На грани миров (СИ) - Нарейко Оксана - Страница 8

А утром мы не смогли ее добудиться. Она вся горела, металась и бредила.

— Ее надо спустить вниз. Срочно, к врачу!

— А как же Озеро, оно целебное! Оно ее вылечит!

— Не успеет, Леночка, посмотрите на собак.

Те метались, выли, подбегали к тропе, бежали обратно. Звали нас за собой.

— Как мы ее спустим вниз?

— Я схожу за помощью, — ответил Павел, — а вы будете менять компрессы, надо хоть как–то ее охладить.

— Это будет слишком долго. Займет в лучшем случае день. У нее сердце может не выдержать. Давайте ее нести. Спальник вместо носилок. Вы возьмете запас воды, будем останавливаться, обтирать ее. На пол пути, если я сильно устану, вы сбегаете в село.

Кто там проводил эксперименты и говорил, что, мол, когда душа тело покидает, оно легче становится? Ерунда это. Душа человека вверх тянет, а Маша, у которой душа металась между телом и небесами, была тяжелой, как, как даже не знаю, с чем сравнить. Шли мы медленно, она хоть и худенькая, но по горной тропе, да спускать человека в спальнике… Я быстро поняла, что не справлюсь.

— Павел, стойте! Я не могу больше. — Я чувствовала себя виноватой, если бы я согласилась на его план! а так мы прошли совсем немного, силы у меня закончились, и ни вниз ни вверх я не смогла бы ее нести. — Если бы какую волокушу сделать, ее бы собаки смогли тянуть.

— Вы насмотрелись фильмов, Леночка, — Павел тяжело вздохнул. — Подождите. Собаки!

Они крутились возле нас, далеко не отбегали и продолжали выть. Павел устроил Машу поудобнее, достал рюкзак, порылся в нем, нашел листок бумаги и ручку и начал быстро писать. Потом вытащил из кармана какой–то ремешок и привязал собаке на шею вместе с запиской. Нагнулся и, глядя ей в глаза, сказал.

— Маше очень плохо. Ты должна привести помощь, поняла? Беги!

Собака понеслась вниз.

— Давайте так. Вы ничем не можете помочь, идите обратно, собака вас проводит, в моей палатке есть запас еды, за дровами надо будет спускаться пониже, найдете. Костер сможете зажечь?

— Смогу. — Я понимала, что не время мямлить, быть неуверенной и слабой. — Берегите ее.

— Хорошо. Увидимся!

Павел решил не ждать помощь, и потихоньку, неся Машу на руках начал спускаться вниз.

Почему у меня было чувство, что я никогда их больше не увижу? Я не знаю. Я вернулась к Озеру. Меня всегда поражало равнодушие природы. Что бы не происходило, она всегда сама в себе, всегда занята только своими делами — сменой времен года, наводнениями, цунами, извержениями вулканов и ей все равно, что от этого страдают люди, без которых никто не сказал бы ей, как она прекрасна. А она, как вздорная красавица, попирает ногами все и всех, кто попадается на пути.

Целый день в одиночестве — такого со мной давным–давно не было! Мне не было скучно, мне было интересно. Собака не отходила от меня сначала, потом стала доверять меня самой себе и убежала по своим делам. Я что–то съела, попила чаю и очень рано легла спать. Ночью я проснулась от того, что меня кто–то звал.

Как я умудрилась проспать?! Верила бы в фей, подумала бы, что они мне в чай сонного зелья плюхнули. А мне ведь надо было на рассвете с Заказчиком и вещами быть у тропы! Какой рассвет! Разбудил меня часов в десять страшнейший шум. На улице завывала и лаяла собака, Рома с рычанием выносил входную дверь, стукаясь об нее своим огромным телом, Дима выскочил из соседней комнаты с сонными безумными глазами (лишу премии, охранник, мля!).

— Да открой же ему дверь! — я заорала на Диму. Он не успел. Рома все–таки ее высадил и вылетел во двор. Тут же вернулся, да не один. С ним была та самая собака, как с тем молодым человеком. Она смело подбежала ко мне и подставила шею, на которой была привязана записка. «Срочно нужна помощь. Маше плохо. С Леночкой все в порядке. Павел»

— Дима, скорее хватай свою аптечку и побежали.

Аптечку Дима (бывший мед брат, «Разве медики бывают бывшими?» часто говорил он) собрал знатную. На все случаи жизни. Время от времени перебирал ее, что–то выкидывал, что–то добавлял и чах над ней, как Кащей над златом.

— Зря иронизируете, Олеся, это «злато», как вы ехидно выражаетесь, может однажды спасти вашу жизнь. Именно это, а не счета в банках.

Вполне возможно, именно сейчас и был такой случай. Мы быстро оделись, взяли аптечку, воду и побежали к дому Заказчика. Он был заперт.

— Холера, он все–таки поперся по тропе сам, упрямый козел! — я стукнула дверь ногой ради разрядки. Придется справляться самим. Уж не знаю как. Но не пришлось. У начала тропы нас ждала целая делегация: Заказчик со своей охраной и кучей скарба, так и хотелось спросить, не забыли ли они случайно любимого плюшевого медвежонка Леночки, да времени не было на колкости.

— Олеся Анатольевна! — зарычал Николай Семенович с интонацией «шалава ты подзаборная» — здесь нет никакой тропы, мы уже часа три ее ищем!

— Сейчас найдется, — я чувствовала, что сейчас нас пустят, потому что там какая–то Маша и ей плохо. А Павел, надо полагать, это тот молодой человек. Собака стала между охранниками и тропой и зарычала.

— Так, молодые люди, вам туда нельзя.

Как там говорят, горы сотрясались от его могучего крика? Орал олигарх так, что птицы с деревьев осыпались.

— Так уважаемый (с интонацией «м#дак»), — сказала я ему. Берите то, что сможете нести, самое главное. Теплые вещи, что там вы ей еще понабирали, кружевные трусы смело тут оставляйте и пойдем. Спешить надо. Там некой Маше плохо.

Даже и не знаю, почему он меня послушался. Сверкнул недобро глазом, набрал рюкзак вещей и пошел за нами. Собака, как я и думала, путь указывала. Рому и Жульку я дома хотела оставить, но дверь высажена и как их запереть? Поэтому Ромка с собакой впереди бежали, а Жулька у меня на плечах ехала. Здоровая, зараза, оказывается. Дима услышал, как я пыхчу и забрал кошку себе на плечи.

Шли мы часа два, когда впереди увидели человека, вернее двух. Как он ее нес? Я представить себе не могу! Крутая тропа, она без сознания, огненная, как самый правильный матэ. Дима — умница (премию удвою!) быстро ее послушал, пульс посчитал, с температурой и так все ясно было. Смотрю уже лекарства в шприцы набирает.

— Что ты ей колоть собрался? — спросила по привычке, я же все равно ничего не понимаю.

— Литичку и сердце поддержать. Все остальное внизу.

Пока он ее осматривал и колол, Ромка с Жулькой к ней не подходили, а так странно на нее посматривали. Мне показалось, они даже переговариваются и спорят. А потом, через несколько минут, эта Маша вдруг открыла мутные глаза и что–то прошептала.

— Что она сказала?, — спросила я Диму.

— Снежный барс, вроде бы, бредит, еще лекарства не подействовали.

— Снежный барс, — уже чуть громче повторила эта женщина и мои Ромка с Жулькой кинулись к ней, визжа и плача. Мои, говорите?

Как же мы смогли? Я и сам не знаю. Хорошо я спальник с собой взял и мы с Димой (Леночкиного мужа решили отправить к ней, собака всем своим видом показывала, что она его сможет проводить) несли ее вниз. То, что она в сознание ненадолго приходила меня тоже обрадовало, но вот собаку и кошку не узнала. Неужели не они? Странное совпадение, да и те к ней ластились, норовили потрогать, лизнуть, кошка вообще у нее на груди клубочком хотела свернуться, прогнали, Маше и так тяжело было дышать. Приползли в село, а там новость — фельдшер уехала и неизвестно когда будет. А Маше не лучше. Дима волнуется не на шутку, говорит, должна была уже и температура упасть и в сознание прийти, а она все такая же. Иногда глаза откроет, пробормочет что–то и опять туда, в темноту.

Хорошо у этих двоих машина была, плохо, что не помещались мы все туда. Я сказал, что Машу не оставлю, вот и считайте: трое здоровых, одна больная и две животинки, которые тоже Машу отказались оставлять. Олеся побежала, договорилась с охраной, дали они ей еще одну машину. Она покидала в нее какие–то вещи, мы с Димой погрузили Машу, алабай умудрился притулиться на полу около нее, кошка тоже где–то сзади, Олеся на второй машине и поехали. Скорее вниз, туда, где есть врач.