Польский крест советской контрразведки
(Польская линия в работе ВЧК-НКВД 1918-1938) - Зданович Александр Александрович - Страница 75

Чтобы заинтересовать польскую разведку, сотрудники КРО ГПУ подготовили для Зекунова большой по объему «шпионский» материал, якобы полученный от члена ЛД красного командира Фиалковского. Это был реальный человек. Скорее всего, штаб-ротмистр армейской кавалерии Константин Константинович (Николаевич) Фиалковский. По крайней мере, бывший офицер с такими установочными данными указан исследователем С. Волковым в одном из составленных им биографических справочников, как оставшийся после Гражданской войны в СССР и проживавший до 1926 г. в Москве[623] Польская разведка осталась довольна доставленной Зекуновым информацией, и капитан Секунда даже выдал ему денежное вознаграждение. Побывали Зекунов и Фомичев и в Варшаве, где встретились с главой Варшавского областного комитета НСЗРС Философовым. За период командировки секретный сотрудник контрразведки выяснил данные на нескольких эмиссаров НСЗРС, включая и близкого к Савинкову капитана Генерального штаба Росселевича, направленных в нашу страну. Все они вскоре были арестованы сотрудниками ОГПУ.

Второй раз Зекунов выехал в Польшу уже вместе с секретным уполномоченным КРО ОГПУ А. Федоровым, который якобы представлял некую фракцию организации ЛД, готовую идти на контакт с Савинковым. Переход ими границы состоялся 21 марта 1923 г. На этот раз Федоров более подробно рассказал и членам Варшавского комитета НСЗРС, и польским разведчикам об организации, которую представлял. В частности, он заострил внимание на наличии среди членов ЛД командиров РККА, проходящих службу в Артиллерийском управлении, Воздухофлоте и других воинских учреждениях, а также работающих в химической промышленности и Главлескоме. Новая порция дезинформационных материалов удовлетворила экспозитуру № 1 и 2-й отдел ПГШ. В ответ польская разведка гарантировала членам московской организации беспрепятственный проезд в Польшу, выдачу паспортов на вымышленные фамилии и содействие в получении французских виз в случае необходимости поездки в Париж к Савинкову.

Федоров и Зекунов возвратились в Москву 13 апреля, причем с ними прибыл и «инспектор» — Фомичев. Ему устроили встречу с освобожденным к этому времени из тюрьмы его старым знакомым Шешеней («Искрой»), который доложил о развитии своих связей в столице. Далее прошла встреча с главой ЛД — бывшим офицером, опытным секретным сотрудником Островским. Речь шла о некой конфигурации тактического объединения ЛД с ячейками НСЗРС и даже о создании объединенного комитета действия и пропаганды, состоящего из 4 человек (2 представителя ЛД и 2 савинковца)[624]. С учетом уже обозначенной главной задачи по делу «С-2» чекистами положительно было воспринято предложение Фомичева организовать встречу одного из членов ЛД с Савинковым в Париже. Перед отъездом Фомичеву и Зекунову передали очередную порцию «дезы» для вручения полякам. Капитан Секунда был очень доволен новыми разведданными.

Эта командировка Зекунова продолжалась всего несколько дней. По прибытии он доложил контрразведчикам, что Савинков ожидает представителя ЛД в Париже в середине июня 1923 г. Теперь Федорову предстояло ехать одному. Задание на первую встречу с Савинковым отрабатывали очень тщательно. В этом участвовали заместитель начальника КРО Я. Ольский и даже сам Артузов[625]. Одновременно с помощью Разведупра РККА велась кропотливая работа по подготовке дезинформационных материалов. Сложность состояла в том, что на 1923 г. КРО ОГПУ вело уже несколько «легендарных» дел, имевших польскую линию, и по каждому приходилось готовить новые «секретные» материалы. Они должны были дополнять друг друга, давать возможность полякам сложить некую единую картину по разведуемым объектам, конкретным военным, экономическим и иным проблемам. Надо сказать, что чекистам помогал фактор масштабного реформирования Красной армии, поэтому была возможность передавать польской разведке реально секретные документы, которые, однако, практически устаревали через очень короткий промежуток времени.

То, что привез в Вильно Федоров, крайне заинтересовало капитана Секунду, и он срочно выехал в Варшаву для доклада своему руководству. Предварительно польский офицер выдал фальшивые паспорта Федорову (на имя лесопромышленника Андрея Павловского) и Фомичеву на его агентурный псевдоним еще по резидентуре «Вильк» (Дарцевич Иван). 2-й отдел ПГШ добился получения французских виз для вновь испеченных «лесопромышленников», и они выехали в Париж.

Первая встреча Федорова с Савинковым состоялась 15 июля 1923 г. Как отмечал в своих отчетах «представитель ЛД» Федоров, несколько бесед были абсолютно бессистемными, Савинков просто расспрашивал об обстановке внутри СССР. При этом Савинков постоянно подчеркивал, что никакого ЦК НСЗРС уже не существует и он может представлять только себя. И это действительно было так. Поэтому, анализируя отчет Федорова и другую поступавшую из разных источников информацию, чекисты могли изменить дальнейшие планы. Нельзя было не принимать во внимание тот факт, что в Польше лишился власти личный друг Савинкова — Пилсудский. 2 июля 1923 г. он вышел в отставку и поселился в предместье Варшавы. Теперь гарантировать помощь польской разведки никто не мог. Но при административной поддержке начальника КРО ОГПУ Артузова 6-е отделение продолжало взятый курс.

Ситуацию с продолжением операции «С-2» в 1923–1924 гг. можно сравнить с действиями Иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР в 1938 г. в отношении руководителя «Русского общевоинского союза» (РОВС) генерала Е. Миллера. Советская разведка выкрала его из Парижа и доставила в СССР. На эту тему написано достаточно много. Обратимся к одной из последних публикаций, а именно к статье моего коллеги и товарища, известного историка Службы внешней разведки В. Антонова[626]. Он указывает следующее: «Похищение Миллера и тайная переправка его в Москву связывались в первую очередь с организацией широкомасштабного судебного процесса над ним». Как историк В. Антонов не мог не указать на то, что в прессе (как и в научной литературе) можно встретить разные суждения относительно чекистской операции по нейтрализации Миллера. Эти суждения в статье, посвященной организатору похищения С. Шпигельглазу, не анализируются. Зато дается обширная, занимающая около трети всего текста, биографическая справка на Миллера с описанием его активной антибольшевистской деятельности с 1918 по 1920 г. Автор, по моему мнению, поступил ровно так, как архивист В. Сафонов в монографии об операции против Савинкова, — демонизировал врага, чтобы оправдать операцию по его завлечению в СССР. Причем в обоих случаях ничего не говорится об активной подрывной деятельности этих персон в последние годы их эмигрантской жизни. РОВС к концу 1930-х, так же как и НСЗРС в 1923–1924 гг., уже не представлял большой угрозы нашей стране. Лично Савинков и Миллер тоже. Зато издержки операций очевидны.

Теперь возвращусь к «Синдикату-2». Всего было совершено 10 поездок агентуры КРО за границу — в Вильно, Варшаву и Париж. Убедить Савинкова в целесообразности поездки в СССР все-таки удалось. В августе 1924 г. он и сопровождавшие его лица были арестованы после перехода границы. Состоялся и широко освещавшийся прессой судебный процесс. Но в плане моего исследования более важным представляется работа по дезинформации польской разведки. Практически каждая командировка секретных сотрудников сопровождалась передачей экспозитуре в Вильно либо непосредственно во 2-й отдел ПГШ тщательно подготовленной «информации» о Красной армии и по другим вопросам. В сентябре 1923 г. начальник польской разведки полковник Бауэр даже решил переподчинить организацию ЛД, замкнуть лично на себя, а связь организовать через одну из резидентур 2-го отдела в Москве[627]. Он поручил московским посланцам организовать резидентуру в штабе Западного фронта. Отмечу, что это было исполнено, и «резидентура» больше года водила поляков «за нос». А от связи через польских разведчиков в Москве было решено отказаться. Казалось бы, чего еще желать контрразведчикам? Поляки сами идут на сближение, намереваясь значительно усилить свои разведывательные возможности за счет использования членов ЛД. Но тогда выполнение сверхзадачи по выводу Савинкова на советскую территорию могло затянуться либо вообще отпасть как неактуальное. Главную цель разработки пришлось бы поменять, а возможно, и передать «С-2» для дальнейшего проведения мероприятий в 3-е (польское) отделение КРО ОГПУ. Понятно, что этого не желали ни Артузов, ни Сосновский. А ведь главным противником, как определялось высшими партийно-государственными инстанциями СССР, являлась именно Польша — ее армия и разведка. И если уж говорить об эмиграции, то реальную угрозу представляли не приверженцы Савинкова, не Республиканско-демократическое объединение, не зарубежные организации эсеров и меньшевиков, а монархисты, особенно созданный в 1924 г. «Русский общевоинский союз» (РОВС).