Мышь в Муравейнике (СИ) - Обава Дана - Страница 35

Постоянно чувствуя на себе чьи-то взгляды, мы подходим к нужному номеру. Лекс нажимает на кнопку звонка.

Два пожилых мужчины, сидящих очень близко к нужной нам двери, и играющих в карты на застеленной клеенкой табуретке, прерывают свое занятие и хитро смотрят на нас.

— Вы из соц службы? — спрашивает один из них моложавым голосом.

— Мы сами по себе, — отвечает Лекс.

Мужчина явно собирается продолжить допрос, но нам к счастью уже открывают. За дверью показывается кудрявая женщина средних лет и без каких-либо вопросов пропускает нас внутрь. Как только мы освобождаем проем, сама она ни слова не говоря целеустремленно выходит из квартиры и закрывает за собой дверь, оставив нас на чужой территории в полном одиночестве.

— Какое доверие! — восхищается Лекс и, пожав плечами, уверенно проходит дальше. Собственно перед нами большая комната, плотно заставленная старой мебелью. Одних диванов тут аж три штуки, но не смотря на обилие разрозненных предметов, все аккуратно прибрано и протерто. Спальный модуль обнаруживается слева в алькове. Справа же находится закрытая дверь, дальше за ней поворот и еще одно помещение, отделенное от первого только занавеской. Лекс приподнимает ее и подождав пару секунд, кивает мне. Мы заходим.

На очередном диване сидит очень старый человек. Он почти лыс, зато имеет белые кустистые брови, из-под которых он смотрит на нас приоткрыв рот, с недоумением, но без страха, словно думает, что должен бы нас знать, но никак не может вспомнить. Ноги в толстых шерстяных носках опущены на пол, в пределах досягаемости стоит некая металлическая конструкция с двумя ручками и колесиками. Наверное она для того, чтобы старичку было на что опираться при ходьбе.

— Здравствуйте, вы Кормэг? — спрашивает Лекс.

Старичок моргает и опускает голову, потом, словно вспомнив, снова поднимает на нас взгляд, делает пару жевательных движений.

— А??

— Вы Кормэг?! — снова спрашивает Лекс уже громче.

Старичок смотрит на нас так, как будто не видит, и вообще удивлен, что из пустого места доносятся какие-то неясные звуки.

— Да Кормэг он, Кормэг, — вносит ясность вновь появившаяся кудрявая женщина. В большой пластиковой корзине она принесла постиранную одежду и стала разбирать ее на столе.

— На вас… — Лекс все-таки поворачивается к женщине. — На него зарегистрирован телефонный номер, он не давал свой телефон кому-нибудь, не знаете?

— Да на хрена ему сейчас телефон?! — удивляется женщина, продолжая заниматься делом. — Вы только посмотрите на него!

— Но он мог купить его раньше. — Лекс оглядывается вокруг. Личных вещей в закутке практически нет никаких. На полочке только стоит магнитофон с жалкой стопочкой из трех кассет. Если у старика когда-то был телефон, его мог умыкнуть отсюда практически кто угодно.

— Если бы у него был телефон, я бы знала, — отрезает женщина. — Я же его акбрат. — Она отбрасывает в сторону корзину и упирается руками в бока, вдруг с ненавистью уставившись на нас. — Что это за вопросы? Вы что хотите на старика что-то повесить?! Да как вам не стыдно?! — С каждым словом она распаляется все больше и начинает наступать, прям как та актриса пятидесятого уровня. Я боюсь, что нам сейчас продемонстрируют конфликт как он есть, хотя и не бытовой и не пьяный.

Вижу, что Лексу вспомнилось тоже самое, и он вот-вот начнет смеяться. Она уже угрожающе подобралась к нему почти вплотную, но он так и не отступил ни на шаг.

— Тебе еще и смешно, да?! — вопит она в бессильной ярости.

— Извините, но вы неправильно нас поняли, — встреваю я.

— Да чего тут непонятного?! Убирайтесь немедленно отсюда! — кричит женщина, замахиваясь на нас полотенцем.

Я еще пытаюсь что-то объяснить, но Лекс твердо заявляет:

— Хорошо, мы уходим, — и подталкивает меня к выходу.

Выбравшись за дверь, Лекс так и не успокаивается, продолжая еле сдерживать смех.

— Ну что, думаешь, она загнала кому-то его телефончик вместе с телефонной картой? — спрашивает он, как только мы отходим подальше.

— Не знаю, — я нервно расчесываю царапины на руке, это как-то успокаивает. — Она хорошо о нем заботится.

— Это да, но может она считает, что заслуживает за это какое-то поощрение. Старику его вещи все равно больше не понадобятся, и после его смерти все разберут соседи.

— Мне не нравится эта мысль, — вздыхаю я. — Хотя все может быть.

— Тогда думай, что ей понадобились деньги на самого старика, — предлагает Лекс. — А нам теперь нужно искать, кому был продан телефончик. Сама женщина нам не скажет…

— Зато могут сказать те двое, — заканчиваю за него, с сожалением обернувшись назад. Два старика продолжают свою игру, рядом с номером Кормэга.

Чтобы не бесить кудрявого акбрата Кормэга, Лекс приглашает двух игроков в соседнее кафе, на что они соглашаются с большим словоохотливым удовольствием. Даже за столом с едой они раскладывают свои старые замусоленные карты, но оказываются способны делать три дела сразу: и играть, и жевать, и говорить.

За ужином, на который уходит не менее четырех часов, мы получаем целое море информации никак к нашему делу не относящейся. Например, семнадцать способов жулить в карты и место, где можно спокойно купить литр медицинского спирта. Но после некоторых мучений, у Лекса все же получается повернуть разговор на нужную тему. К счастью наши подозрения не подтверждаются, Кормэг распродал большую часть своего имущества самостоятельно, еще будучи относительно здоровым. Никакого телефона у него никогда не было.

На следующий день Лекс заявляется ко мне подозрительно довольный жизнью.

— Ты уже наработалась сегодня? — спрашивает он, а я только истерически хихикаю, потому что наработаться успела еще ночью. Чтобы догнать график, пришлось заниматься стиркой и глажкой, а потом разбирать одежду по множеству кучек и все это при свете автономной лампы, которую я таскала за собой туда обратно. Все, что мне хочется теперь — это спать, спать и еще раз спать. Потап со мной совершенно согласен — в изнеможении валяется на полу, раскинув лапы. Но у Лекса новые идеи: — Я тут подумал, что раз Кормэг самостоятельно никогда не регистрировал за собой телефонный номер, то, видимо, кто-то сделал это за него. Полагаю, на минус первом можно купить карты, зарегистрированные и на других подставных лиц.

— И что будет, когда мы найдем этих людей? — раздраженно потираю слипающиеся глаза. — Вряд ли они по нашей просьбе сразу же выдадут нам имя того, кому они продали номер Кормэга. Это же явно незаконно, так что все скорей всего анонимно.

— Но попробовать-то можно.

— Эти ребята наверняка не потерпят расспросов. Кто знает для каких дел обычно у них закупаются таким товаром? — я с тяжким вздохом поднимаю Потапа. — Они нас просто уроют.

— Ну это смотря с какой стороны к ним подойти, — загадочно говорит Лекс.

— Да с какой угодно, — мы с Потапом все еще не согласны, и вообще мы спать хотим, нас на подвиги не тянет.

— Вижу, ты сегодня не в духе, — резюмирует Лекс. — По-моему, теперь моя очередь побродить в потемках в одиночестве. Да ладно, — добавляет он, видя мое крайне недовольное лицо, — я просто поразнюхиваю, ни во что ввязываться не буду.

— Мы это уже проходили, кажется, — ворчу я.

— Ну, я-то никакую химию глотать не буду, — намекает Лекс на мое фиаско.

— Я тоже не собиралась сначала.

— Вряд ли твой дилер захочет меня поцеловать.

— Вряд ли он там один. Что если у него есть и женская версия?

Такой вариант Лекса нисколько не беспокоит, так что спускаться мы все же направляемся вдвоем, выскальзываем на платформу во время обеда. На поезде мы доезжаем почти до границы с соседним сектором. А в лифте мы успеваем добраться только до плюс первого уровня, и друг тянет меня наружу.

— Я разузнал, бойцовская школа действует вполне легально и находится над уровнем земли, — разъясняет Лекс.

— Зачем она нам теперь?

— Затем, что ты права, — Лекс уверенно заводит меня в один из тоннелей. Снизу по стеночке идут люди, сверху то и дело пролетают машины, в основном грузовые. — Прежде чем нам соваться с вопросами к серьезным людям, стоит заручиться ненавязчивой поддержкой. — С этими словами он открывает передо мной двустворчатую дверь, надпись на которой гласит «Спортивный клуб «Звездочка»».