Игра кавалеров - Даннет Дороти - Страница 22
- Предыдущая
- 22/78
- Следующая
— Вот этот человек, — сказал Брайс тихим ровным голосом, не отвечая на его улыбку. Стюарт оглянулся, но больше никто не вошел в комнату. В следующее мгновение шериф, мужчина плотного телосложения, развернул бумагу и, слегка оттопырив нижнюю губу, прочитал:
— «Робин Стюарт, бывший лучник шотландской королевской гвардии во Франции, ныне проживающий в Лондоне по неустановленному адресу, ставится в известность, что мне, Джону Аткинсону, шерифу Лондонского Сити, приказано схватить и заключить его под стражу по обвинению о покушении на жизнь священной особы, ее высочества принцессы Марии, милостью Божьей королевы дружественной нам шотландской державы, ныне под кровом его христианнейшего величества и нашего дорогого союзника Генриха II Французского. И до поступления распоряжения из Франции или Шотландии относительно того, как распорядиться тобою, я имею полномочия с сегодняшнего дня и далее заключить тебя под стражу и поместить в королевский лондонский ауэр». Взять его.
За спиной мгновенно появились солдаты, Робин Стюарт не обратил на них внимания. Длинное лицо его пожелтело, кровь от него отхлынула, сделав рельефной каждую пору. Он смотрел на шерифа невидящим взглядом. Затем он вытянул свою длинную шею и, весь взъерошенный, обернулся к Брайсу.
Рядом с Брайсом солдат не было, и он не произнес ни слова ни на одном из своих языков.
— Благодарение Богу, — сказал сэр Джон Аткинсон, свертывая пергамент и передавая его секретарю, — что предупреждение о злостном заговоре поступило от мастера Хариссона эмиссару французского посла, так что злодеяние вовремя предотвратили. У меня нет сомнений в том, какая судьба тебя ожидает. У французского короля короткий разговор с теми, кто покушается на умышленное убийство и государственную измену.
Стюарт услышал только первую половину сказанного и, когда смысл слов дошел до него, не мог вообще ни о чем больше думать. Искаженная картина, смутно проскользнув из ниоткуда в его опустевшее сознание, представила ему Тоша, дружелюбно болтающего среди деревянной стружки, и дощечку грушевого дерева с гербом Калтеров.
Затем вместо астматического лица Тоша появилось лицо Брайса, безжизненное и побелевшее, и голос последнего, прозвучавший пронзительней, чем обычно, произнес:
— Это все. Это все, не так ли? Думаю, теперь его можно увести. Ему лучше уйти до того, как вернется Кроуфорд.
Стюарт пропустил эти слова мимо ушей; только сейчас понимание хлынуло в его разум, причиняя боль, как поток крови, наполняющий онемевшие конечности, и он промычал придушенным голосом:
— Ты все выдал!
Хариссон быстро посмотрел на шерифа и снова отвернулся, не проронив ни слова.
Голос Стюарта прозвучал громче:
— Ты ходил к послу! Ты разболтал им, что мы делаем! Ты послал за мной сейчас! Ты притворялся, что ходишь к Уорвику и помогаешь мне, и все это время… — Непостижимая правда, ужасная уверенность обрушились на Стюарта, когда он яростно принялся ворошить в уме недавние дела Хариссона. — А, Господь пошлет тебя в ад, мерзкий болтливый недоросток! Ты в союзе с О'Лайам-Роу!
— Я настаиваю, чтобы его увели поскорей, — сердито сказал Брайс Хариссон. Он глядел на Стюарта не мигая: на его смуглом высоком лбу проступили вены, руки были сцеплены за спиной. — Успеха бы ты не добился все равно, говорю тебе. Ты с тем же успехом мог вступить в заговор со слоном. Ты ни разу в жизни не сделал ничего как следует. Боже мой, ты даже не убил того парня, о котором говорил. Не О'Лайам-Роу убедил меня чистосердечно покаяться, Стюарт. Только один человек мог сделать это: он попытался заставить меня рассказать обо всем французскому послу и уговорил выдать тебя. Не О'Лайам-Роу, ты, дурак, глупый, длинный, безмозглый дурак. Но твой дружок Кроуфорд из Лаймонда.
Наступило тягостное молчание. Когда ты меньше всего ожидаешь, на тебя обрушивается истинный сокрушительный удар.
— Он умер, — пробормотал Стюарт безжизненным голосом.
— Он был здесь, в этой самой комнате несколько часов назад. И смеялся, — злорадно бросил Брайс Хариссон. — Вот они, твои подлые заговоры, твоя смертельная белладонна. Над ними, наверное, сейчас хохочут в долине Луары, надрывая животы. Государственная измена! Ты, гнусная вонючая тварь. — Хариссон не мог остановиться, истерика охватила его, перенося обратно в детство, воскрешая давнее боязливое соперничество. — Тебе не сбить даже головки лютика.
Онемевшие нервы ожили. Кровь закипела в жилах, голова и сердце переполнились неистовой жаждой хоть раз в жизни добиться цели. По обеим его сторонам по-прежнему неподвижно стояли солдаты, но его не держали и беспечно оставили ему шпагу. Лучник не успел ни о чем подумать. Хариссон еще не кончил говорить, как Стюарт вытащил клинок и шагнул к нему.
Хариссон отшатнулся, голос его дрогнул. Стюарт сделал еще шаг. Хариссон, издав сухой, харкающий, продолжительный крик, оказался прижатым к окну: отступать больше было некуда. С улицы доносились голоса подмастерьев, похожие на крики чаек. Шериф громко приказал:
— Держите его!
Секретарь и пристав нерешительно затоптались на месте, а стража ринулась вперед.
Но они опоздали. Пристально вглядываясь в пожелтевшее лицо, встрепанные седые волосы, сбившиеся, обшитые тесьмой наплечники, Робин Стюарт произнес:
— Пришло время набраться опыта, а? Отправляйся в ад, там тебе место!
Глаза Стюарта остекленели, дыхание вырвалось с шумом, как у человека, принявшего наркотик. И, подняв обеими руками длинную шпагу, он вонзил клинок в дрожащее тело, как мясник на бойне вонзает свой топор.
В тот же четверг вечером Лаймонд вернулся из своей безуспешной поездки в Ислингтон, переоделся и, вооружившись поддержкой де Шемо и всесильной эмблемой своей должности, направился прямо к Уорвику, чтобы официально выразить свое беспокойство по поводу раскрывшегося заговора, в котором замешан шотландец по имени Брайс Хариссон, находящийся у лорда в заключении. Он намеревался просить, чтобы Хариссону позволили посетить де Шемо для допроса, а также рассчитывал на содействие англичан в поиске и поимке сообщника Хариссона — шотландца Стюарта.
Таково было рутинное начало игры, которая поведется сейчас с обеих сторон: каждый ход будет совершаться на глазах у всех и конечный результат предопределен. У французского посла не было никаких сомнений, что Вервассал справится наилучшим образом.
Обладая нужной сноровкой, он гораздо глубже, чем де Шемо, оценивал ситуацию со всеми ее подводными течениями. Когда де Шемо неосмотрительно заговорил о Стюарте со своей женой, а та воскликнула: «Убийца! Ах, не может быть: лучник из роты Джона и Анны! Как он будет переживать!» — посол почувствовал, что это привлекло внимание Лаймонда. Он знал, что Кроуфорд, выздоравливающий после какого-то ранения, вынужден был поступить на службу к вдовствующей королеве за отсутствием иного полномочного посланника — вещь довольно обычная для младшего сына знатной семьи. Он мало знал о его прошлом, хотя давно был знаком с Томом Эрскином. Разумеется, ему хотелось бы знать больше. Он догадывался, что Жанна, его жена, несколько побаивается странного, гибкого, как кошка, молодого человека с тросточкой.
Они уже начали ужинать, когда вернулся Лаймонд. Этим вечером стол был накрыт в личных апартаментах посла, слуги бесшумно передвигались, разнося баранину и перепелов, их форменные шапочки были аккуратно сложены на буфете. На гобеленовой скатерти серебро Жанны сверкало в лучах позднего апрельского солнца.
Это она расслышала шаги у двери, и инстинкт хорошей хозяйки заставил ее встать и пригласить гостя. Он обернулся, когда жена посла окликнула его:
— Господин Кроуфорд, мы оставили вам ужин!
Он вошел, вежливо занял свое место за столом и непринужденно повел разговор, но ел с отсутствующим видом: приготовленные хозяйкой блюда не произвели впечатления, он явно торопился закончить ужин и взвалить на Рауля еще какие-то дела.
Практически он начал прежде, чем все вышли из-за стола, едва Жанна успела закончить свой любимый рассказ о том, как ребенок напал на кошку. Он улыбнулся и сказал что-то настолько забавное, что ей захотелось запомнить его слова и сообщить матери в очередном письме. Но уже в следующий момент он повернулся к ее мужу и, не извинившись, начал передавать свой разговор с лордом-церемониймейстером его величества.
- Предыдущая
- 22/78
- Следующая
