Впередсмотрящий. Повесть о великом мечтателе (Жюль Верн) - Брандис Евгений Павлович - Страница 32

Прошло несколько лет. Мало-помалу Жюль Верн смягчился, привык к Жанне, полюбил внуков, охотно принимал их у себя в Амьене; позднее останавливался у сына в Париже и даже жил месяцами у него на даче. Но в солидность Мишеля никогда не верил и ко всем его затеям относился с иронией. Нетребовательный в личном обиходе, он не терпел расточительства даже в малом. Однажды, когда уже произошло примирение, Мишель приехал в Амьен в новом шикарном пальто и, чтобы предупредить возражения, радостно произнес:

— Мне удивительно повезло! Купив эту вещь за тысячу франков, я сделал хорошее дело. Пальто мне будет служить десять лет и обойдется всего-навсего по сто франков в год.

— Да, тебе повезло, — невозмутимо ответил отец. — Ты сделал хорошее дело. Что же до меня, то я шью себе пальто раз в десять лет, и оно стоит мне сто франков, а по прошествии десяти лет я его отдаю в перелицовку.

Жюль Верн не строил себе никаких иллюзий. Пусть уж будет сын неудачным дельцом, чем откровенным мерзавцем! В 1885 году Мишель пустился в финансовую аферу и потерпел крах. Писатель расплатился за это «Сен-Мишелем III», прекрасно понимая, что за первым банкротством неминуемо последуют и другие и нужно быть готовым к самому худшему. И действительно, когда несколько лет спустя прогорело основанное Мишелем акционерное общество по изготовлению калориферов, отец снова спас его от суда и бесчестия, выложив ни мало ни много — 100 000 франков!

Потом лопнула велосипедная фабрика, потом разорилось горнорудное предприятие… и так далее. Это вошло в привычку. Неисповедимы родительские чувства!

Чем старше становился Мишель, тем больше Жюль Верн тянулся к сыну и его семье, и тем сильнее разгорались зависть и злоба дочерей Онорины. С детских лет привыкли они презирать Мишеля и всю жизнь ревновали его к матери. А теперь этот негодяй и наглец, вечно враждовавший с отцом, сумел к нему втереться в доверие, стать для него лучшим из лучших! Кто поверит в эту метаморфозу? Мишель — источник сплошных неприятностей, от которого не видели ничего, кроме горя, превратившись в кроткого, послушного сына, еще ловчее научился паразитировать на деньгах и на славе отца. Сбережения перекачивались в чужую семью! Наследство подрубалось под корень! Как можно было такое терпеть?

А каково было Онорине в роли ангела-миротворца? Ведь она так любила Валентину и Сюзанну и так обожала шалуна Мишеля! С вымученной улыбкой она металась из стороны в сторону, перед каждым заискивала и… получала щелчки. Любая попытка притушить вражду лишь подливала масла в огонь.

В конце концов этот мнимо-благополучный буржуазный дом превратился в гнездо пауков, где все ненавидели и грызли друг друга. И только один Жюль Верн, хозяин дома, умел абстрагироваться от семейных дрязг, запираясь в своей круглой башне. Кабинет писателя, куда никто не имел права входить, был для него не просто убежищем, но и крепостью.

В такой обстановке он жил и работал последние два десятилетия.

…С «Сен-Мишелем» он распростился, как с живым существом. Вслед за продажей яхты на него внезапно обрушилась «черная серия» несчастий.

Ушла из жизни г-жа Дюшень, оставив после себя лишь пепел воспоминаний. На протяжении многих лет их связывала нежная дружба. Одно сознание, что она есть, прибавляло ему душевных сил. Пройдет несколько лет, и он напишет «Замок в Карпатах», едва ли не единственный роман о любви, в котором безумный изобретатель Орфаник воспроизводит для безутешного графа «живые фотографии» и записанный голос умершей итальянской певицы. Изобретение звукового кино (синхронность звука и образа) объясняет таинственные явления в замке. Наука соединяет прошлое с настоящим…

В том же 1886 году, 17 марта, скончался в Монте- Карло Пьер Жюль Этцель, первый друг и советчик, ставший для Жюля Верна за четверть века как бы его собственной тенью. Они прошли рука об руку лучшую часть жизненного пути. Этцель долго и мучительно болел, лечился на Лазурном берегу и почти не бывал в Париже, но переписка не прерывалась ни на одну неделю. В последних письмах обсуждался роман «Север против Юга», законченный перед самой смертью издателя. Фактически делами фирмы давно уже заправлял Жюжюль, Жюль Этцель-младший, которого Жюль Берн знал еще мальчиком. Их связывали дружеские чувства, верность памяти отца и друга, но Жюжюль был далек от литературы и ни в какой степени не мог его заменить.

При Этцеле-младшем фирма стала хиреть, приносила убытки, растеряла былую славу. Незадолго до первой мировой войны наследник Этцеля ликвидировал дела, уступив издательскому дому «Ашетт» привилегию на издание всех сочинений Жюля Верна.

…Потеря самых близких людей разверзла перед ним пустоту. А в промежутке, 9 марта, случилась печальная история, переломившая его жизнь надвое: до и после роковой даты.

Он возвращался в сумерках из читального зала Промышленного общества, когда из-за дерева у стены его дома вышел человек и выстрелил дважды в упор. Рука злоумышленника дрогнула: первая пуля задела плечо, вторая попала в бедро. Жюль Верн набросился на убийцу и выбил у него из руки револьвер.

Это был племянник Гастон, старший сын Поля Верна, одержимый, как выяснилось, маниакальным психозом. Дядя, объяснил он на следствии, недостаточно оценен и должен был понести наказание за то, что не захотел баллотироваться во Французскую академию. После смерти ему воздали бы заслуженные почести…

Гастона поместили в приют для умалишенных, и там он скоротал свои дни.

Глубокая рана в бедро приковала Жюля Верна к постели на полгода. Застрявшая в берцовой кости револьверная пуля, которую врачи не смогли извлечь, причиняла боль при ходьбе. Почти лишенный подвижности, он поневоле стал «амьенским затворником».

Ступал тяжело, опираясь на палку и припадая на левую ногу. Во время болезни пришло известие о смерти матери. На похороны Жюль Верн послал Онорину и в Нанте больше ни разу не был.

Возобновилась бессонница. Мучили головные боли. По ночам, чтобы отвлечься от грустных мыслей, он составлял кроссворды и логогрифы. Среди бумаг писателя было найдено свыше четырех тысяч подобных «сочинений», выполненных на профессиональном уровне.

Еще лежа в постели, он возобновил прерванный труд. Выправил корректуры «Севера против Юга». Закончил «Лотерейный билет». Взялся за исторический роман «Дорога во Францию». Продумал план «Перевернутого мира», названного позднее «Вверх дном».

В работе он искал забвения. Работа, главнейшая жизненная функция, стала для него единственным средством поддержания угасающих сил. Созидательный ум перебарывал телесные недуги. Сгущались сумерки, но творческий гений сумел преодолеть депрессию, отодвинуть наступление ночи еще на два десятилетия.

ФАБРИКА РОМАНОВ

юль Верн породил литературную школу. По следам основоположника шли подражатели, буквально наступая ему на пятки. В сфере своей деятельности он не был уже одиночкой и не мог с этим не считаться. «Научный роман» сделался модным жанром. На книжных прилавках стало тесно. О принадлежности к «школе Жюля Верна» говорят даже названия многотомных приключенческих серий, вроде «Необыкновенных научных путешествий» Ле Фора и Графиньи, «Путешествий поневоле» Люсьена Биара, «Эксцентрических путешествий» Поля д’Ивуа и т. д. Не особенно затрудняя себя выбором новых тем, ученики и подражатели разменивали на мелкую монету творческие достижения и художественные находки Жюля Верна. Сам того не желая, он дирижировал огромным оркестром, был звездой, вокруг которой вращались десятки планет.

Жюлю Верну стало труднее работать — и не только потому, что проторенная им дорога превратилась в проезжий тракт и нужно было все время смотреть по сторонам, чтобы нечаянно не столкнуться с соседом. У писателя появились и другие заботы.

К середине восьмидесятых годов он выпустил уже тридцать романов, использовав все реальные и фантастические транспортные средства, употребил всю свою изобретательность, соединяя на разные лады географию с приключениями и науку с фантастикой, а между тем герои «Необыкновенных путешествий» не успели проделать и половины намеченных маршрутов.