Заклятые враги (СИ) - Либрем Альма - Страница 14

И нельзя сказать, чтобы Рэю это нравилось.

…Следующими он ждал увидеть ножи или что-то в этом роде, но навстречу мирно почалапало чудище. Красивое такое — шерсть лоснилась под фантомным солнцем, а глаза отражали яркий свет. Уши торчали в разные стороны, подобно непонятному сооружению явно магического происхождения, трёхметровый рост отнюдь не мешал быстрому продвижению. Внешне чудище походило на медведя, им оно и являлось — только значительно усиленным и отвратительным.

После пламени, которое было принято преподавательницами, как случайный выброс магии, Рэй должен был бы побежать подальше от чудища. Тогда его телепортируют обратно, нехотя поставят четыре за проявленную смекалку и талант, а после и отпустят с миром. Он не мог позволить себе результат лучше — поступать следовало именно так, как от него этого и требовали, то бишь стандартно, глупо и по шаблону.

Именно по этой простой причине парень и не стал ждать у моря погоды, а побежал так быстро, как только мог. Но ведь будь тут одна Тэзра, она б успокоилась! Самаранте хотелось учеников ещё и унизить, показать, насколько мужчины бесполезные существа и как они были глупы, когда смели игнорировать её благословенную особь. Парень просто не мог заставить себя согласиться с её заявлением, и гордость взыграла прежде, чем мозги вообще успели подумать.

Да, он не был самым сильным магом королевства, и такие, как Мон, заслуживали лавр почёта куда больше, чем он сам, но прослыть слабаком с лёгкой подачи Тальмрэ парень просто не мог.

Он остановился у камня и повернулся к твари. Огромная животина поспешным темпом мчалась к нему, расставив лапы. Надо бы её припугнуть — тогда четвёрка из слабой станет твёрдой, но его всё равно никто не тронет.

Шэйран был уверен в том, что посылает в фантом всего лишь жалкую искру смелости. Вместо этого полыхнуло, и сквозь медведя проросло нечто огромное и страшное. Зелёный столб какого-то растения прорезал с горой крови жалкое животное и превратил его в банальную меховую тряпицу. Стало противно и страшно — а после чудище заревело, и фантом скрылся с виду.

Опять появился шалаш. Побледневший Дарнаэл пялился на семечко на своём столе, явно отговаривая его расти, подчиняясь магии, Тэзра едва заметно улыбалась, словно впервые узрела Рэя, а Самаранта побледнела до такой степени сильно, словно это она сама была тем самым отвратительным медведем, которого он пронзил насквозь.

Шэйран ждал потери сознания или хотя бы усталости. Так должно случиться после большой потери волшебства, после того, как он иссушил свой резерв, а ведь иначе и быть не могло, разве он не несчастный слабый мужчина, который в Эрроке не имеет совершенно никакого права на своё полноценное существование?

Но свалиться в обморок не получилось. Не было ни капли усталости, даже единого следа от чар или намёка на то, что он устал, не осталось.

Тэзра поднялась на ноги и подошла к палатке, немного отогнув край полотна. В шатёр хлынул яркий солнечный свет, и теперь Шэйрану хотелось зажмуриться и попросту не видеть того, что находилось там, снаружи. Ибо вид огромного зелёного ростка, что пророс сквозь растворившийся уже фантом, его совсем не радовал. Да, он помог Лээну не завалить его экзамен, да, доказал Самаранте, что она далеко не всегда права, но какой ценой?

— Идите, Рэй, — наконец-то сухо промолвила директриса, но в её голосе всё ещё чувствовалась странная, опасливая дрожь, словно только что случилось нечто нарушившее весь нормальный жизненный уклад всего королевства. — Идите. Пять.

Хуже могло звучать только «отрубите ему голову». Да и то не факт.

***

Об успехах мужчины — неслыханное хамство! — никто даже не подумал поведать гордым представительницам матриархальной системы общества. Шэйран ушёл оттуда молча, сдавать ему больше ничего не хотелось. Он уже знал, какой приговор теперь стоит при распределении — и понимал, что король Дарнаэл приложил ко всему этому свою руку. И очень старательно приложил.

Но был ещё один выход.

Распределительную таблицу им вынесут уже завтра, на выпускном, перед этим на неё никто не посмотрит, и никто после сегодняшнего вечера не посмеет внести в неё изменения. Никто, кроме самого Рэя. Будь он проклят, этот король Дарнаэл, но Шэйран собирался в Элвьенту, и его ни королевское высочество, ни кто-то ещё другой не смогли бы остановить в отчаянном желании вырваться из этого жерла матриархата.

Идти приходилось очень медленно и осторожно, потому как опасность быть пойманным всё ещё нависала у него над головой. Шэйрану не хотелось попасться в такой ответственный момент, ещё и тогда, когда остался последний шанс что-то изменить.

Таблицу уже перетащили в сумрачный Центральный Зал. Там, конечно же, её намертво прибили к стене и наложили все возможные заклинания защиты, что обязаны защитить от наглых учеников. Её ещё и прикрыли какой-то тряпкой, но исключительно от любопытных особей, что решили узнать о том, куда попадут по распределению. Рэй знал, что как минимум половина успеет побывать тут, но чуть позже. Он вынужден сделать это первым — иначе будет скандал.

Тряпицу снять было просто. Он отбросил её в сторону, даже не обращая внимания на непрозрачную серую ткань, и пробежался взглядом по распределениям.

На месте его фамилии стандартно стоял сиротский прочерк. Он провёл пальцами по тонкой линии, которую можно было бы превратить в правдивые слова, но — не стоило бы так рисковать. Завтра ему не простят подобную вольность, спасибо, если сами не полезут вносить изменения в таблицу.

Он ещё раз окинул взглядом таблицу. Начертанное напротив своего имени «двор Лиары Первой» его почти не удивило; казалось, именно этого парень и ожидал. Но ещё одна знакомая, самая верхняя — первый рейтинг — строчка не могла его не смутить.

Моника Лэгаррэ — стража Первого Советника Его Величества Дарнаэла Второго, Вирра Кэрнисса.

Шэйран сжал зубы, чувствуя, как всколыхнулась в нём ненависть. Проклятая Тэзра, проклятый Дарнаэл! Это должно быть её место при королевском дворце, а не его, троечника, которому просто повезло во время выпускного экзамена. Ну, стал ногами на энергетическую жилу, потянул лишнюю магию, ну, прорастил через монстра деревце, делов-то! Отец мог вырастить целый лес на ровном месте, рассыпав щедрой рукой жёлуди, и от этого ничего не менялось — просто надо стать на нужное место. В свои силы Рэй ни капельки не верил — но больше всего ему не хотелось бы пытаться продемонстрировать подчинение там, при Эрри. Богиня — вот так они называли проклятую королеву, которую, кажется, должен был почитать каждый в этом мире. Правда, Элвьента отнюдь не собиралась склоняться ей в ноги и смотреть с подобострастным выражением испуганного щенка в глаза.

Нет. В Эрроке он не останется. Мон хотела к королевскому двору — и она получит эту прелестную возможность.

Самаранта навешала как минимум два десятка заклинаний на таблицу, чтобы к ней нельзя было даже прикоснуться, не вскрыв печать королевской кровью. Принцесса Эрла была весьма далеко, королева Лиара — тем более, так что, вряд ли бы им помог этот способ. Наверное.

Шэйран собирался пойти окольным путём. Ничто не помогает лучше банального камешка — в конце концов, надпись можно прорезать и не магией, а творческим трудом и ручками, ручками. Он направил камешек в сторону первой надписи, чтобы убрать длиннющее свидетельство напротив имени Мон, но вместо того проклятый камень впился в палец острым краем, и по нему сбежала маленькая капелька крови. Рэй смахнул её, даже не зная, попало ли на таблицу, а после принялся за старательную работу.

Шло легко. О глубинах заклинаний он даже не догадывался, но вскоре нужные надписи появились именно там, где им следовало быть. Таблицу создавали заранее, распределили их тоже куда раньше, и следовало лишь снять поверхностную пыль, чтобы его отправили в Элвьенту, а Монику, что так мечтала о служении королеве, в Эрроканский замок. В конце концов, она заслужила на то, чтобы однажды подвинуть Высшую ведьму Кррэа — девушка была действительно той, кому Рэй мог вполне искренне пожелать удачи. Правда, она всё так же раздражала его надменным отношением ко всему, что касалось матриархальных залогов общества, но Шэйран давно уже научился различать глупое повиновение местным стандартам и собственное пренебрежение, так что попросту игнорировал её периодическую холодность, надменные взгляды и прочую ерунду, которой так пестрело поведение буквально каждой в этой академии.