади.

— Да прекратите уже! — не выдерживаю я.

Кейн поднимается, чтобы принять свои неадекватные меры, но видит, наконец, что Лексу фигово, и сменяет гнев на милость. Ругаясь, он обходит скамейку.

— Что ж вы, с нулевого, все такие неуклюжие! — ворчит он. — Мышь утюг себе на ногу роняет, щенок башкой бьется.

— Это ты его толкнул! — напоминаю я сердито. — То есть вы.

— Мышам слова не давали! — рявкает Кейн. — Вставай, щенок, пошли. — Он рывком поднимает Лекса с места и, так и быть, ловит, когда тот пытается свалиться на пол.

— У вас тоже была кличка, когда вы учились? — интересуюсь я, параллельно удивляясь, почему вопросы из меня так и вылетают. Очевидно минуя какие-то важные структуры мозга. Может быть, они атрофировались из-за той таблетки, которую я случайно проглотила в подземном клубе?

— Была, — неожиданно мягко отвечает Кейн.

— Отгадаете какая, дадим послабление вашей подружке, — предлагает Редженс.

— Ублюдок? Извращенец? — предлагает варианты Лекс.

— Нет, — лыбится Кейн, — но раз уж ты сегодня стукнутый, дам еще один шанс. Подумайте как следует, — он тащит Лекса на выход, но по пути оборачивается ко мне: — А вопросы эти я тебе еще припомню.

Прямо с утра замечаю, что действие волшебной таблетки все-таки закончилось, и ощущение пофигизма и бесшабашности окончательно выветрилось. Соответственно весь день тщетно собираюсь с духом у кого-нибудь что-нибудь спросить о Лексе, но так и не решаюсь. Можно было бы поинтересоваться у его соседа по комнате, стоящего на раздаче в столовой, или у второго посыльного, который с хмурым видом показывается то тут то там, или в конце концов у Ристики, которая обычно в курсе всех местных сплетен. В итоге весь вечер просиживаю на столе возле входа на склад в ожидании Кейна, чтобы тоже у него ничего не спросить. Хотя вообще-то и нельзя у него ничего спрашивать — таковы правила, но совсем недавно такие неправильные вопросы выскакивали из меня без проблем. Мне очень этого не хватает.

То и дело кто-нибудь заходит, забирая свое постиранное белье или сгребая сразу несколько стопок для себя и для товарищей. Кейн же появляется почти перед самым отбоем. Я смотрю, как он лениво подходит к стеллажу, и грустно вздыхаю.

Взяв свою стопку, он подходит ко мне, сваливает ее на стол, опирается на него, поставив руки с двух сторон от моих коленей.

— Ладно, спрашивай, — снисходительно разрешает он. Я сразу начинаю относиться к нему гораздо лучше, но секунды на полторы, потом он добавляет: — Но за это будешь сама таскать мое исподнее.

Не так уж это и страшно.

— Что с Лексом? — выпаливаю я.

— Сдал его на ремонт. Обещали вернуть через два дня, — довольный Кейн кладет стопку своих вещей мне на колени. — Тащи!

И я тащусь за ним, хотя уж в этот раз он мог бы и самостоятельно оттащить такую тяжелейшую ношу. Когда мы входим в их спальню, до отбоя остается не больше минуты, внутри еще трое офицеров, и часть их них уже успели разоблачиться ко сну. Неловко, но Кейн сияет от самодовольства. Он показывает, в какую тумбочку сложить его вещи, что я и проделываю, изнывая под недовольными взглядами остальных.

— С чего это тебе одному такой сервис? — интересуется кто-то.

— Надо уметь торговаться, — хмыкает Кейн, а я красная как помидор вылетаю наружу и сбегаю по ступенькам, где меня и застает отключение света. Последние ступеньки я перелетаю и падаю на холодный пол, ушибив всю свою левую часть.

Лекса я вижу уже в наш общий выходной. Он отцепляет от себя Ристику, которая буквально висит на его плече, как разноцветная экзотическая птица, и подходит ко мне.

— Я записал нас на встречу к Мэй, — говорит он, — договорился, нас пустят прямо к ней, а не как вас в прошлый раз прокатили.

— Прекрасно!

— До этого у нас полно времени, так что предлагаю прогуляться по книжным. — Он отводит меня в сторонку и заговорщически поясняет: — Помнишь, эти двое предлагали нам отгадать старую кличку Кейна? Нафиг отгадывать, когда можно найти надежный источник.