Община Святого Георгия. 1 серия - Соломатина Татьяна - Страница 17

Так вели запрячь!

Сам – бегом за Хохловым:

БЕЛОЗЕРСКИЙ-СТАРШИЙ

Погодите, Алексей Фёдорович! Сейчас карету! Светает! Самое помойное время!

(ВЕРА, 1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК.)

На месте инвалида Георгия спит мальчишка-газетчик, завернувшись в тряпьё. Подходит Вера (в мужском наряде, в щёгольских тряпках Белозерского). Шевелит мальчишку за плечо, тот с трудом просыпается.

1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

Тебе чё, дядь?!

Ёжится, зевает, окончательно разлепляет глаза.

1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

А! Ты – та тёть! Безногого Георгия ищешь?

ВЕРА

Знаешь где?

1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

Полтинник дашь – отведу.

ВЕРА

Идёт.

1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

Полтинник!

ВЕРА

Оплата по факту!

Мальчишка-газетчик хочет что-то ляпнуть, поторговаться. Натыкаясь на взгляд Веры, осекается, пожимает плечами:

1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

Пошли!

Несётся в сторону переулков, Вера с лёгкостью поспевает.

(ХОХЛОВ, СОНЯ, АСЯ, БЕЛОЗЕРСКИЙ, КРАВЧЕНКО, КОНЦЕВИЧ, МАТРЁНА ИВАНОВНА.)

Хохлов на коленях у кушетки, целует племяннице ручку. Все прочие – чуть поодаль.

ХОХЛОВ

Сонюшка, скоро мама приедет!

СОНЯ

А папа? Папа приедет? Пуня моя у папы?

Хохлов теряется – он не знает что говорить.

ХОХЛОВ

Тебе нельзя разговаривать. Надо много спать, отдыхать… Выздоравливать.

СОНЯ

Пить!

Ася хватает чашку со стола, графин… Падает в обморок. Графин разлетается. Кравченко и Белозерский и Концевич – все к Асе. Матрёна Ивановна с красноречивым выражением лица – с чашкой к крану, налила чуть воды. Пока мужчины поднимают и усаживают Асю – она к девочке, поить. Шипя, Хохлову:

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Вы всех распустили.

ХОХЛОВ

(тихо) Не шипи, Мотя. Живая, Сонька-то, из-за их «распущенности»!

Но недовольно хмурится: сам сбежал из клиники, пустил ситуацию на самотёк, страх потерять племянницу и потому отрицание «новомодного» из боязни – прикрыл правилами.

(ВЕРА, 1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК.)

Мальчишка и Вера подошли ко входу в дешёвый трактир.

1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

Гони полтинник. Пришли! Там он! Дальше не пойду.

ВЕРА

Что так?

1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

Мамка не велела! Точно там он! Играет. Если уж не утопился.

Вера смотрит на мальчишку, ожидая пояснений.

1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

Чо?! Ну руки на себя хотел наложить! Обычное дело.

Вера подкидывает монету. Мальчишка-газетчик ловит. Вера спускается по ступенькам в полуподвальное помещение. Входит.

Мальчишка, рассмотрев монету, попробовав на зуб, прячет в укромный карман. Шустро сбегает к дверям в трактир. Смотрит глазом в щёлочку.

1-Й МАЛЬЧИШКА-ГАЗЕТЧИК

Всё, тёть! Хана тебе! Тут мою мамку и зарезали.

(ХОХЛОВ, БЕЛОЗЕРСКИЙ, КОНЦЕВИЧ, КРАВЧЕНКО.)

Хохлов сидит за столом (уже в белом халате), в ипостаси «суровый руководитель клиники», пропесочивает подчинённых. Белозерский, Концевич и Кравченко стоят.

ХОХЛОВ

Я сказал вам, Владимир Сергеевич, что моя племянница – не лабораторная мышь?! … Сказал!

Кравченко молчит.

ХОХЛОВ

Вы со своим … новаторством! – мало доигрались?!

Кравченко смотрит на Хохлова с горечью и болью. Хохлов ляпнул несправедливое, и вообще лишнее – это не при ординаторах. Им не надо знать. Смотрит на Кравченко: «прости…», мягко говорит ему:

ХОХЛОВ

Вы свободны.

Кравченко выходит. Хохлов к Концевичу:

ХОХЛОВ

Вы, Дмитрий Петрович, дежурный ординатор. Ни одно решение не принимается помимо вас!

КОНЦЕВИЧ

Это же ваша племянница…

ХОХЛОВ

Да хоть сам господь бог! Смысл тогда в системе правил?! В иерархии?! Вы отстраняетесь от самостоятельных дежурств по клинике.

Даёт ему взглядом-жестом понять: свободен! Концевич, едва кивнув, идёт на выход, зло и тихо проговаривая:

КОНЦЕВИЧ

Именно, что никакого смысла в ваших иерархиях. В системе правил всегда есть те, кто правее…

Выходит.

Хохлов сверлит тяжёлым взглядом Белозерского.

ХОХЛОВ

Вы, Александр Николаевич, обязаны прежде всего уяснить вот что: выходить за рамки закона – преступно!

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Алексей Фёдорович, не лить кровь – смерть! Лить кровь по Филомафитскому – смерть с вероятностью один к трём! А по Ланденштейнеру – сто процентов жизнь! И потом, кто-то же должен создавать законы, за рамки которых остальным предписывается не выходить.

Хохлов в ярости, вскакивает с места, подлетает к Белозерскому, указательный палец ему к носу:

ХОХЛОВ

И кровь Ланденштейнер изучал, не ты! И идея-то правила нарушить – не у тебя возникла! – у Владимира Сергеевича! Ничего-то у тебя за душой и нет, кроме глупой детской смелости! И та бы, ладно, по делу! А то всё так! Тварь ли ты дрожащая или!..

Скручивает кукиш, суёт Белозерскому под нос. Немая сцена.

ХОХЛОВ

Вот ты кто! Отважный кукиш!

Белозерский скашивает глаза на кукиш, сперва с непосредственным растерянным огорчением. Но, глядя на кукиш, становится серьёзен. Делится с учителем пережитым. Чутко ловя его состояние, Хохлов – не сразу! – убирает кукиш, смотрит на ученика.

БЕЛОЗЕРСКИЙ

Алексей Фёдорович! Мне у постели Сони … (подбирает слово) открылось… Жгучее! Как бывало в детстве, на богослужении. Ясность. Ясность про врачебное ремесло. И снова будто набросило непроницаемое покрывало, но мгновения хватило, чтобы… Я не из бахвальства, не из показной смелости вашей племяннице кровь лил.