На грани миров (СИ) - Нарейко Оксана - Страница 12

Тяжело возвращаться к привычной жизни после отпуска. Разве это был отпуск или отдых? Нет, это была сама жизнь, сконцентрированная до нескольких недель, до предела наполненная мыслями и чувствами. А сейчас пустота и тоска от того, что надо возвращаться в привычный, обыденный мир, к своим обязанностям и одиночеству. «Живите ради нас и внуков», говорили наши дети, а нам было обидно. Почему мы не можем жить ради себя самих? Разве наши личности уже не имеют значения? Разве мы уже ничего не можем изменить в этом мире?

Я вел машину и думал, размышлял, сопоставлял. Озеро изменило меня, это мне нравилось и я не хотел возвращения к тому рутинному, серому «я», которое было всего лишь несколько месяцев назад.

— Маша, давай переедем в село, поближе к Озеру!

Она сидела рядом, счастливая от того, что на ее коленях спала, свернувшись клубком огромная кошка, а на заднем сидении лежала собака, пускала слюни и периодически пыталась облизать Маше голову. Тогда она смеялась так радостно и открыто, что у меня замирало дыхание от нежности. А как вы думаете? Если люди подходят друг другу, да еще проводят вместе какое–то время наедине, чувства возникнут обязательно. Вот только останутся ли они, выдержат ли испытания реальностью — это вопрос.

— Паша, я хотела тебе предложить переехать ко мне, но твоя идея еще лучше!

Странно, но приближаясь к ее дому, я заметил, что она старела на глазах. Она все так же была мне мила, но морщины, седина… Она тоже странно на меня поглядывала.

— Останови машину, — вдруг попросила, а когда я притормозил, сказала мне посмотреться в зеркало. Что ж, предсказуемо. Сказок все–таки не бывает. Все мои годы смотрели на меня, надсмехаясь, что я было решил победить время. Вот только глаза. Я посмотрел на Машу. И у нее тоже. Глаза остались молодыми — ясными, блестящими и верящими в чудеса.

Как мы потом устраивали переезд — долго и неинтересно рассказывать. Моя Марьванна — честнейший человек, запинаясь и краснея врала детям о гадалке, к которой якобы ездила, о выкупе кошки и собаки. Дети не верили, дочка особенно кричала, хотела отобрать паспорт и собиралась вызывать психиатра, но вот же они были: Снежка и Барсик — живые и здоровые. Доказательство того, что Маша их нашла сама! Ее дети видели во мне афериста, позарившегося на большой и добротный дом. Как я их не убеждал, что у меня есть хорошая квартира и ничегошеньки мне не надо, они не поверили.

Я продал свою квартиру, попрощался с друзьями, которые все просили показать им Машу. «Она не слон в зоопарке, чтобы на нее смотреть," грубо ответил я и, забрав Машу со Снежным Барсом и вещами, мы переехали в новый дом. А там нас ждал бооольшой сюрприз! Олеся и Дима.

— Эличка, что ж с домом сделали, — чуть не плакал Левон, не к стати рано вернувшийся от сына. Входная дверь сорвана с петель, внутри, как Мамай прошелся, кавардак, вещи чужие валяются, неубрано.

— Ничего, Левушка, я все приберу, а ты дверь почини, все равно мы в выигрыше, денег сыну еще подкинем, — Эля быстро и незаметно сунула в карман конверт, лежащий на столе.

«Эля, спасибо за помощь, берегите себя и дом родителей. Я его у вас покупаю. Олеся» В записке была вся она — молодая, дерзкая, уверенная в себе Олеся, с глазами цвета бездонной синевы горного Озера, точно такими же, как и были у Элиного прадеда. Она сразу ее приметила и выделила из всех. Приметила еще и потому, что она абсолютно не стремилась к Озеру. «Потому что свое Озеро она носит в себе», подумала Эля и, увидев, как внимательно и понимающе Олеся смотрит на нее, поняла, что у нее появилась подруга.

Какой кавардак творился в селе. Один из «озерных» людей, оказавшийся важной шишкой, умер. Быстро и тихо, во сне. Такое и раньше бывало. Редко, но было. Когда человек поднимался туда с дурными мыслями. Озеро, оно ведь как лупа, многократно увеличивает все, что есть в каждом. Оно не молодит и не убивает, оно многократно умножает груз, который несет каждый. Умный становится умнее, здоровый духом, становится здоров и телом, а молодой душой молодеет физически. Так и получается, что нельзя туда нести злобу, самому хуже от этого будет. Зачем Озеро пускало к себе таких? Эля не знала, но предполагала, что этим людям давался последний шанс. Одуматься, осмыслить себя и измениться.

Все село лихорадило пару недель: расспросы, допросы, ходили важные люди, расспрашивали и вынюхивали. Тропу к Озеру, конечно, не нашли. Собаки тихо сидели себе там, наверху, зная, что совсем скоро придет Эля, уберет палатки и мусор и натаскает им корма. Односельчане, давно понявшие, что лучше не показывать пальцем на Элю и не трепать языками почем зря, молчали и никто ничего так и не добился. Вдова Леночка, спустившаяся по тропе сама, без собаки («плохой знак», подумала Эля) тоже толком ничего не могла вспомнить ни про Олесю (ее телефона даже не у кого из секретарей Николая Семеновича не было), ни про Пашу и Машу. Так все и затихло.

Той осенью прибавилось в селе жителей. Сначала приехали Олеся и Дима, купили старый дом Элиных родителей и всколыхнули село громкой музыкой, яркими нарядами и полуночным весельем. Приехали Паша и Маша с баулами. Постаревший Паша пошел за велосипедом к Эле, но увидев с какой тоской смотрел муж этой женщины на велосипед, махнул рукой и подарил его Левону. Тот долго отказывался, но в конце концов принял подарок, пообещав любую помощь в ремонте дома, в который переселялись молодожены. Они действительно чувствовали себя молодыми. Несмотря на осеннюю прохладу, они поднялись к Озеру, искупаться. Вел их Барс, уверенно, как будто бывал здесь не раз. Кошка бежала рядом, решительно и целеустремленно. Наверху их радостно приветствовали собаки, они почтительно обнюхали алабая, не обратили внимания на кошку и жадно накинулись на угощение, которое им принесли люди. Озеро не изменилось. Да и с чего бы ему меняться? Ему, лежащему высоко в горах, помнящему начало времен и дарящему людям осознание себя самих.

Сука ощенилась в середине осени, когда высоко в горах уже лежал снег. Что–то пошло не так и она визгом и лаем позвала мужа, протаптывающего тропинки около пещеры. Он испугался за нее и со всех лап поспешил к подруге. Троих, троих щенков вылизывала счастливая мать и не верила своим глазам.

Ранней весной, как только можно было спуститься по крутой горной тропе, в село вошло гордое семейство. Отощавшие родители провожали детей–подростков во взрослую жизнь. Двое щенков смело и нагло вошли в ближайший к тропе дом и заскреблись в дверь. Они знали, что жить будут в доме, что с них будут сдувать пылинки, что ошейники им купят самые дорогие и обязанность у них будет только одна — охранять Хозяйку.

Еще одного щенка сука повела сама. Она открыла никогда не запирающуюся калитку и вошла во двор. Эля, вытиравшая в это время посуду, вдруг ослабела руками и выронила чашку. На ватных ногах вышла из дома и, не веря своим глазам, понимая, что ей оказана величайшая честь, протянула руку, чтобы погладить уже своего личного Проводника, с которым они будут идти по жизни рука об лапу.

Я изучала материалы по одному интересному заданию, думая, браться за его выполнение или нет, когда кто–то яростно заскребся в мою новую, дорогую, мать ее, дверь.

— Дима! — заорала я.

— Я занят, у меня мясо на плите.

Блин, не вытащишь муженька из кухни, обожает готовить. «А ты обожаешь есть» (с интонацией «жрать»), в таких случаях говорил он. Учится огрызаться, молодец! Решила, что сейчас кто бы ни оказался за дверью, отхватит! Открыла и обомлела. Две юные разбойничьи бородатые собачьи морды деловито вошли в дом и сразу побежали в кухню, на запахи мяса, надо полагать.

— Аааа, — раздался Димин вопль и что–то с грохотом упало на пол. Не Дима, понадеялась я и выглянула во двор. Там стояла та самая собака, с нечеткой интернетной фотографии, встреченная на горной тропе. Большая, то ли собака, то ли волк. Проводник. Вы думаете, собаки не умеют ухмыляться? Умеют! Из дома раздался еще один Димин вопль, звуки бьющейся посуды и заливистый лай. Собака ухмыльнулась, взвыла и была такова. Я знала, что еще встречу их много раз, когда буду гулять со своими Проводниками. Как же мне повезло! Как хорошо, что я не отобрала тогда у Машки ее Снежного Барса, Снежку и Барсика, иначе никогда бы мне не видать такой подарок Судьбы! А как же иначе? Вы еще не забыли, кем я работаю? Я — Удача!