На пересечении (СИ) - Шерола Дикон - Страница 9

Эристель молчал, и Родон решил пока что не настаивать на продолжении диалога. Он выяснил, что свою биографию чужеземец подправил, и теперь оставалось разобраться в его мотивах. Но, несмотря на это неловкое замешательство, северянин продолжал вести себя поразительно спокойно, будто возникшая ситуация ничуть его не заботила. Глаза лекаря не выражали ничего, кроме холодной незыблемой пустоты. И в этот момент бледное лицо Эристеля внезапно показалось Родону неприятным, каким-то ненастоящим, быть может, даже уродливым. Это лицо не могло принадлежать нормальному человеку — так выглядит кукла или, скорее, покойник, чье тело уже остыло, но еще не начало разлагаться. И, когда взгляд зеленых глаз неожиданно встретился с серыми глазами Родона, Двельтонь почувствовал, как, несмотря на летний день, по его коже пробежал озноб.

Когда объявили о выступлении Пустынных Джиннов, Амбридия Бокл несколько заволновалась. Впервые она почувствовала, что внимание публики, такое сладкое и пленительное, может переметнуться к чужеземцам, а спектакль, над которым Амбридия так усердно трудилась, окажется незамеченным. То, что Родон Двельтонь вздумал пригласить Пустынных Джиннов на торжество, стало для Бокл полной неожиданностью. За день до мероприятия к ней явился посыльный и попросту поставил ее перед фактом, заявив, что господин Двельтонь желает, чтобы именно Джинны закрывали нынешний фестиваль. Амбридия едва сдержалась, чтобы не крикнуть служащему в лицо, чтобы он убирался в пекло и туда же прихватил своего господинишку, который вечно сует нос не в свое дело.

Понимая, что от выступления чужеземцев ей не избавиться, Амбридия решила, что хотя бы выберет время, когда им выходить на сцену. Она боялась, что, если завершать фестиваль будут факиры, то о ее спектакле к тому времени толпа и вовсе забудет. А это будет провал. Провал настолько непростительный, что Амбридия даже предпочла пожертвовать деньгами зевак, которые наверняка будут до последней монеты собраны чужеземцами.

Заранее увидеть хоть кого-то из Джиннов Бокл не удалось, хотя она старательно искала встречи с лидером их группы. Чужеземцы поселились где-то за городом, чуть ли не в лесу, и свое местонахождение скрывали так тщательно, что даже охотники не обнаружили их шатров. Пустынные Джинны словно испарились и прибыли только к самому выступлению. Одеты они были в черные мантии, невольно напоминая мудрецов-отшельников, которые обосновались в горах задолго до прихода к власти семьи Двельтонь. Лица выступающих скрывали тяжелые серебряные маски, и, когда их лидер вышел на сцену, голос его зазвучал глухо. Тем не менее слова его рассыпались мурашками по коже присутствующих, и даже Родон на миг забыл о своем разговоре с Эристелем.

Джинн затянул песню, и в тот же миг пламя окутало помост и устремилось вверх, словно желало сжечь облака. Раздался бой барабанов, и, когда огонь рассеялся, оставив после себя клочья дыма, на сцене появились четырнадцать фигур с черной, как смоль, кожей. Глаза существ были кроваво-красными, а радужки казались то медными, то золотыми. Джинны по очереди изменяли свое обличье, превращаясь в огненных хищников — грифонов, мантикор, фениксов, драконов и многоглавых гидр.

Люди зачарованно наблюдали за происходящим, не в силах вымолвить ни слова. Родон выпрямился в кресле и невольно подался вперед, забыв о том, что в его положении не пристало проявлять свои чувства слишком открыто. Еще больше была поражена Арайа, которая из последних сил держалась, чтобы не вскочить с места и не приблизиться к сцене. Ее губы слегка приоткрылись, а глаза, обычно строгие и недоверчивые, удивленно расширились. Девочка настолько увлеклась зрелищем, что даже не заметила, как веер соскользнул с ее колен и с глухим стуком ударился о деревянный пол.

Тем временем огненные хищники исчезли, растворившись в воздухе, словно в лампаде закончилось горючее вещество. На сцене остались только два джинна, которые стояли низко склонив головы, точно ожидали какого-то сигнала. Барабанная дробь затихла, и полилась музыка, сначала крадучись, а затем все нарастая и нарастая. Внезапно оба джинна посмотрели на публику, и их черная кожа начала светлеть, становясь нежно-смуглой. На запястьях и лодыжках появились золотые браслеты, в ушах — крупные кольца, и только потом люди смогли рассмотреть лица этих двоих. Одним из джиннов был юноша лет двадцати пяти, с волосами цвета вороного крыла, которые доходили до поясницы. Одет он был в черную облегающую одежду без единой пуговицы или шнурка, а материал ее скорее напоминал какую-то маслянистую жидкость, нежели ткань. Когда лицо джинна обратилось к Родону, Двельтонь мысленно поразился пустым серебряным глазам, которые светились, словно в теле существа находилась луна.

Вторым джинном оказалась девушка. Она словно была близнецом юноши: такие же длинные черные волосы, серебряные глаза, а платье, которое обнажало плечи и шлейфом стелилось по полу, было сделано из такого же странного материала. В тот же миг мужчина хлопнул в ладоши, и платье девушки вспыхнуло. Они начали танцевать, объятые пламенем, стремительно, жарко и настолько мастерски, что Арайа не удержалась и начала хлопать в ладоши. Зрители немедленно подхватили осторожные хлопки, а, когда за спинами танцующих выросли перепончатые огненные крылья, и пара взмыла в воздух, толпа и вовсе возликовала.

Пара джиннов растворилась в воздухе, и их сменил огненный шар, который начал выжигать на деревянном помосте какие-то неизвестные дымящиеся руны. Толпа разразилась бурными аплодисментами, когда дым внезапно начал принимать форму, и на сцене появилась уменьшенная копия их города. Губы Родона тронула тень улыбки, когда он увидел свой замок, выполненный настолько точно, что, казалось, среди джиннов был сам архитектор. А когда в окнах призрачного города зажглись огни, толпа вновь взорвалась аплодисментами.

Тогда огненный шар исчез, и с ним испарился дымчатый мираж.

На сцене вновь появились все Джинны, теперь уже без мантий. Люди видели лишь верхнюю половину их тел: нижнюю скрывали воронки пламени, которые заменяли существам ноги. Один за другим джинны взмывали в небо, где рассыпались разноцветным фейерверком, пока наконец не исчезли совсем.

Толпа ликовала, сотрясая воздух шквалом аплодисментов, выкрикивала хвалебные слова, бросала на помост цветы и монеты. Джинны не вышли на поклон, но монеты волшебным образом исчезали, едва касались деревянной поверхности сцены, и это еще больше позабавило толпу.

Арайа обратила сияющие глаза к отцу, и губы мужчины вновь невольно тронула улыбка.

— Это… Это было самое восхитительное, самое невероятное, самое запоминающееся зрелище из всех, что я когда-либо видела! — воскликнула девочка, и теперь Родон уже рассмеялся. Давно он не видел на лице своей юной дочери столь неприкрытые эмоции и не мог не радоваться тому, что ее не по годам строгая маска хоть на какое-то время исчезла.

— О, отец, я от всего сердца благодарю вас за это чудо!

— За какое чудо? — деланно удивился Родон. — Мне казалось, что все это время я сидел подле тебя и ничуть не влиял на само выступление. Чудеса творили джинны, не я.

— Вы прекрасно понимаете, что я имела в виду, — рассмеялась Арайа. Но тут она вспомнила, что в ложе находится еще и Эристель, и поэтому густо покраснела. Словно опомнившись, девочка поспешно подняла с пола веер и начала им усердно обмахиваться, смущенная настолько, что ее отец в который раз за этот вечер не сдержал улыбки.

— Это нормально — быть немного ребенком, — тихо произнес он, склонившись к уху дочери, после чего заговорщически ей подмигнул. Затем он перевел взгляд на ликующую толпу и только потом уже посмотрел на Эристеля.

— Надеюсь, вы все-таки не пожалели, что на время оторвались от книг, — произнес он, чуть сощурившись.

Лекарь кивнул, наконец переставав хлопать, и в его глазах Родон заметил неподдельный интерес. Двельтонь ни разу не видел этого пронизывающего блеска, словно Эристель пытался разгадать, что представляют из себя загадочные джинны. Лекарь не сводил взгляда со сцены, с которой медленно исчезали выжженные руны. Разумеется, дело было в магии, безобидной, но при этом при правильном обращении она могла оказаться весьма разрушительной. Создания, что только что развлекали толпу, не были настоящими ифритами, так как эти темные духи развлекают в первую очередь самих себя, например, отрывая любопытные головы. На празднике города выступала труппа актеров, владеющих стихийной магией на достаточно высоком уровне, чтобы сойти за джиннов. Именно поэтому никто не мог отличить их от обычных людей, разыскивая по всему городу в первую очередь духов с воронкой вместо ног.