Унесенный ветром: Меняя маски. Теряя маски. Чужие маски - Метельский Николай Александрович - Страница 12

«Хех. Мне прям так страшно, так страшно. Я от страха даже боль отключить позабыл». Кстати, отключение боли было первым, что я восстановил по прибытии в этот мир.

– Итак, для начала давай все-таки представимся. Меня зовут Наката Акеми.

Молчу. Да и что тут скажешь – век бы с тобой не встречаться.

– Малыш, ты нарываешься. Твое молчание бессмысленно хотя бы тем, что нет на свете человека, который не ломается под пытками. Такое разве что в книгах и кино можно встретить.

Ага, и в моем родном мире. Хотя я сильно сомневаюсь, что и здесь нет людей, способных отключать боль.

– Парень, не порть себе жизнь. Обещаю, если ответишь на мои вопросы, то я отпущу тебя. Подержу у себя пару дней и отпущу.

Вот тут меня и осенило. Она же просто не хочет меня пытать! Да и ее подручные, судя по всему, тоже. Они, кстати, так ни разу на меня и не взглянули. М-да, куда я попал? Судя по спецшокеру в руках у Аке-ми, пытать ей доводилось. Да и мужичкам ее наверняка. Про убийства вообще молчу. А вот издеваться над ребенком они не хотят. Мне даже интересно: а убить-то они меня теперь смогут? Пока на мне была маска, я считался взрослым, хоть и карликом. Меня можно было и избивать, и убить при случае. А теперь? Что-то мне говорит, что русский не станет этого делать, хоть логически я и не смогу это обосновать. А вот насчет остальных я не знал, что и думать.

– Ну и что ты молчишь, как партизан? – Я не удержался и хмыкнул на эти слова. – Скажи хоть что-нибудь, придурок. Может, ты не веришь, что я тебя отпущу? Ну и зря. После того, что ты тут продемонстрировал, я, знаешь ли, не прочь, чтоб ты работал на меня. Такими кадрами грех разбрасываться.

Вот в это я, кстати, могу поверить. Только нужно ли оно мне? Надо уже решать, что делать. Молчать дальше становится просто-напросто опасно. Хочется не хочется, а отпускать просто так меня никто не будет. Значит, лучше дать ей повод продолжить разговор. Но не проявлять заинтересованность – это сильно урежет время общения. А если не знаешь, что делать, и есть возможность – тяни время. Так что можно повыкобениваться, главное, не сильно грубо.

– Извините, сударыня, мне, конечно, льстит ваше внимание и благосклонность, но не изволили бы вы пойти в пешее путешествие по вполне конкретным координатам?

– Это по каким таким координатам? – хмыкнула она.

– Четырнадцать градусов двадцать четыре минуты южной широты, семьдесят один градус семнадцать минут западной долготы, – с безразличной миной на лице ответил я. – Приятного путешествия.

– Парень, я сильно подозреваю, что ты сейчас послал меня очень и очень далеко.

Неожиданно для всех на столе Акеми что-то запиликало. Метнувшись туда и выругавшись вполголоса, она обратилась к своим терминаторам:

– Гости на подходе. – Пауза. То ли собиралась с мыслями, то ли оценивала разгром в кабинете. – И хоть все не совсем так, как хотелось бы, действуем по плану. Исиатама, – прикольное прозвище, – мальца в угол кинь.

Мужик, которого она назвала Тупоголовым, схватил меня за шкирку и отволок в дальний от двери угол кабинета. И даже скованные руки не могли нарушить мое приподнятое настроение. Ибо мне опять, в который раз, неслабо повезло.

– Лежи здесь и не дергайся. Пикнешь – и я тебе язык отрежу, – грозно сказал он.

Угол шкафа и рабочий стол Акеми не давали мне толком понять, что происходит. А через несколько секунд свет был выключен, и кабинет погрузился во тьму. Повозившись, принял более удобную позу, после чего выглянул из-за угла шкафа, чтобы оглядеться.

– Цыц, ребенок. Хватит там шуршать, – вполголоса сказала женщина.

В следующие десять минут не происходило ничего. Ни движения, ни звука. Идеальная атмосфера для медитации. Чем я и занимался вот уже девять минут, ускоряя регенерацию и наводя марафет в организме. Вообще-то ударов я получил мало, но много ли надо одиннадцатилетнему телу.

Звук открываемой двери, пусть и хорошо смазанной, был отлично слышен, как и звук шагов. Судя по всему, в кабинет вошло человек пять. Пришедшие люди явно не собирались идти дальше, обосновавшись у двери. Поняв это, Акеми включила свет, и тишина, вроде и так полная, вдруг стала абсолютной.

– Так, так, так. Неужто шлюшка Наката не нашла лучшего места для своих игр? – раздался мужской голос. – И игр явно агрессивных. – Это он на разгромленный кабинет, похоже, намекает.

– Очень остроумно, Болт…

– Не называй меня так, дрянь!

Никакущая у него выдержка. Если это босс пришедших, то я удивлен, как он вообще им стал. Хотя если он какой-нибудь мелкий бандюган, то почему бы и нет?

– Ну извини, других твоих имен я не знаю. – Удар ниже пояса, судя по тому, как он отреагировал на свое прозвище.

– Тварь. – Я б скорей назвал ее стервой. – Отдай мне то, за чем я пришел, и обещаю: умрешь ты быстро.

– Ну-ну, ты хоть скажи, за чем ты приш…

– Молчать! – Матерь божья, да он совсем псих. – Отдай документы, тварь!

– Эх, – о-о-о, сколько муки в этом вздохе, – ну вот всегда так. Пришли, наследили, нагрубили.

– Молчать!

– Да-да, я тебя поняла. Мальчики, будьте так любезны…

Секунда – и воздух наполнился звуками выстрелов и криками людей. Выглянув на мгновение из-за шкафа, я увидел пустой кабинет и отфутболенный практически ко мне рюкзачок, с которым я сюда заявился. Акеми по-прежнему сидела на столе, покачивая ножкой, а ее лицо выражало задумчивость. Видимо, что-то решив для себя, женщина устремилась на выход, не забыв подхватить револьвер сорок четвертого монструозного калибра.

«Что ж, действовать надо быстро», – с такими мыслями я выбил большой палец и освободил правую руку от наручников. Неприятная, кстати, процедура, боли я по-прежнему не чувствовал, но… общие ощущения те еще. Вправив палец, я на четвереньках метнулся к рюкзаку, благо он был рядом. Развернувшись, пополз к столу, на котором лежала моя маска, попутно захватив свой шокер, валявшийся у ножки стола. И, когда я уже протянул руку за маской, мой взгляд уперся в сейф.

О-ла-ла!

Сейф был открыт. Точнее, прикрыт. Эта дурная корова из-за своей самоуверенности не захлопнула дверцу. Ну и что бы вы сделали на моем месте? Правильно! То же, что и я.

Взяв, наконец, со стола маску и нацепив ее на себя, я на полной скорости, что выдавали четыре моих конечности, ломанулся к сейфу. Заглянув в него, сразу увидел то, что искал, – пухлую папку под названием «Три сакуры». Кроме нее там лежало еще три папки, какая-то жестяная коробка и семь пачек с деньгами. Проверять, что же такое я краду, не было времени да и смысла теперь, поэтому я, быстро запихнув бумаги в рюкзак, на мгновение задумался. И с мыслью: «Почему бы нет?» – кинул туда же деньги.

И вот теперь мне предстояло самое интересное – выбраться из здания. Звуки боя все это время нарастали, перемещаясь вглубь. В симфонию пистолетных выстрелов вклинилось знаменитое изделие графа Калашникова и даже что-то наступательно-взрывательное в качестве ударников. Скорее всего – аналог «РГД-5», судя по звуку. Выход из кабинета ведет в офис, который, в свою очередь, выходит в немалое помещение, заставленное ящиками и какими-то тюками. В офисе, кстати, стекла бронебойные, уж не знаю зачем.

Мимолетный взгляд в дверной проем показывает, что в следующем помещении никого нет. Пригнувшись, вдоль стены бегу к выходу. Осторожно выглядываю и наблюдаю картину ожесточенного боя. Мышь, а это вроде бы он, буром прет на троих бандюг, которые в упор поливают его автоматными очередями. Серега со своим ножом в руках танцует в компании каких-то мужиков, стараясь при этом не попадать под пистолетные выстрелы других гопников, укрывшихся недалеко от автоматчиков. Настоящий вояка. Уверен, что он Ветеран, а значит, как и Мышь, может выдерживать автоматные очереди, но при этом все равно старается избегать попаданий. Уже тогда я знал, что такое «доспех духа» и чем он отличается у бойцов разных рангов. Про Виртуоза я тогда ни бум-бум. Спасибо отцу Шины, я примерно представлял, на что способны те же Ветераны, а также два младших и два старших ранга. И все равно мне было дико видеть подобное своими глазами. Ведь даже в родном мире, на пике своих сил, будучи официально самым опасным бойцом Земли, я бы не пережил выстрела в голову. А тут какой-то… гражданский прет против трех «калашей», и ему хоть бы хны.